Костя приехал к вечеру и, как обещал, не один, а с товарищем. Девушки из окна увидели его еще возле автобусной остановки. Рядом с ним шел чуть крадущейся походкой молодой человек в штатском, очень подтянутый. Он был совершенно черный. Костя загребал длинными ногами, жестикулировал, что-то увлеченно рассказывал своему спутнику.
Наконец гости вошли и познакомились с девушками. Костя внимательно приглядывался к ним, шутил. Иренсо смущенно опускал глаза, прижимая к груди длинные гибкие руки. Но вот первые минуты прошли, и все почувствовали себя проще. Весело уселись за стол.
Мамлакат стала разливать чай. А Надя не сводила глаз с Кости. Он казался ей еще лучше и красивее, чем в прошлый раз. Костя чуть-чуть улыбнулся Наде, и глаза его сказали ей о чем-то большом, хорошем, чего не выскажешь словами.
— А тебя, Надя, я сразу узнал, — улыбаясь, и, к удивлению девушек, на чистом русском языке сказал Иренсо. — Я о тебе много слышал от Кости и от Виры.
— А от Андрея Никонова не слышал? — спросила Надя.
— Нет, Андрей никогда не вспоминал школьных товарищей. Чаще всего он говорил о боге… А твоя родина, наверное, на юге? — спросил Иренсо, обращаясь к Мамлакат.
— Я из Таджикистана! — ответила Мамлакат. — Прохожу на московском заводе преддипломную практику.
Когда чай был допит, Иренсо охотно согласился пойти в заводской клуб, в кино, чтобы хоть издали взглянуть на удивительный завод, выпускающий готовые квартиры.
В кино они опоздали, и Иренсо сел играть в шахматы. Клеопатра и Мамлакат побродили по пустым гостиным клуба и ушли домой.
А Надя с Костей сели в фойе на диван и вполголоса разговаривали.
— Мне казалось, что я очень любил тогда Лизу, — открывал свою душу перед Надей Костя. — Чувство к ней казалось мне сильным и красивым. Но только теперь я понял, что любовь — это нечто несравнимое с тем чувством, которое было у меня в прошлом.
Наде хотелось спросить его, почему только теперь он понял, что чувство к Лизе было не любовью, но отважиться на такой вопрос она не смогла. У нее только сильнее забилось сердце, ярче заалели щеки и в глазах загорелись звездочки.
— Надя, а ты кого-нибудь прежде любила? — спросил Костя.
— Нет, — покачала головой Надя. — Я иногда даже думала, что любви вообще не бывает, ее просто выдумывают люди для собственного успокоения.
— А теперь как ты думаешь?
— А теперь я думаю, что на свете есть любовь, Костя…
Они долго молчали, глядя друг другу в глаза.
Костя с волнением взял ее за руку и сказал:
— Какая ты у меня замечательная, Надюша! И как это я не разглядел тебя еще тогда, в Веселой Горке?
Иренсо, внимательным, умным взглядом наблюдавший за Костей, сделал неверный ход.
— Шах! — радостно и громко сказал инженер, с которым играл Иренсо.
11
Сережи не было дома, и Славе с Надей никто не мешал заниматься. Слава разложил на столе чертежи. Он старался как можно подробнее объяснить Наде свой проект механизированной разгрузки.
— Поняла, да? — спрашивал он ее каждую минуту.
Надя слушала Славу и радостно кивала головой. Возбужденными глазами она разглядывала на чертеже заостренные зубцы рыхлительной машины.
— Слава, это так здорово! Так здорово!.. — то и дело повторяла она. — Давай сейчас же позвоним Николаю Павловичу.
— Но его уже нет на заводе.
— А мы домой позвоним.
— Нет, подождем до завтра. Я так долго ждал… Я давно это придумал. И все не решался. Проверял, пересчитывал. Мне кажется, это так важно…
— Очень, очень важно, Слава! Ведь я тоже разбираюсь в этом. Рыхлительная машина так ускорит разгрузку, так облегчит труд! Это замечательное изобретение! Вот посмотришь, за него ухватятся другие заводы. Я так за тебя рада, Слава!
Слава проводил Надю до общежития. Было уже темно и безлюдно, когда они подходили к дому.
— Ты приходи, Слава, завтра пораньше. А то Николай Павлович куда-нибудь уйдет, — беспокоилась Надя.
— Я вначале тебя найду. Вместе и пойдем.
— Но я-то при чем? — удивилась Надя.
— Как — при чем? — развел руками Слава. — Ты ведь секретарь комсомольской организации. Будешь меня защищать.
— Защищать не придется. Я буду радоваться за тебя. Ну, прощай…
— Не говори «прощай», — вдруг серьезно сказал Слава. — Я боюсь этого слова. Оно означает разлуку. А мы с тобой встретимся ровно через девять часов.
Неожиданно из открытой форточки послышался удивленный голос:
— Батюшки мои! Славка Алексеев Надю провожает! Вот так номер!
Слава в ответ крикнул басом:
— У вас, гражданочка, галлюцинации!
Надя засмеялась, крепко пожала ему руку и убежала.
Дома Мамлакат спросила ее:
— Скажи по-честному, интересуется тобой Славка?
А Клеопатра, только теперь что-то сообразив, по-бабьи всплеснула руками:
— Батюшки мои! Так это он из-за тебя тогда с Иваном подрался?
Надя хотела рассердиться на девушек, но не смогла. На душе у нее было светло, радостно, и девушки со своими смешными расспросами казались ей хорошими и милыми. Вспомнились вдруг Костины внимательные глаза и его ласковое: «Надюша». Ей захотелось остаться одной и вспоминать, вспоминать каждое его слово, каждый жест. Стало чуть тоскливо оттого, что встреча их будет теперь не скоро. Через десять дней! Как долго…
Надя быстро приготовила себе постель, легла, закрыла глаза, и вся встреча с Костей — от первой до последней минуты — снова пронеслась в ее памяти.
Клеопатра и Мамлакат долго еще обсуждали поразившее их событие.
— Я давно заприметила, что тут дело нечисто. За больным Сережей ухаживала… Слава из комитета не выходит…
— Дело серьезным пахнет, Мамлакуня. Вот посмотри! Славка шутить не станет, да и Надя не любительница проводить время зря. Быть свадьбе! А уж парень-то какой, — с завистью шептала Клеопатра.
12
Трудно сказать, кто больше волновался в тот день, когда Слава понес чертежи рыхлительной машины Николаю Павловичу: он или Надя.
Надя постеснялась зайти к директору вместе со Славой, она только проводила его до кабинета и, по школьной привычке, пожелала ему: «Ни пуха ни пера!»
Дверь за Славой закрылась, но Надя все еще не уходила.
Вскоре она услышала, как пожилая близорукая секретарша, которую из-за страстной любви к кошкам прозвали на заводе «кошатницей», вызывала по телефону главного инженера.
— Николай Павлович просит вас немедленно зайти к нему по срочному делу, — говорила она в трубку.
«Это по Славиному делу», — подумала Надя, уходя на полигон. Работая там, она то и дело поглядывала на часы.
Время шло медленно.
Прошло два часа — Слава все еще не возвращался. Надя побежала к разгрузочным бункерам, но и там его не было. Тогда она снова направилась в приемную директора.
Секретарша рассказывала уборщице о своих кошках. Надя невольно выслушала часть ее рассказа.
— У Мурлышки характер гордый. Она ни за что не побежит в столовую клянчить. Я всегда приношу ей пищу сама, и кушает она только молоко. А вот Тигрик любит вареное мясо…
— Простите! — перебила ее Надя. — Слава Алексеев все еще у директора?
— Да, там идет совещание. Пришел секретарь парткома, вызвали инженеров. Знаете, Алексеев изобрел что-то очень интересное.
«Ну вот! — радостно подумала Надя, возвращаясь на полигон. — А он говорил, чтобы я его защищала. Боялся, что его встретят в штыки. Да разве на нашем заводе может быть такое?»
К концу смены весь завод знал о каком-то необыкновенном изобретении Славы Алексеева.
Надя опять зашла в приемную директора, но там уже никого не было. Кабинет был закрыт, на стуле около машинки, свесив пушистый хвост и громко мурлыкая, лежал белый кот.
Наде стало немножко обидно, что Слава не пришел к ней после встречи с директором и инженерами, но повидать его сейчас у нее не было возможности: она торопилась в институт на консультацию.
Встретилась она со Славой только вечером у себя в комнате. Клеопатра и Мамлакат заглядывали Славе в лицо и с нетерпением расспрашивали об изобретении.
— Прости, Надя, что так поздно, — поднимаясь со стула, сказал Слава, — но другого времени не было…
— Нам исчезнуть? — ехидно спросила Клеопатра.
Надя покачала головой:
— У нас секретов нет.
Клеопатра и Мамлакат всё хотели отойти от стола, но Надя их остановила:
— Куда же вы? Ну, Слава, не тяни! Если что-нибудь уже рассказал девчатам, повтори.
Слава рассказывал обо всем, что с ним произошло, и это никак не походило на то, о чем он читал в одной нашумевшей книжке об изобретателе…
— Я ждал возражений, недоверия, даже насмешек, но ничего подобного не случилось…
— Да как же иначе! — воскликнула Надя. — Еще как нужна-то нам такая машина! А ты говоришь — недоверие, насмешки! Чудак ты, Слава!
— А Николай Павлыч все смотрел на чертеж и посмеивался, — с улыбкой вспоминал Слава, — а потом сказал: «Все так просто! И почему эту машину не выдумали давно!»
К удивлению подруг, Надя не пошла провожать Славу. Она довела его только до дверей и громко и весело попрощалась. А потом вернулась в комнату, села за стол и стала писать письмо.
Сидя на кровати, Клеопатра закручивала пряди волос на бигуди и поглядывала дальнозоркими глазами на строчки Надиного письма.
Мамлакат, сидя в удобном креслице у окна, читала книгу.
«Костя! — писала Надя. — Мы с тобой не скоро встретимся. А мне хочется увидеть тебя вот сейчас, сию минуту… Я хочу сказать тебе…»
— Кому это ты пишешь, Надя? — осторожно спросила Клеопатра, вставая с постели.
— Никому, просто так, — сказала Надя и разорвала начатое письмо на мелкие клочки.
— Девчата, пора спать, — сказала Мамлакат, захлопывая книгу и потягиваясь. — Интересная книга, жаль только, что героиня просто-напросто домашняя хозяйка.
— А разве это плохо? — спросила Клеопатра. — Я бы, например, хотела быть домашней хозяйкой. Были бы у меня пятеро ребятишек. Вот такие! Обязательно бабушка или дедушка. Квартира из трех комнат. Я бы как самый хороший директор по плану все распределяла: питание, уборка, отдых, образование. Ой, какой бы у меня был образцовый порядок!