Варенька накрыла стол на веранде. За чаем Берегов был весел, разговорчив. Наталья Степановна тоже острила и смеялась. Варенька больше молчала или разговаривала с сыном. А расстроенная Вира потихоньку приглядывалась к ней.
Было Вареньке на вид не больше тридцати лет. Гладкие черные волосы, разнятые на прямой ряд и заплетенные в косу, она закалывала на затылке. Черты ее смуглого лица были словно отточенные: небольшой тонкий нос, острый подбородок, маленький, хорошо очерченный рот и такие же черные, как волосы, внимательные глаза.
«В общем, недурна, но какая-то неброская, такими обычно бывают старые девы», — с неприязнью отметила Вира.
— А Вирочке, видимо, не понравился мой сад, — приглядываясь к умолкшей девушке, сказал Берегов.
— Что вы, Федор Павлович! Сад у вас чудесный, — улыбнулась Вира. — И настроение у меня отличное, — добавила она и, желая, чтобы Берегов убедился в этом, предложила: — Выпьем за сад! — Она мельком взглянула на Вареньку и, прищурившись на маленькую хрустальную рюмку с золотистым вином, протянула ее к рюмке Берегова.
Мелодичный звон рассыпался над столом, и все выпили.
— Теперь — за Наталью Степановну! — снова наполнив рюмки вином, сказал Берегов.
Потом Федор Павлович предложил тост за Виру, за ее молодость и красоту. Слова Берегова неожиданно подхватила Варенька. Она поднялась. У Виры зарделись щеки и задрожала рюмка в руке.
— Я хочу добавить несколько слов к тому, что сказал Федор Павлович, — заговорила Варенька. — Я пью за Виру и за всю нашу чудесную молодежь: трудовую, скромную, честную, неподкупную, способную на большие чувства и на большие подвиги.
Она с вызовом посмотрела на Виру и протянула к ней рюмку. Вире пришлось встать и чокнуться с Варенькой. Затем Варенька повернулась к Наталье Степановне:
— И за родителей, самоотверженно воспитавших эти черты в своих детях!
Наталья Степановна взглянула в насмешливые глаза Вареньки, и кровь ударила ей в лицо. Только один Берегов ничего не заметил, ни о чем не догадался.
«Ну подожди же, придет время — отплачу я тебе с лихвой!» — подумала Вира.
Настроение у гостей было вконец испорчено, и вскоре они засобирались домой.
Федор Павлович поехал провожать их. Он вел машину сам, а Вира сидела рядом.
Как только она рассталась с Варенькой, ей стало весело, и она непринужденно разговаривала и даже пела несильным, но довольно приятным голосом. Берегов глядел на свою соседку больше, чем на дорогу.
— Вы на меня не смотрите, Федор Павлович, — сказала ему Вира, — а то машину в кювет свалите…
— Это очень трудно, Вирочка, — тихо, чтобы не слышала Наталья Степановна, ответил Берегов, — трудно не смотреть на вас, когда вы рядом.
Вира торжествовала. Наконец-то Берегов оставил наигранный отцовский покровительственный тон и заговорил искренне!
А настроение Натальи Степановны не улучшилось и в машине. У нее, что называется, кошки скребли на душе. Все как-то получалось не так: Вира настроилась на замужество, Федор Павлович не сегодня-завтра может сделать ей предложение, а Иван Сергеевич и знаться с ним не желает. А тут еще эта Варенька со своим насмешливым взглядом, с бичующими словами о трудовой, способной на большие чувства молодежи…
5
Дальнейшие события развивались, как пишут в приключенческих романах, с головокружительной быстротой.
Через несколько дней после встречи на даче Федор Павлович приехал к Вершининым. Его визит был неожиданным.
Иван Сергеевич сам открыл ему дверь, и в доме начался переполох. Вира, с непричесанными волосами, в халате и домашних туфлях, убежала в ванную. Тоня схватила веник и принялась подметать Вирину комнату. Наталья Степановна бросилась в спальню, чтобы наскоро припудриться, подкрасить губы и причесаться. А Иван Сергеевич прикинулся, что ничего не знал и не слышал о Берегове.
— Чем могу служить?.. Чем могу служить? — с невозмутимым спокойствием повторил он, после того как гость отрекомендовался.
Берегова такой прием не смутил. Он давно уже разгадал позицию отца Виры.
— Разрешите раздеться? — спросил он, расстегивая светло-серое пальто и вешая шляпу.
Иван Сергеевич, обезоруженный таким натиском, поспешно сказал:
— Пожалуйста!
В это время в прихожей появилась Наталья Степановна. Она радушно поздоровалась с Береговым, и все трое прошли в кабинет. Берегов сел на диван, а Вершинины разместились в креслах.
После короткого разговора о погоде, о здоровье, о международных событиях Берегов перешел к основной цели своего посещения.
— Уважаемые Наталья Степановна и Иван Сергеевич! — несколько торжественно начал Федор Павлович. — Я русский человек и уважаю старинные русские обычаи…
Наталья Степановна раскраснелась, а Иван Сергеевич насмешливо взглянул на гостя и отвел глаза.
— Не буду занимать вашего времени различными подходами, — продолжал Федор Павлович. — Скажу кратко: я решил жениться на вашей дочери…
— Вы решили! А она тоже решила? Или, быть может, это неважно? — перебил его Иван Сергеевич.
— Я хочу выслушать сначала слово родителей, а потом пригласить Виру и при вас поговорить с ней.
— Что-то это уж очень не по-современному! — сухо рассмеялся Иван Сергеевич и сразу стал серьезным. — Не напомнит ли такой союз картину «Неравный брак»?
— Что же делать! — с горькой наигранностью воскликнул Берегов. — Хотел бы я скинуть десятка два годков, да невозможно!
— Два мало! Вам, уважаемый, вероятно, за шестьдесят. Вы даже для Натальи Степановны староваты…
Берегов стал багровым. Он резко поднялся, но подавил гнев и спросил:
— Итак, каков же ваш ответ?
— В наше время родители не решают судьбы детей, — тоже поднимаясь, торопливо сказала Наталья Степановна, незаметно толкнув локтем мужа.
— Вира! — повысил голос Иван Сергеевич и тоже встал.
Теперь все трое стояли и напряженно поглядывали на дверь.
Дверь порывисто открылась и, шумя накрахмаленной юбкой, в комнату впорхнула душистая, разнаряженная Вира.
— Здравствуйте, Федор Павлович! Я рада, что вы наконец познакомились с папой. — Она протянула руку гостю и покосилась на отца. — Что это вы все стоите, точно память усопшего чтите?
— Почти так и есть, — с горечью сказал Иван Сергеевич.
— Что за неуместная шутка, Иван? — рассердилась Наталья Степановна.
Но Берегов сделал вид, что ничего не слышал.
— Вот профессор просит твоей руки и сердца. Как ты сама-то думаешь? — В голосе Ивана Сергеевича слышалась издевка.
Вира сделала изумленное лицо и чуть отступила к двери в нерешительности. Берегов почтительно склонился перед ней, с подчеркнутой учтивостью сказал:
— Жду вашего ответа, Вира. Надеюсь, что вы составите мое счастье.
Вира совсем не так представляла этот момент в своей жизни. Присутствие родителей было лишним. Все это казалось каким-то старомодным и немного смешным.
— Я вам отвечу через три дня, — вспыхнув, сказала Вира и, не попрощавшись, выбежала из комнаты.
— Смущена… растеряна… — сказал Берегов.
— Естественное состояние для девушки, — попыталась оправдать дочь Наталья Степановна.
Иван Сергеевич молчал.
6
Вскоре после этого разговора на городской квартире Берегова праздновали свадьбу.
В белом нейлоновом платье, в фате, с белыми цветами на распущенных волосах, Вира походила на прекрасную сказочную фею. От нее невозможно было оторвать глаз. Она сидела за столом рядом с Федором Павловичем. Он смотрел только на Виру, разговаривал только с ней, забывая про гостей. Если к нему обращались с вопросами, он отвечал нехотя, односложно.
Федор Павлович был счастлив, но в то же время мучительное беспокойство не покидало его. Не хуже окружающих он понимал то тревожное, что таила в себе разница в возрасте его и Виры.
Многие из его друзей осуждали его и даже не приняли приглашения на свадьбу. Умом он понимал, что они хотя и жестоки, но правы. Однако перебороть свои чувства к Вире, перешагнуть через них он не мог. С каждым днем он все сильнее и сильнее чувствовал, что живет, дышит, движется ради нее одной. «Ты эгоист», — говорил он сам себе и тут же отвечал: «Но скажи: где, когда любовь не бывает эгоистичной?» И без устали повторял всем известную фразу из «Евгения Онегина»: «Любви все возрасты покорны».
На свадьбе не было Ивана Сергеевича и Вареньки. Виру и Федора Павловича это не беспокоило, но гости отметили их отсутствие.
Налили первые рюмки. Тамада, пожилой худощавый инженер, товарищ Федора Павловича с юности, провозгласил тост за здоровье жениха и невесты, за их счастливую, дружную жизнь.
— Горько! Горько! — закричали гости.
Федор Павлович и Вира встали. Жених нетерпеливо потянулся к невесте, но руки его вдруг скользнули по ее фате, и он со стоном опустился на стул.
Произошло замешательство. Гости повскакали с мест, окружили Берегова. Его подняли, отнесли в спальню, уложили на кровать.
Пока дожидались приезда «скорой помощи», гости притихли, сидели в столовой и разговаривали шепотом.
О причине, вызвавшей приступ сердечной болезни, высказывались самые различные предположения.
— Выпил, наверное, сегодня больше положенного!
— Поволновался…
— Не в свои сани сел…
Сбросив фату и кое-как заколов на затылке волосы, Вира сидела у постели больного в нарядной спальне.
Прибыла «скорая помощь». В комнату уверенно, как в свой дом, вошла седоволосая полная женщина-врач и молоденькая медсестра с аппаратом для снятия электрокардиограммы. Следом за нею появилась испуганная Наталья Степановна.
Врач внимательно выслушала Берегова, задала несколько обычных вопросов. Кивнув в сторону столовой, где она заметила скопление людей, спросила:
— А что у вас происходило здесь?
— Свадьба, — одними губами сказал Берегов.
— Свадьба? — переспросила она. — Сколько же вам лет?
Услышав ответ Берегова, врач вскинула густые брови, молча покачала головой.