По правде говоря, планируя днем свое наступление, я чувствовала себя намного смелее.
Я зашла внутрь, и моя смелость частично улетучилась. Несмотря на то что там было не так оживленно, как в «Якоре», большинство столиков и места у барной стойки оказались заняты.
«Альнстер Инн» был более сумрачным, более атмосферным заведением, чем «Якорь». Если уж быть совсем честной, то низкие потолки с темными балками и стены в стиле тюдоровской эпохи смотрелись чарующе. Полы были из темного дерева, как и столы со стульями. С низкого потолка свисали две большие круглые железные люстры, на каждой из них горело не менее десяти свечей. Освещение было классным, но смертельно опасным для человека моего роста. Я пригнула голову, чтобы избежать столкновения с одной из люстр. И почувствовала на себе взгляды нескольких человек, лица некоторых были достаточно знакомыми, чтобы я не опознала в них местных.
За барной стойкой стоял Лукас Эллиот. Пока я шла к нему, он наливал очередную пинту и следил за мной, словно ястреб. Остановившись у стойки бара, я встретилась с ним взглядом.
В его зеленых глазах светился острый ум.
– Я могу чем-то помочь? – спросил он.
– Я ищу твоего отца.
Лукас покачал головой:
– Сегодня не его смена, – он прищурил глаза. – Что тебе нужно от моего отца?
Двое мужчин, сидевших за стойкой бара, посмотрели на меня. С подозрением.
Не обращая на них внимания, я сосредоточилась на Лукасе.
– Я слышала, что кое-кто здесь распространяет слухи о моих ценах на книги. Мне бы хотелось это остановить.
Лукас ухмыльнулся:
– Какого черта, кого вообще волнуют цены на твои книги?
Мужчины загоготали.
Я ощетинилась.
– Послушай, это лишь то, что я слышала. Нельзя строить козни против моего магазина только потому, что я дружу с Милли.
– Все американки такие драматичные?
Я прищурилась, глядя на умника:
– Мы оба знаем, что это не я тут королева драмы, которая ковыряет рану тридцатилетней давности.
Лицо Лукаса дрогнуло.
– Ты сказала то, что хотела. Теперь можешь уходить.
– Ага, – пожилой мужчина рядом со мной оторвал взгляд от своей пинты в руке. Его лицо было испещрено морщинами, и если бы меня спросили про его возраст, я бы сказала, что ему далеко за восемьдесят. – Давай. Нам не нужны здесь такие, как ты, сочувствующие.
Что? Серьезно? Мысли едва не сорвались с языка, потому что – ну, в самом деле, что за мелодрама!
– Да, серьезно, – он смерил меня взглядом. – Я видел тебя с Виолой Тейт. Будь осторожна, девочка, а то подхватишь что-нибудь от нее.
Клянусь, мне показалось, что земля ушла у меня из-под ног.
Неужели он… неужели он только что сказал то, что, как я подумала, он сказал?
Меня обуяла дикая злость.
– Что вы сказали? – спросила я охрипшим от эмоций голосом.
– Я сказал… Эй! – он испуганно вскрикнул, потому что его схватили за ворот рубашки и приподняли.
Лицо Лукаса потемнело от ярости, он поднял старика со стула и наклонился к нему, чтобы прорычать:
– Убирайся. К черту. Из моего бара, – и отпустил его с такой силой, что тот упал со стула и громко выругался. Все вокруг затихли.
Клиент сердито посмотрел на Лукаса.
– Это не твой паб, маленький засранец!
– Он мой, пока отца здесь нет, – Лукас вышел из-за стойки бара.
– Люк, – мужчина, сидевший с края у барной стойки, схватил Лукаса за руку. – Он просто старый глупый старик. Оставь.
Лукас постарался вырваться, грудь его вздымалась, но он больше не пытался достать старика. Только ткнул в него пальцем.
– Расистам не рады в «Альнстер Инн». Еще раз придешь сюда – и я вышвырну тебя вон, мне, мать его, плевать на твой возраст.
– Твой отец узнает об этом, – бросил в ответ старик, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки.
Туристы были возмущены этой перепалкой, местные отводили глаза. Мне хотелось думать, что они так вели себя потому, что были не согласны со стариком, а не потому, что не хотели, чтобы на них набросился Лукас. Не найдя поддержки, старик развернулся и, спотыкаясь, вышел из сумрачного паба.
Я никогда не видела его раньше, но он, очевидно, был местным.
И теперь он точно будет держаться от меня подальше.
На мгновение я застыла, потеряв дар речи, и только по неприятным ощущениям в руках поняла, что сжала кулаки так сильно, что ногти впились в кожу.
Я перевела взгляд с двери, через которую вышел расистский кретин, на Лукаса, который смотрел на меня. Он тоже не двигался.
Он защищал Виолу.
С пеной у рта.
– Я думала, вы не дружите.
Прекрасно понимая, о чем я говорю, Лукас прищурился:
– Друзья мы или нет, никто не будет так о ней говорить в моем присутствии.
Хм. Да, тот человек был полон ненависти, и любой, кто не был знаком с Виолой, почувствовал бы к нему отвращение.
Но только те, кому она была небезразлична, были бы в ярости.
Лукас Эллиот до сих пор дрожал от силы нахлынувших эмоций.
Быстро решив, что последнее, о чем все сейчас думали, – это цены на книги, я кивнула молодому человеку, выразив свое уважение, он кивнул мне в ответ, и я ушла.
Как только дверь паба закрылась за мной, я уставилась на «Якорь», находившийся через дорогу.
Перед моим мысленным взором до сих пор стояла картина того, как Лукас держит старика за горло, его гнев был таким сильным, что я поняла: он хотел бы придушить того человека.
На ум пришло страдальческое выражение лица Виолы, когда она наблюдала за тем, как Лукас шагал по деревне с таинственной блондинкой.
Может ли быть, что?..
Были ли Лукас и Виола местными Беатрис и Бенедиктом?
Возвращаясь в книжный магазин, я прокручивала в голове варианты. Прошлой субботой было так весело наблюдать за ними, потому что между ними буквально пролетали искры.
Химия.
Может быть, за оскорблениями и колкостями стояли чувства? Вот только они ничего не могли с этим поделать из-за вражды, которой не давал утихнуть Уэст.
Как Монтекки и Капулетти.
– Только это реальные люди, а жизнь – не пьеса, – пробормотала я, укоряя себя.
Это настоящие чувства и эмоции людей…
Я совершенно точно хочу вмешаться, – обратно в магазин я заходила, сконфуженно стиснув зубы.
Мне хотелось, чтобы эта ситуация с Лукасом и Виолой разрешилась, как в «Много шума из ничего».
Но мне не стоило вмешиваться. Я покачала головой и упала в кресло, стоявшее у незажженного камина. Очевидно, Уэст Эллиот был большим ребенком, которому было плевать, что он стал причиной разделения деревни на два лагеря из-за чего-то, что случилось несколько десятилетий назад. Такой мужчина не станет спокойно смотреть, как его младший сын влюбляется в единственную дочь своей бывшей.
Я снова вспомнила грустные глаза Виолы.
Она была такой замечательной девушкой. И заслуживала счастья, в каком бы виде оно к ней ни пришло.
К тому же Лукас Эллиот только что поднялся в моих глазах.
– Мне не стоит вмешиваться, – бормотала я, – мне определенно не стоит вмешиваться.
Вмешиваться плохо.
Ох, черт.
Я совершенно точно вмешаюсь.
Глава пятнадцатая
Небо над Альнстером приобрело сердитый фиолетовый оттенок и расплакалось проливными слезами. За окном дождь барабанил по дороге, море недовольно рокотало, вздымаясь и пенясь.
От сырости стало так холодно, что я зажгла камин в магазине.
Я проснулась от дождя, который все никак не утихал. Виола осмелилась присоединиться к нам с Каро, но больше никто не рискнул показаться в «Много шума из-за книг».
Каким-то образом этот день стал одним из самых идеальных за все время моего пребывания в Англии. Каро свернулась калачиком в кресле у камина с «Рассказом служанки»[19], а Виола устроилась на одеяле из искусственного меха, которое я принесла сверху. Она лежала на боку, подставив локоть под голову, и листала страницы «Грозового перевала»[20].
Я сидела в соседнем кресле, поджав под себя ноги, и по-прежнему была намерена перечитать все пьесы Шекспира за время моего пребывания в Англии, поэтому я читала «Гамлета».
– Я просто скажу это, – Виола захлопнула «Грозовой перевал». – Все персонажи этой книги не вызывают симпатии. Как подобный роман может меня заинтересовать, если каждый чертов персонаж в нем мне не нравится?
Я усмехнулась:
– Может быть, дело в том, что ты читаешь его как роман, а это не так.
Она нахмурилась:
– Я видела фильм. Это определенно роман.
Рассмеявшись, я повернулась к Виоле.
– В фильмах и телевизионных экранизациях он всегда кажется эпическим романом, поэтому возникает ошибочное представление, будто бы эта книга – роман. Если ты будешь читать ее как роман, ты возненавидишь. «Грозовой перевал» – это книга о двух не очень приятных людях, делающих не очень приятные вещи. Речь идет не о влюбленных, а о двух людях, одержимых друг другом за гранью допустимого. Это готично, сюрреалистично и очень затягивает, как только перестаешь думать, что это роман. Это история любви. В этом вся разница.
Виола подумала и кивнула:
– Хорошо, может быть, мне стоит дать этой книге еще один шанс. Но в другой раз. У меня настроение для чего-то более романтичного.
Действительно.
В литературе или в реальной жизни?
– Тебе не хватает подобного в жизни, да?
Услышав мой вопрос, Каро опустила книгу, чтобы послушать ответ Виолы. Та вздохнула и села, обхватив ноги руками и притянув их к груди.
– Я бросила своего парня две недели назад, перед концом семестра, – ее верхняя губа скривилась. – Ноа. Играет в баскетбольной команде. Он изменял мне с одной из чертовых чирлидерш.
– Мне жаль, Ви, – посочувствовала Каро.
– Да, мне тоже. Он полный идиот, – я нахмурилась, увидев, как она смущенно поморщилась. – Ты единственная в своем роде, Виола. Умная, веселая, преданная, добрая, остроумная, и, хотя это не так уж важно, ты обладаешь такой удивительной красотой, которая заставляет людей оборачиваться тебе вслед.