Однако, если рассказывать в хронологическом порядке, нужного результата мне на Урале оставалось еще ждать и ждать. Только через полтора года я узнала, что Кутайсов заболел раком, – и лишь тогда уверилась, что моя схема работает! А пока я находилась в полном неведении. И хотела не просто мстить своим отцам, но и что-то получить от них.
Второй радиоактивный разъем я приберегла для Юрия Пильгуя. С ним действовать я решила иначе – осторожно, словно невзначай, тихой сапой. Я отправилась в город, где проживал он. Пискуново находилось на расстоянии километров двухсот от столицы, и я поехала туда на своей машине. В местной гостинице я подружилась с администраторшей, которая, как и положено жительнице небольшого городка, знала про своих земляков все или почти все. К счастью, Пильгуй оказался одним из тех, кто на виду – главный инженер, заметная должность. Мне рассказали, что он женат, внешне ведет себя благопристойно, однако втихаря от супружницы погуливает. Дети выросли, проживают в столице, куда Юрий Олегович с благоверной время от времени наведываются. Мальчик закончил университет, работает в министерстве, девочка учится на пятом курсе. Сейчас жена Пильгуя отдыхает и лечится в Карловых Варах, а тот проживает в своем частном доме на окраине городка один, совсем один.
Мой запасливый и аккуратный папаня снабдил меня не только фотографией своего старого знакомого, но и адресом, где тот нынче живет. Пискуново, улица Зеленая, дом один. Данные были двухлетней давности, но я подумала, что в пятидесятилетнем возрасте люди, проживающие в собственных особняках, редко меняют прописку. День клонился к вечеру, и я поехала на окраину на улицу Зеленую. Своей машиной я перегородила подъездную дорожку к искомому особняку и стала ждать. По собственному опыту я знала, что мужики, особенно в возрасте, любят помогать беззащитным автомобилисткам. Они полагают, видимо, что самодвижущиеся механизмы – их собственная территория, где даме легко потеряться и растеряться, а им следует всячески нам помогать и потакать (особенно молоденьким). Когда показался «Мерседес» Пильгуя, я очень удачно открыла капот и с беспомощным видом наклонилась над ним, демонстрируя идеальные ноги в обтягивающих брючках из псевдокожи. Он остановился и выкатился из-за руля: невысокий, с большими залысинами и отчетливым брюшком, точь-в-точь начинающий колобок. «Что тут у нас случилось?» – бархатисто спросил кандидат в отцы. «Вот, не заводится», – растерянно молвила я. «А ну-ка, садитесь за руль», – приказал колобок и принялся подергивать в моей машине разнообразные провода и шланги. Я уселась и без усилий запустила мотор. Пильгуй весь залучился гордостью. Поразительно, насколько мужчины самодовольные создания, как легко их провести на мякине! «Пойдемте, выпьем по чашечке кофе?» – совершенно ожиданно предложил Юрий Олегович («впрочем, для вас просто Юра»). Я согласилась и этаким манером до чрезвычайности легко проникла в дом Пильгуя. У меня было две задачи: собрать его биологический материал и разместить – желательно в месте, где часто бывает «просто Юра» (и редко остальные домочадцы, мне не нужны посторонние жертвы), – радиоактивный графитовый разъем. Биологическим материалом, если кто не знает, может быть не только кровь, но и слюна, частички кожи, волосы, сперма. Поэтому возможностей изъять образец у меня было много. Нет, я не собиралась с ним спать – одна только мысль об этом вызывала у меня тошноту, ведь он мог оказаться моим отцом! Не говоря о том, что седеющий колобок не тронул во мне ни единой струны, если не считать отвращения. Он и впрямь приготовил мне кофе – впрочем, для начала предложил виски: «Или чего-то другого? Джин, ром, вермут, коктейль? Вам надо ехать? ГАИ боитесь? А зачем вам ехать? Оставайтесь у меня до утра. Впрочем, шучу». Боже, эти мужчины настолько предсказуемы! В конце концов мы выпили свои напитки, и он загорелся желанием показать мне дом, он им гордился, он как бы намекал своим показом, что в состоянии содержать не только свою собственную престарелую самку, но и сколько хочешь других, молодых. Он не заметил, что в преддверии похода по этажам я изъяла и поместила в герметичный пластиковый контейнер бокал, из которого он хлебал виски, – сумочку я носила с собой объемистую, по последней моде. А потом, когда Пильгуй демонстрировал свою обитель и мы зашли в кабинет, у него как раз зазвонил телефон, и он поспешно вышел – мне показалось, что телефонировала с курорта его жена, и «просто Юра», разумеется, не хотел, чтобы я слышала, как он с ней воркует. А мне нашлось чем заняться в кабинете – я надела специальные резиновые перчатки, вытащила из свинцовой защитной оболочки радиоактивный разъем и положила его между бумаг в самый нижний ящик рабочего стола Пильгуя. Оставалось надеяться, что его кабинет носит не декоративные функции и Юрий Олегович будет проводить в нем достаточно времени.
Каким был мой план? Очень простым. Я собиралась сделать ДНК-анализ биологического материала, изъятого у главного инженера. Если вдруг окажется, что он мой отец, – бинго, значит, после его смерти я, наряду с супружницей и детьми, являюсь наследницей – а наследовать у него, как я успела заметить, было чего. Кстати, смерть Пильгуя (если только он не обнаружит в столе радиоактивный разъем) не заставит себя ждать. А если он НЕ мой настоящий папаня? Что же делать, значит, ему в моей русской рулетке не повезло, но он все равно умрет не зря: не надо было в свое время на мою мамашу охотиться, семя свое где ни попадя разбрасывать.
Замечу (забегая вперед), что его ДНК с моим ни разу не совпала, а скончался он от лейкемии через полтора года после моего к нему визита. (Об этом мне рассказала все та же администраторша пискуновской гостиницы, я ведь говорила, что подружилась с ней.) Получается, спросите вы, что его гибель ничего мне не дала, и зачем тогда она была нужна?.. А я вам отвечу: мне, может, его кончина и не принесла материальных дивидендов – но моральных целую гору. Разве так не бывает, что человек совершает один неблаговидный поступок, другой, третий – а потом, р-раз, и у него останавливается сердце, или он попадает в автокатастрофу, или заболевает саркомой? Сколько угодно бывает, и мы обычно говорим в подобных случаях: «Бог покарал» или «Его будто сглазил кто». Вот и я выступала в данном случае в роли руки бога или сглаза – и это, скажу вам, чертовски увлекательная и вдохновляющая роль! А уж за какие конкретные грехи я наказывала – пожалуйста, громадный выбор: за то, что соблазнил мою мать; за то, что надсмехался над отцом; за то, что пытался соблазнить меня (при наличии жены), – и это только те, что узнала я, коснувшись его жизни лишь краешком. А сколько его проступков остались мне неведомы?
Впрочем, до смерти как Пильгуя, так и Кутайсова оставалось еще время, и я поехала отдохнуть – а по дороге разобраться еще с одним потенциальным папашей. Визу в Америку мне дали (а почему бы нет?), но, конечно, и думать нельзя было о том, чтобы попытаться провезти туда радиоактивный материал. И я решила в случае с Петром Горланиным действовать по наитию. Как кривая выведет. Хотя, если разбираться, находиться в роли объекта желания (даже столь ничтожных старичков, как Пильгуй) мне нравилось больше, чем в унизительном амплуа вдруг нашедшейся дочери.
Я прилетела в Лос-Анджелес, попутешествовала по западу Штатов: Сан-Франциско, Лас-Вегас, а потом перебралась на восток. Побывала в Вашингтоне, Бостоне, затем переехала в Нью-Йорк. Америка мне понравилась. Как совершенно верно замечал персонаж одного из романов, здесь я могу поехать в любом направлении и найти все, что мне нужно. И впрямь: бери машину напрокат и отправляйся в любую сторону света – и к вечеру тебе, где бы ты ни оказался, отыщется мотель с чистым бельем, комплектом свежих полотенец и телевизором с сотней каналов. А в коридоре гостиницы – стиральная машина и автомат со льдом, шоколадными батончиками и колой. И никаких забот, если у тебя есть деньги. А гроши у меня имелись: пару миллионов рублей в год приносили папашкины средства на депозите и заложенные акции, еще столько же – сдача квартир. Я даже стала мечтать: хорошо бы мистер Горланин оказался моим батей, да вдобавок признал меня – я бы тогда отсюда не уезжала.
Подбираться к Петру-Питу я решила нахоженной (после встречи с Пильгуем) дорожкой. Быть в шкуре девицы с сомнительными моральными принципами (а-ля моя мамаша в юности) понравилось мне, как я говорила, больше, нежели в сиротском прикиде «девочка ищет отца», что я неразумно продемонстрировала с номером первым, Кутайсовым. И я опять «случайно» столкнулась с Горланиным, кандидатом на роль моего отца – на сей раз в вагоне тесной подземки (не дай бог повстречаться в универе – зашуганные американские преподы боятся обвинений в связи со студенткой сильнее увольнения). Потом вдруг оказалось, что ехать нам в одну сторону, и мы мило поболтали минут сорок в вагоне. Почему бы профессору из России не поговорить о том о сем с обеспеченной туристкой из Москвы? Я недалеко отошла от собственного образа. И мы договорились с ним повстречаться на следующий день – пообедать. Видит бог, я не планировала его убивать, тем более настолько быстро после знакомства. Я была мила, в меру весела и кокетлива. Но, возможно, от меня исходила убийственная волна, которая уничтожала потенциальных папашек вне зависимости от моих реальных действий? Так сказать, материализовывались мои подспудные намерения? Убийственные мечтания? Как бы то ни было, мы с Горланиным очень крепко выпили в «Гарлем-баре», и он всячески пытался проторить дорожку к моему сердцу – а точнее, к месту чуть ниже. Однако, разумеется, ничего у него не вышло. Мы договорились встретиться завтра, он все предлагал прокатить меня на своем «Форде», смешной человечек, а я отговаривала его садиться за руль вовсе. Но, как потом выяснилось, он все-таки решил ехать – беспечность истинно российская, – а затем столкнулся с желтым кэбом на одном из манхэттенских перекрестков. И – насмерть.
Я в ходе наших посиделок в «Гарлем-баре» успела взять от него биологический материал – опять в виде слюны и отпечатков на стенке стакана. И снова – отдала его на экспертизу, и три дня спустя мне объявили, что – нет, он не мой отец, ни единого совпадения не выявлено.