— Божественная красота! — воскликнул Маркус, любуясь обнаженной девушкой и поглаживая живот и бедра. Дженна застеснялась и покраснела всем телом. В это мгновение Маркус склонился над ней и начал ласкать языком источник наслаждения. Девушка застонала от пульсации крови в животе и вспыхнувшего острого желания. Она так была поглощена новыми приятными ощущениями, что не заметила, как Маркус разделся. Он накрыл ее своим телом — девушка невольно вскрикнула: острая боль пронзила живот, спустилась к ногам и вернулась блаженством, которое зависело от ритма движений Маркуса.
— Еще, еще, — повторяла она, едва выговаривая слова от возбуждения, — дорогой…
Он целовал ее, приподнимаясь на сильных руках, и вновь погружался в женское лоно, из такого же он и сам некогда появился на свет…
— Любимая…
Поцелуй, такой же прекрасно-жгучий, как вначале, завершил танец любви.
Дженна лежала без сил, капли пота стекали через ложбинку между грудей на живот и щекотали кожу. Она открыла глаза. Маркус, со смешанным чувством нежности и удивления, смотрел на нее. Затем наклонился, поцеловал и, обняв, прошептал:
— Спасибо, я тебе очень благодарен. Ты подарила мне наслаждение, которого я еще не знал.
— Ты тоже подарил мне много. Я счастлива.
— Но твой подарок бесценен: я у тебя первый.
Он принялся целовать ее ноги, а затем осторожно подхватил Дженну на руки. Поставив ее в ванну розового цвета и поддерживая одной рукой, осторожно открыл воду другой и с помощью душа сначала смыл кровь, а затем начал поливать водой от макушки до пят. Дженна ежилась и вздрагивала под упругими струями и тихонько хихикала от щекотки, когда вода попадала на интимные места.
— Ну, хватит, а то я потребую повторения, — решительно и в то же время смущенно сказал Маркус, завернул девушку в простыню и отнес обратно в постель.
— Я принесу воды. Тебе со льдом?
— Да, и приходи как можно скорее, я стану без тебя скучать.
Маркус прошествовал к холодильнику. Девушка уже без стеснения рассмотрела его. Крупный, плечистый, с узкими бедрами и рельефно выступающими мышцами, он был похож на ожившую статую древнегреческого бога Аполлона. От плеч по спине к ягодицам сбегала полоска потемневших от пота завитков волос. Дженна залюбовалась своим избранником.
— А вот и я! — он подал Дженне запотевший стакан с водой. Отпил из своего и поставил на прикроватный столик. — Что мы с тобой сделали: мы согрешили.
Он закрыл ей рот поцелуем, не давая в ответ вымолвить ни слова. Распахнув простыню, прижал к себе, не торопясь, погладил одной рукой спину, а другой — живот. Дженна, не раздумывая, прильнула к нему.
— Если это грех, Маркус, — сказала она между поцелуями, — то я заплатила за него кровью и готова отдаваться до тех пор, пока он не станет заметен.
— Ты говоришь загадками, девушка, но от сладости твоего плода я отказаться не в силах. — И их тела соединились.
Незаметно подкрались сумерки. Уставшие, насыщенные друг другом, они заснули. Маркус прижал Дженну к себе, словно боясь, что она вспорхнет и улетит. Когда за окном потемнело, Дженна проснулась.
Она, наконец, попала в сказку.
Глаза Маркуса были закрыты, верхнее веко венчали густые ресницы веером, сквозь смуглую кожу на щеках пробился румянец. Дженна не удержалась и поцеловала его в полуоткрытые губы.
— Попалась! — Маркус охватил ее кольцом рук, и она ощутила кожей прикосновение завитков волос на его груди.
— Так ты не спишь!
— Как и ты, дорогая. Не пора ли нам что-нибудь перекусить?
— Правильная мысль, если учесть, что я почти ничего не ела сегодня.
— У тебя был постельный режим, какие могут быть завтраки, обеды или ужины?
Она рассмеялась его шутке и потянулась.
— Приготовь мне сэндвичей. И — побольше!
— Слушаю и повинуюсь.
Маркус отправился к плите, стоящей в углу столовой и скрытой от остального помещения стойкой бара.
Дженна встала и накинула шорты и майку — любимую домашнюю одежду. Подошла к Маркусу сзади и поцеловала его в спину, погладила рукой. Он замер, затем повернулся и сказал:
— Ты можешь мне не верить, но я всегда знал, что нам суждено стать любовниками.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Они сидели за столом и не столько ели, сколько поглощали друг друга взглядами. Со стороны могло показаться, что они не виделись сто лет или только что познакомились.
— Господи, Джен, мы столько времени потеряли, хотя могли бы быть вместе давным-давно.
— Я думаю о том же самом.
— Почему ты не обращала на меня внимания? Я тебе не нравился?
— Ты казался мне недосягаемым. Старший брат — это почти как бог, а бога любят только платонически.
— Стыдно признаться, но я влюбился в тебя, когда увидел на вечере выпускников школы. То розовое платье, русые прямые волосы, открытый взгляд с ожиданием чуда… гибкая, легкая и очень красивая.
Дженна не могла поверить своим ушам: недоступный Маркус влюблен в нее уже давно? И ни разу не дал об этом знать? Невероятно!
— Почему ты никогда даже не обмолвился о своих чувствах?
— Неправда. Кроме вечера выпускников были семейные праздники, поездка в Австралию — везде я старался быть рядом. Но тебе явно было не до меня. — Он горько улыбнулся. — Ты ведь любила Дина.
— Да, но не бегала за ним, заметь.
— Не бегала, но и не отказывалась от его предложений. Например, вы целовались.
— Тебе Кейти рассказала?
— Нет, мне говорил об этом Дин и утверждал, что ты сохнешь по нему.
Дженне стало неприятно. Она не скрывала от Маркуса сейчас былой любви к Дину — она отказывалась от пошлости, за которой частенько прячется неумение выразить чувства или вообще их отсутствие. Дин хотел любить, но не сумел понять, где физиология, а в чем поэзия любви. Дженна надеялась, что за торопливыми полудетскими поцелуями последует романтическое ухаживание и расцвет глубоких чувств, а Дин в ее порыве разглядел только одно: «сохнет».
— Почему ты замолчала?
— Мне грустно, что Дин ничего не понял: ни до отъезда в Штаты, ни сейчас, когда навязывает свою любовь. Мы по-разному ее понимали и понимаем.
— А что ты скажешь о моей любви?
— Она неожиданна для меня, как снег в джунглях.
— Оригинально сказано. А если снег растает?
— То есть если ты разлюбишь меня?
Маркус явно смутился от этого уточнения, но кивнул головой.
— Что ж, пожелаю тебе найти истинное счастье.
— А ты нашла его?
— Я нашла больше, чем надеялась найти. И мне теперь ничего не страшно.
Они сплели руки и улыбнулись друг другу. Зазвонил телефон.
Мама Милли нечасто беспокоила Дженну, потому что та сама регулярно приезжала к Кроссанам, чтобы пообщаться и увидеть близких людей. Звонила только в экстренных случаях. Сегодня, по ее мнению, именно такой случай и выдался.
— Милая, как ты себя чувствуешь? Мне Кейти все рассказала.
— Не беспокойся, все в порядке. Небольшой обморок.
— Маркус с тобой?
От этого простого вопроса Дженну бросило в жар, ей стало почему-то неловко, и она не очень внятно сказала:
— Да, он здесь.
— Не расслышала, Дженна: он у тебя?
— Да, он тут. Передать ему трубку?
— Я просто не хочу, чтобы ты оставалась одна в таком состоянии.
— Мы ужинаем.
— Пусть он заедет ко мне, есть разговор. А завтра я навещу тебя. До свидания.
— Звонила мама? — Маркус стоял в проеме двери, надев на себя в виде тоги простыню.
— Да, спрашивала о моем здоровье и просила тебя приехать.
— Жаль, мне хотелось провести эту ночь с тобой. Впрочем, — он лукаво улыбнулся, — пусть рана подзатянется и боль уйдет.
— Какая?
— Вся. — Он подошел к Дженне и обнял ее. — Мы расстаемся ненадолго.
В доме Кроссанов царила тишина, когда Маркус приехал на встречу с матерью. Он-то знал, почему не стоит откладывать, несмотря на поздний час, визит сюда. На сегодня был назначен семейный совет с участием Дина. Пора было поставить все точки над «i». Тишина тоже была призрачной: все ждали приезда Маркуса и пока занимались своими делами.
— Мама, я уже здесь. — Маркус стоял в гостиной.
— Очень хорошо, сынок. Сейчас приготовлю чай.
По традиции, сложившейся за долгие годы, важные вопросы решали за чашкой чая в столовой. В ней стоял большой овальный стол, за которым могли разместиться человек пятнадцать, и буфет с посудой. Хозяйка дома украсила стол вязаной дорожкой, а на подоконниках красовались в фарфоровых вазонах экзотические растения. Детвора особенно любила эту комнату: можно было прятаться под столом и делать «домик», а если повезет — стянуть без спроса пару конфет. Сегодня предстоял особенно тяжелый разговор: Дин должен был решить свою судьбу. Все остальные могли помочь только советом.
Пришли Маркус и Кейти, мистер Рейдж и Дин.
Мать разливала чай. Не было Келли — миссис Милли специально отправила ее утром к своей родственнице в живописную местность под предлогом напряженной подготовки к свадьбе.
Можно было начинать. Но все молчали. Тогда Маркус обратился к Дину:
— Мы ждем твоего слова.
Дин сидел с опущенной головой и даже не взял чашку из рук матери.
— Мне нечего сказать кроме того, что вы все уже знаете. Я люблю Дженну. И если женюсь, то только на ней.
— Почему же ты ничего не сказал раньше, сынок, а главное — зачем ты привез невесту из такой далекой страны?
— Отец и вы все мне можете не поверить, но я только здесь и лишь в эти дни понял, как мне дорога Дженна.
— Так может, это просто завихрение? — Кейти попыталась рассеять его заблуждение и вывести на реальный путь.
— Нет, я столько передумал за это время, я столько мучился и мучил Дженну, когда… был у нее, искал встреч.
— Она говорила с тобой? — мягко спросила мать.
— Да, мы беседовали несколько раз, но она говорит со мной, как со студентом, а я уже не мальчик…
— В самом деле? Почему же тогда твои поступки достойны только тинейджера, а не мужчины, готового взять ответственность за себя и другого человека?