— Это вы, не так ли? — спросила Лопес. — Ваш оригинал?
Карен кивнула.
— Да.
— Настоящая вы, вы, которая…
— Возражение! — воскликнул Дешон. — Ответ дан.
— Принимается, — сказал Херрингтон.
Лопес склонила голову.
— Хорошо. Простите меня за прямоту, миз Бесарян, но вы, очевидно, решили не пользоваться услугами пластической хирургии.
— Я не сликом тщеславна.
— Достойно восхищения. И всё же, вы явно считаете, что лишь некоторые части вас являются вами-настоящей, правда? Итак, какая же, по-вашему, часть имеется у вас, но отсутствует у плода, чьё развитие было прервано?
— Разум, — сказала Карен. — Если бы перед вами сидела копия нейронных связей плода, вы вряд ли наделили бы её каким-то особым статусом.
— То есть личность создаёт интеллект, так по-вашему? — спросила Лопес, приподнимая брови.
— Гмм… да.
— И поэтому плод не является личностью?
— Да. — Вот это моя Карен: семь бед — один ответ. Я услышал, как некоторые из присутствующих в зале резко вдохнули. — Я имею в виду, — продолжала Карен, — что он является сейчас, с точки зрения сегодняшнего закона, но…
— Но вы с этим законом не согласны, верно?
— Женщины долго и упорно сражались за право на контроль над собственным телом, миз Лопес. Я признаю, что вещи несколько изменились с тех пор, как я была молода, но…
— Нет-нет-нет, миз Бесарян. Вы не можете обвинять сегодняшнее общество в узости мышления; мы расширили понятие того, что является человеком, по сравнению со временами вашей молодости. Мы раздвинули рамки так, что теперь они включают и плод.
— Да, но…
— О да, мы их расширили в направлении, которое вам, видимо, не по душе. Мы защищаем новорожденных младенцев; вы бы это отменили и взамен позволили бы людям цепляться за некую разновидность псевдожизни на другом её конце, не так ли? Первые девять месяцев — это слишком много, а вот девять дополнительных десятилетий, и даже столетий, в синтетической форме, прилепленные с другой стороны — это разумно. Такова ваша позиция, миз Бесарян?
— Моя позиция, раз вы спрашиваете, состоит в том, что если закон признал за кем-то права личности, то эти права являются неотчуждаемыми.
Лопес, по-видимому, ждала именно этих слов Карен. Она практически прыгнула к своему столу и схватила планшет.
— Вещественное доказательство ответчика номер тринадцать, ваша честь, — провозгласила она, показывая его судье. Потом она перешла через «колодец» и положила планшет перед Карен. — Миз Бесарян, будьте любезны коснуться иконки «Информация о книге» и сказать суду, какая книга в данный момент открыта?
Карен подчинилась.
— «Словарь английского языка американского наследия», девятое полное издание.
— Очень хорошо, — сказала Лопес. — Теперь, пожалуйста, закройте это примечание и прочитайте текст в окне, что находится под ним.
Карен коснулась экрана, потом сказала:
— Это определение слова «неотчуждаемый».
— Именно так. Пожалуйста, зачитайте его.
— «То, что не может быть передано другому либо другим: неотчуждаемые права».
— То, что не может быть передано, — повторила Лопес. — Вы согласны с этим определением?
— Гмм… я уверена, что для большинства людей «неотчуждаемый» означает «то, что нельзя отнять».
— Правда? Не хотите проконсультироваться с другими словарями? Скажем, «Мерриам-Уэбстер»? «Энкарта»? Оксфордский? Все они загружены в этот планшет. Миз Бесарян, уверяю вас — они все дают одно и то же определение: нечто, что не может быть передано. И тем не менее вы сами только что сказали, что, по вашему мнению, права личности являются неотчуждаемыми.
Дешон развёл руками.
— Ваша честь, возражение — отношение к делу. Вы велели мне в первый день избегать мелочных семантических придирок, но…
— Простите, мистер Дрэйпер, — сказал Херрингтон. — Отклоняется. Аргумент миз Лопес бьёт прямо в цель.
Лопес кивнула в сторону судьи.
— Спасибо, ваша честь. — Она снова повернулась к Карен. — Ну так что же? Или мы в Стране чудес, где слово означает все, что мы хотим, чтобы оно означало?
— Не перегибайте, — предупредил Херрингтон.
— Простите, ваша честь, — ответила Лопес. — Ну так как, миз Бесарян? Должны права личности допускать передачу, или они, как вы сами сказали, являются неотчуждаемыми?
Карен открыла рот, но потом снова его закрыла.
— Всё в порядке, миз Бесарян, — сказала Лопес. — Ничего страшного. Я готова оставить этот вопрос риторическим. Я уверена, что достойные мужчины и женщины нашего жюри знают, как на него ответить. — Она повернулась к судейскому столу. — Ваша честь, сторона ответчика закончила опрос свидететей.
33
Внутри лунобуса, понятное дело, были камеры. Предполагалось, что сейчас они выключены.
Ага. Как же.
Я взял тюбик пасты для заделывания пробоин в скафандре и залепил объективы всех камер, проследив, как паста твердеет, и её поверхность становится матовой и гладкой. Незалепленной я оставил лишь камеру видеофона рядом со шлюзом — и он скоро загудел, сообщая о входящем звонке. Я нажал кнопку ответа, и на экране появилось лицо Габриэля Смайта.
— Да, Гейб, — сказал я. — Вы связались с искусственным мной?
— Да, Джейк, связались. Он, конечно, в Торонто, но согласился с вами поговорить.
— Давайте его сюда.
И вот он — я — передо мной. Я видел это искусственное тело перед сканированием, но ни разу с тех пор, как его оживили. Это была слегка упрощённая версия меня, с несколько более молодым лицом, казавшимся слегка пластмассовым.
— Привет, — сказал я.
Он какое-то время не отвечал, и я уже хотел было возмутиться, но тут он сказал:
— Привет, брат.
Ну конечно. Задержка сигнала: одна секунда с третью, чтобы мои слова достигли Земли; ещё одна секунда с третью, чтобы ответ добрался до меня. И всё-таки подозрения не покидали меня.
— Откуда я знаю, что это действительно ты? — спросил я.
Один Миссисипи. Два Мисс…
— Это я, — ответил андроид.
— Нет, — ответил я. — В лучшем случае один из нас. Но я должен быть уверен.
Пауза.
— Так задай мне вопрос.
Никто другой не мог этого знать — по крайней мере, не от меня, хотя я полагаю, что она могла рассказать кому-нибудь. Но если учесть, что она тогда встречалась с моим лучшим другом, то я бы скорее предположил, что на губах её была печать — после означенного события, разумеется.
— Как звали девушку, которая впервые сделала нам минет.
— Кэрри, — ответил другой я. — У бассейна за школой. После вечеринки по случаю завершения той постановки «Юлия Цезаря».
Я улыбнулся.
— Хорошо. Ладно. Ещё один вопрос, чтобы не ошибиться. До того, как пройти через мнемоскан, мы решили утаить от персонала «Иммортекс» один незначительный факт. Нечто, связанное с… э-э… со светофорами.
— Светофорами? О — что мы дальтоники. Не различаем красный и зелёный. Или, по крайней мере, раньше не различали — я-то теперь их вижу.
— И?
— Это… гмм…
— Ну же, дай и мне это увидеть.
— Это… это… ну, в общем, красный — он тёплый, понимаешь? Особенно насыщенные оттенки, ближе к коричневому. А зелёный — это непохоже ни на что, что я могу описать. Он не холодный, не такой, как, к примеру, синий. Резкий, возможно. Он выглядит резким. И… я не знаю. Но он мне нравится — мой новый любимый цвет.
— Как выглядит травяной газон?
— Это… э-э…
Вмешался голос Смайта:
— Простите, Джейк, но нам нужно обсудить более насущные вопросы.
Я всё ещё находился под впечатлением, но Смайт был прав. Последнее, чего бы мне хотелось — это возникновения эмоциональной привязанности к другому мне.
— Да, хорошо. Ладно, послушай, копия-меня. Ты прекрасно знаешь, почему мы согласились на это копирование. Мы думали, что биологический я скоро умрёт или превратится в растение, но теперь это не так; я проживу ещё десятки лет.
Задержка сигнала.
— Правда?
— Да. Обнаружился способ лечения моей болезни, и меня вылечили. Судьба папы мне больше не грозит.
Задержка сигнала.
— Это… великолепно. Я счастлив это слышать.
— Я и сам доволен, как слон. Однако, видишь ли, мы оба знаем, что из нас двоих я — настоящий, правда?
Нескончаемая пара секунд.
— Ну нет, — сказал другой я. — Ты полностью принял условия, когда подписывал контракт. Ты понимал, что я — не ты, а я — стану настоящим из нас двоих.
— Но ты ведь тоже наверняка смотришь новости. Ты должен знать, что в Мичигане сейчас идёт судебный процесс с участием Карен Бесарян, где пытаются доказать, что мнемоскан — это на самом деле не личность.
Задержка сигнала.
— Нет, я этого не знал. И кроме того…
— Как ты можешь этого не знать? Мы никогда не пропускаем новости.
— …какое имеет значение, что происходит в Мич…
— Как играют «Блю Джейз» в этом сезоне?
— …игане. Важно не что говорят юристы, а о чём мы договорились.
Я подождал, пока пройдёт две с хвостиком секунды. Но андроидный я просто стоял, глядя куда-то за пределы кадра. Он, предположительно, в Торонто, так что за кадром с большой вероятностью находится доктор Эндрю Портер. Но Портер говорил, что не интересуется бейсболом.
— Я спросил, как играют «Блю Джейз», — повторил я и снова стал ждать.
— Гмм… нормально. Только что выиграли у «Дэвил Рэйз».
— Нет, они играют ужасно. Не выиграли ни одного матча за две недели.
— Э-э… я последнее время не следил…
— Какой бывший президент недавно умер? — спросил я.
— Э-э… ты про американского президента?
— Ты не знаешь, да? Хилари Клинтон недавно умерла.
— Ах, это…
— Это была не Клинтон, лживый ты ублюдок. Это был Бьюкенен. — Неудивительно, что Смайт остановил его прежде, чем он начал рассказывать, как выглядит зелёный газон. Этот андроид никогда его не видел. — Господи Иисусе, — сказал я. — Ты не тот второй «я», который живёт моей жизнью. Ты… ты