— Ты моему сыну не проболтайся, — испугался Суреныч. — Я его в институт настраиваю, себя в пример ставлю, говорю, что в школе круглым отличником был.
Лысый чуть со смеху не помер. К этому времени они уже шли по кладбищу, и на жизнерадостный хохот Лысого из-за оград поднимались скорбные лица посетителей.
— Ничуть не изменился, — раздался позади них неодобрительный женский голос. — Только плешь во всю голову разрослась, а ведешь себя словно невоспитанный подросток.
Лысый с Суренычем резко обернулись, еще не веря до конца своим ушам, и увидели на дорожке свою подругу молодости. Лена почти не изменилась.
Она немного поправилась, и былую резкость движений сменила плавность походки. Но глаза, делающие женщину прекрасной, остались теми же. Правда, теперь они были одного цвета, благодаря контактным линзам. Лицо, конечно, не могло остаться прежним, но было видно, здесь явно не обошлось без постоянного применения французской косметики и радикальных домашних средств.
— Что уставились? — расхохоталась Лена. — Это я! Пришла бабушку навестить. А что вы тут делаете?
— Мы тоже, — выдавил из себя Лысый.
— Это.., бабушку пришли навестить, — поддержал его Суреныч.
Если Лена и удивилась, то виду не подала.
— Это правильно, — сказала она. — Бабушка была прекрасным человеком и заслуживает уважения к ее памяти.
— А ты давно вернулась? — спросил Суреныч, чтобы сменить тему.
— Только что с самолета, — ответила Лена.
— Как я и думал, врет, — шепнул Суренычу Лысый. — Загар у нее такой, словно жарилась на солнце недели две. И где ее вещи?
— А вещи где? — спросил Суреныч.
— В гостинице оставила, — удивилась Лена. — Приехала и сняла номер. Теперь это просто. У них даже в сезон мест сколько угодно.
— Хорошая гостиница? — продолжил допрос Суреныч.
— «Жемчужина», — после некоторого колебания ответила Лена.
Лысый подмигнул Суренычу, дескать, проверим.
— А чего мы все про меня, вы о себе расскажите, — потребовала подруга детства.
— Работаем, — покорно начал Суреныч, поражаясь женскому коварству, ведь наверняка все про них выяснила, прежде чем машины взрывать.
— Очень хорошо, — одобрила Лена. — Я тоже работаю. Хотя это и трудно, ведь муж у меня военный, приходится часто переезжать. И трое детей. Но я выбрала себе такую специальность, чтобы в любой военной части была кстати.
— И какую же?
— Это секрет, — лукаво засмеялась Лена, сразу утратив всю свою солидность. — А вас я никак не ожидала увидеть.
— Еще бы, — пробурчал Лысый себе под нос. — Небось думала, что мы уже на том свете, вместе с нашими машинами. А тут такая незадача.
— Бабушка рассказывала, что вы тоже вскоре после меня уехали, — продолжала рассказывать Лена. — Никогда бы не подумала, что наша дружба так легко и быстро может прерваться. А все этот Ленька, каким подлецом оказался. Да и вы хороши, не могли мне все рассказать.
— Что все?! — хором спросили Суреныч с Лысым.
— Да будет вам прикидываться, столько лет прошло, я уже почти забыла. А тогда я была в страшной ярости, как не поубивала вас, самой непонятно.
Наверное, я потому и уехала, что боялась с собой не совладать.
— Не будем ворошить прошлое, — поспешно сказал Суреныч. — Если мы и были в чем виноваты, то жизнь нас уже наказала. Мы ведь с Костиком почти одновременно лишились своих машин. Плоды многолетних сбережений одним махом развеялись по воздуху.
— Ну, не переживай, может, еще найдут. Милиции в городе много, должны найти ваши машины.
А может, детишки взяли покататься. Помните, мы и сами так баловались? У нас прошлым летом тоже машину угнали, но потом нашли.
— Притворяется, будто бы ничего не знает, — шепнул Лысому Суреныч. — Ну и змея у нас Ленка.
Еще и издевается. Нет чтобы сразу сказать: так, мол, и так, ребята, была сердита, но теперь уже отошла.
Больше можете не волноваться. ;
А Лена тем временем продолжала разглагольствовать:
— Что машина, вот потерять близкого человека — это страшно. Особенно ребенка.
При этих словах Суреныч побледнел, а Лысый поспешно перекрестился.
— Ты вот говоришь, дети, — дрожащим голосом начал Суреныч, — а сама ты могла бы назвать такую вину человека, за которую могли бы пострадать его дети?
— Ну, это зависит от того, кто будет мстить. Например, для одного достаточно косого взгляда — и он уже готов отыграться на ребенке. Бывают и такие уроды. А другой всю жизнь лелеет план мести, и ребенок — это для него уже и не ребенок вовсе, а орудие отмщения.
— А ты могла бы? — поинтересовался по-прежнему бледный Суреныч.
— Ты что-то разволновался, я только сейчас обратила внимание, как ты побледнел, — забеспокоилась Лена. — Вопросы какие-то странные задаешь, кладбище на тебя так действует, что ли?
— Лена, — отважился наконец Лысый, видя, что Суреныч совсем сник, — я спрошу тебя прямо, ты работаешь со взрывчаткой? Ответь мне ради всего того, что нас прежде связывало.
— Вообще-то большой тайны в этом нет, иногда мне приходится работать и со взрывными устройствами, — ответила Лена и тут же воскликнула:
— А вот мы и на месте! Заходите, бабушка будет вам рада.
— Лучше ты первая, — предложил Лысый. — Мы тебя перед оградкой подождем, покурим, а потом тоже заглянем. Места там для троих маловато.
Лена скрылась в небольшом темном склепе, оставив своих друзей детства возле входа обсуждать сложившуюся ситуацию.
— Это она! — уверенно заявил Суреныч. — Сына грозит убить.
— Никогда бы не подумал, что наша Ленка способна на такое чудовищное зло, — проговорил Лысый. — Даже я, при том, что далеко не ангел и детей терпеть не могу, не смог бы пальцем тронуть пусть самого противного и сопливого из их племени.
— Что делать, Костя? — в отчаянии простонал Суреныч. — Она ведь сдержит свое слово. Мы ее знаем, если уж что задумала, то сделает. Она и в молодости была упрямая, а с годами вряд ли смягчилась. Убьет моего мальчика!
— Замолчи, — приказал ему Лысый. — Давай рассуждать спокойно. Место тут уединенное, посетителей почти нет, а что, если мы ее…
— Да ты что?! — ужаснулся Суреныч. — Ты в своем уме? Это же наша Ленка! Неужели у тебя рука поднимется ее убить?
— Боже сохрани! — испугался Лысый, — Я предлагаю запереть ее в склепе. Народ уже разошелся, так что до утра ее никто не найдет, а утром она, может, и одумается. Особенно если за ночь сообразит, что мы знаем ее планы. Во всяком случае, выиграем время, а там, глядишь, и милиция нам поможет.
И приятели на цыпочках приблизились к двери склепа, на которой висел внушительный замок.
— Давай, — подбодрил Лысый. — Ты отец, тебе и карты в руки.
Суреныч зажмурился и схватился за противно холодный замок.
— Ребята, вы чего там! — встревожилась в склепе Лена, услышав, как щелкнул дверной замок. — Кончайте дурить, вы же не маленькие!
— Лена, пойми, я делаю это ради своего сына! — крикнул Суреныч, поспешно отступая подальше.
— Какого еще сына! Ты совсем рехнулся на старости лет? Хотя чего я удивляюсь? Вы мне всю жизнь все портили, так с чего бы вам меняться? И как я могла дружить с такими придурками? Права была бабушка, когда говорила, что не доведете вы меня до добра. «Дружи с Леней, он далеко пойдет, а эти так шпаной и останутся». И чего я ее, дура, не слушала?
Откройте немедленно!
Но приятели были уже почти у ворот, где криков совсем не было слышно. Выбравшись с кладбища, Суреныч поймал первую попавшуюся машину и плюхнулся на сиденье с криком:
— В «Жемчужину!»
Лысый тоже запрыгнул в машину.
— Ленка вроде бы замужем? — сказал он, устроившись на сиденье.
— Ну и что?
— А то, что ты знаешь фамилию ее мужа? Я лично нет.
— Плевать, — возразил Суреныч. — Во-первых, может, она не стала менять фамилию, а во-вторых, такую женщину невозможно не заметить. Если в администрации есть хоть один мужчина, то можно считать, что день, когда Ленка появилась у них в гостинице, он запомнит на всю жизнь.
За регистрационной стойкой сидела женщина.
Приятели обратились к ней с описанием своей подруги.
— Такой не помню, — отрезала дама. — Значит, не в мою смену. У нас народу немного, своих я всех за неделю помню.
— А когда началась ваша смена? — вежливо поинтересовался Суреныч.
Дама смерила его тяжелым взглядом.
— Она не началась, она уже заканчивается. И если бы вы не отвлекали меня разговорами, то уже закончилась бы пять минут назад. И вы смогли бы все это спросить у моей сменщицы. Может быть, с ней вам больше повезет.
С этими словами величественная дама уплыла за дверь, а ей на смену явилась ее точная копия.
Приятели повторили ей свое описание, но дама отрицательно покачала головой.
— Ваша знакомая у нас не останавливалась. Ни вчера, ни третьего дня.
— Убедился? — спросил у приятеля Суреныч, когда они вышли на улицу. — Она нас обманула. То есть, может, это ничего и не значит. Мало ли по каким причинам Ленка не хотела, чтобы мы знали, где она остановилась. Однако получается, что проверить ее слова о том, когда она прилетела, сегодня или две недели назад, мы не можем. А значит, все можно предполагать.
— И куда сейчас? — спросил Лысый.
Суреныч не удостоил его ответом, а просто ринулся вперед с такой скоростью, что Лысый едва поспевал за ним, на ходу повторяя:
— Куда ты, а?
Но Суреныч не отвечал, занятый своими мыслями. Впрочем, вскоре все и так выяснилось, когда он толкнул дверь с надписью «Милиция». В милиции их встретили не то чтобы враждебно, но все же как-то прохладно. Молодые оперативники тщетно пытались понять, почему двое солидных граждан, по возрасту годящиеся им в отцы, обвиняют в трех взрывах, прогремевших недавно в городе, свою подругу детства, которая к тому же только сегодня вернулась в город после многолетнего отсутствия.
— А у нее был повод? — наконец поинтересовался один из них.
— И повод, и причина, и все, что хотите, — заверил его Лысый.