Сеансы с Кэтрин проходили как раз в том время, и я поделился её откровениями со своей тёщей и был немного удивлен тем, что она, практичная деловая женщина, восприняла это с большим интересом и захотела узнать об этом побольше. Я дал ей почитать литературу на эту тему, и она читала её с жадностью и даже организовала для меня и Кэрол курс по каббале, еврейскому мистическому учению, появившемуся тысячи лет назад. Оказалось, что реинкарнация и промежуточные состояния между жизнями были в основе догматов каббалистической литературы, хотя большинство современных иудеев об этом ничего не знают. Пока тело моей тёщи разрушалось, дух её укрепился. Она уже почти не боялась смерти и даже предвидела, что после неё воссоединиться со своим любимым мужем Беном. Она уверовала в бессмертие своей души и это помогало ей переносить боль. Она цеплялась за жизнь, чтобы дождаться рождения первого ребенка у Донны, её старшей дочери. Как-то раз она встретила Кэтрин в больнице, во время прохождения очередного курса лечения, и в их взглядах и словах, обращенных друг к другу чувствовалась теплота и умиротворение. Честность и искренность Кэтрин помогли Минэтт убедиться в том, что жизнь после смерти действительно существует.
За неделю до смерти Минэтт переехала в больницу в отделение онкологии. Кэрол и я могли очень много говорить с ней о жизни и смерти, о том, что нас ждет после смерти. Она, как женщина большого достоинства, решила умереть в больнице, чтобы там за ней ухаживали медсестры. Донна, её муж и их новорожденная дочка тоже пришли к ней, чтобы поговорить и попрощаться. Мы почти постоянно были рядом с ней. Около шести утра Минэтт умерла. Я с Кэрол тогда только вернулись домой из больницы и оба в тот момент почувствовали какой-то импульс, велящий нам немедленно вернуться. И потом шесть или семь часов чувствовали какую-то умиротворенность и присутствие трансцедентальной спиритической энергии. Хотя её дыхание было затруднено, Минэтт больше не чувствовала боли. Мы говорили о её переходе в промежуточное состояние, о ярком свете, о присутствии духов. Она пересмотрела свою жизнь, в основном тихо и изо всех сил пыталась принять негативные моменты. Казалось, она знает, что не может уйти, пока не завершит этот процесс. Она ждала особенного времени, чтобы умереть — раннего утра. Она с нетерпением ждала, когда это время настанет. Моя тёща была первым человеком, которую я провожал из жизни в такой манере. Она ушла бодрой духом, и наша скорбь как-то улеглась после этого.
Я нашел, что мои способности исцелять моих пациентов значительно расширились, теперь я избавлял их не только от фобий и тревожности, но мог давать им консультации, как преодолеть страх смерти. Я просто интуитивно чувствовал, какая терапия, кому лучше подойдет. Я вдруг обрел способность передавать им чувство умиротворения, покоя и надежды. После смерти своей тёщи много других людей, кто сам едва не умер или пережил смерть близких, начали обращаться ко мне за помощью. Многие из них были просто не готовы слушать откровения Кэтрин или читать литературу о жизни после смерти. Однако даже без передачи этих специфических сведений я чувствовал, что могу как-то донести до них какие-то послания. Мой тон, голос, эмпатия, понимание их страхов и чувств, взгляд, прикосновение, меткое слово — все это как-то могло на определенном уровне затронуть на определенном уровне их восприятия на струны надежды, забытой духовности, гуманности, или даже больше. И когда они уже были готовы к большему, я предлагал им почитать книги о реинкарнации или делился своим опытом лечения Кэтрин, и многие из них готовы были открыть свои окна для свежего бриза. И те, кто был готов к возрождению, прозревали очень поспешно.
Я однозначно убежден в том, что врач всегда должен быть открытым новым знаниям. Потому необходимо провести больше исследований и задокументировать все случаи предсмертных воспоминаний или воспоминаний из прошлых жизней, как у Кэтрин, и изучать эту область. Врачам следует встраивать в свои консультации возможность жизни после смерти. Им, конечно, не обязательно всем применять гипноз для того, чтобы пациенты вспоминали свои прошлые жизни, но они должны делиться с пациентами своими знаниями и проявлять внимание к их опыту.
Люди сейчас просто опустошены своим страхом перед смертью. Чума СПИДа, ядерный холокост, терроризм, пандемии и множество других разных катастроф нависают над нашими головами и это просто ежедневная пытка для нас. Многие подростки думают, что погибнут после того, как им исполнится двадцать. Это невероятно отражает огромный стресс, в котором живет наше общество.
На индивидуальном уровне, реакция моей тёщи на послания Кэтрин выглядит обнадеживающей. Её дух все-таки укрепился, и она почувствовала надежду перед лицом жуткой физической боли и разрушения тела. Но эти послания для всех нас, мы не просто исчезаем после смерти. В этих посланиях есть надежда, для каждого. Нам нужно больше ученых и врачей, чтобы найти больше сведений в этой области, чтобы их подтвердить, распространить, расширить. Ответы есть на все вопросы. Мы бессмертны! Мы все всегда будем вместе!
Глава 12
Три с половиной месяца прошли с момента нашего первого сеанса гипноза. Кэтрин не только почти избавилась от беспокоивших её симптомов, не просто вылечилась, она просто излучала умиротворяющую энергию. Людей просто тянуло к ней. Когда она завтракала в кафетерии нашей больницы и мужчины, и женщины норовили к ней подсесть, делали ей комплименты, получая от этого удовольствие. Она, как рыбак ловила их в невидимые психологические сети. Хотя четыре года никто её в этом кафе не замечал.
Как обычно она быстро погрузилась в состояние глубокого гипнотического транса в моем тускло освещенном кабинете. Её белые волосы ручьями струились по знакомой бежевой подушке.
«Я вижу здание… оно из камня с каким-то шпилем на вершине. Местность очень гористая. Ужасно сыро… сырость снаружи. Я вижу повозку. Я вижу повозку, которая движется… впереди. В этой повозке сено, солома какая-то или сено, или какой-то корм для животных. Там несколько мужчин. Они несут какие-то знамена, что-то развевается на ветру на конце древка. Очень яркие цвета. Я слышу, как они говорят о маврах… мавры. Они говорят о войне, которая идет. Что-то металлическое покрывает их головы… какие-то шапки из железа. Год тысяча четыреста восемьдесят третий. Теперь заговорили о датчанах. Разве мы воюем с датчанами? Какая-то война идет».
«Вы находитесь там?», спросил я.
«Я этого не вижу», ответила она нежно. «Я вижу повозки. У них два колеса. Два колеса и сзади они открытые. По краям они тоже открыты, но по краям какие-то жерди, скрепленные вместе. Я вижу… что-то металлическое, что они носят вокруг шей… что-то из металла в форме креста, но концы загнуты, концы круглые… на кресте. Это праздник какого-то святого… Я вижу мечи. У них какие-то ножи или сабли… очень тяжелые с тупыми концами. Они готовятся к какой-то битве».
«Постарайтесь найти себя», попросил я. «Посмотрите вокруг, может быть вы солдат. Откуда вы на них смотрите?».
«Я не солдат». В этом она была уверенна.
«Посмотрите вокруг».
«Я принесла немного провизии. Это деревня, какая-то деревня». Она умолкла.
«Что вы видите сейчас?».
«Я вижу знамя. Какое-то знамя красное и белое… белое с красным крестом».
«Это знамя вашего народа?», спросил я.
«Это знамя короля этих солдат», ответила она.
«Это ваш король?».
«Да».
«Вы знаете его имя?».
«Я не слышала этого. Его здесь нет».
«Вы можете посмотреть, во что вы одеты? Посмотрите вниз и скажите, во что вы одеты».
«Какой-то кожаный… кожаный китель поверх… поверх очень грубой рубахи. Кожаная куртка… она короткая. Какие-то туфли из звериной шкуры… нет, это не туфли, скорее боты, мокасины. Никто мне не скажет».
«Я понимаю. Какого цвета ваши волосы?».
«Они светлые, но возраст у меня преклонный, потому в них седина».
«Что вы думаете об этой войне?».
«Она вмешалась в мой образ жизни. Мой ребенок погиб в прошлой стычке».
«Сын?».
«Да», она опечалилась.
«А кто остался с вами? Кто остался с вами из вашей семьи?».
«Моя жена… и моя дочь».
«Как звали вашего сына?».
«Я не вижу его имя, просто помню его. Я вижу мою жену». Кэтрин много раз рождалась как женщиной, так и мужчиной. Бездетная в настоящей жизни, она воспитала множество детей в своих других жизнях.
«Как выглядит ваша жена?».
«Она очень усталая, очень. Она уже старая. У нас есть несколько коз».
«А ваша дочь все ещё с вами?».
«Нет, она вышла замуж и ушла несколько лет назад».
«Вы остались вдвоем со своей женой?».
«Да».
«Как у вас складывается жизнь?».
«Мы очень устали, мы бедные. Это все нелегко».
«Нет, не легко. Вы потеряли сына. Вы о нем скучаете?».
«Да», ответила она просто, но в голосе чувствовалось горе.
«А вы были фермерами?», поменял я тему разговора.
«Да, мы выращивали пшеницу и ещё что-то похожее».
«Во время вашей жизни в вашей стране было много войн и много трагедий?».
«Да».
«Но вы все-таки дожили до старости».
«Но они же сражаются не в деревне», объяснила она. «Они должны долго идти к полям, где происходят сражения… через горы и леса…».
«Вы знаете, как называется страна, в которой вы живете или город?».
«Я этого не вижу. Но какое-то название должно быть, хоть я его и не вижу».
«Это очень религиозное время? Вы же видели кресты на солдатах».
«На других есть кресты, а на мне нет».
«Есть ещё кто-то живой из вашей семьи, кроме вашей жены и дочери?».
«Нету».
«Ваши родители умерли?».
«Да».
«А у вас есть братья и сестры?».
«У меня есть сестра, она жива. Я её не знаю», прибавила она, имея в виду то, что она не знает её в нынешней жизни, в которой она Кэтрин.
«Хорошо. Смотрите, может быть вы узнаете кого-то из жителей деревни или в вашей семье». Если люди реинкарнируют группами, то она вполне могла найти кого-то, кто много значит в её нынешней жизни.