Колин неохотно кивнул, помахал на прощание Линдси и остальным и вышел вместе с Гассаном, которому оранжевый жилет был явно маловат. Они спустились по склону холма, но шли не по следу, а куда глаза глядят.
– Начнем с поиска лунок, – объяснил мистер Лайфорд. – Мест, где кабан разрыл землю своим пятаком.
Он разговаривал с ними как с девятилетками, но едва Колин задумался, не принял ли мистер Лайфорд их за детишек, как тот повернулся к ним с банкой жевательного табака в руках и предложил обоим по щепотке. Колин и Гассан вежливо отказались.
На протяжении следующего часа они почти не разговаривали, потому что мистер Лайфорд сказал, что «дикий кабан может испугаться звуков человеческого голоса» (как будто другие голоса, например марсиан, для этих милых животных – привычное дело). Руки на прикладах ружей, стволы которых были обращены вниз, вспотели. Наконец Гассан что-то заметил.
– Мистер Лайфорд, – прошептал он и показал на ямку в земле. Отец ДК присел и внимательно осмотрел ее, затем принюхался и пропустил землю сквозь пальцы.
– То самое, – прошептал он, – лунка. Молодец, ХАССАН, совсем свежую нашел. Кабан здесь недавно проходил. Теперь нам надо идти по его следу.
Мистер Лайфорд ускорил шаг.
Вскоре уже сам мистер Лайфорд нашел лунку, а потом еще одну и наконец убедился, что они взяли след. Ребята с трудом поспевали за ним. Так продолжалось минут пять, а потом Гассан сказал:
– Может, пора завязывать с этим бегоходством?
– Да, – кивнул Колин, и они вместе закричали:
– Мистер Лайфорд!
– Что случилось, мальчики? – Отец ДК развернулся и сделал несколько шагов в их сторону. – Мы взяли след. Кабан близко, я его чую.
– Не могли бы вы идти чуть помедленнее? – спросил Гассан. – А может, передохнем? Или сначала передохнем, а потом снова пойдем, но помедленнее?
– Мальчики, если вы не настроены на поиски кабана, я могу оставить вас здесь, – вздохнул мистер Лайфорд. – Мы взяли его след, и у нас нет времени тянуть резину.
– Тогда, может, оставите нас позади? Мы готовы защитить вас с флангов, если кабан нападет, – предложил Колин.
Мистер Лайфорд грустно покачал головой, словно жалея тех несчастных, которые не способны пойти на все ради того, чтобы пройти по следу до самого конца.
– Так и быть, я за вами вернусь. Вернусь, потому что мне понадобится ваша помощь, чтобы вынести отсюда великолепного подстреленного кабана!
Он уже отошел на несколько шагов, но потом вдруг остановился и вытащил из кармана банку с табаком.
– Вот, – сказал он, протягивая ее Колину. – А то я боюсь, что кабан учует гаультерию[68].
Когда мистер Лайфорд убежал в поисках свежих лунок. Гассан произнес, усаживаясь на полусгнившее поваленное дерево:
– Ох, ну и веселуха… Мне и в голову не пришло, что на охоте нужно так много ходить. Нам бы такую малину, как у Линдси: сидишь себе под деревом, целуешься и ждешь, пока кабан мимо не пробежит.
– Ага, – рассеянно кивнул Колин.
– Эй, ты взял диктофон? – спросил Гассан.
– Да, а что?
– Дай-ка сюда.
Колин вытащил диктофон из кармана и протянул Гассану. Тот нажал на кнопку записи и, стараясь как можно сильнее походить на капитана Жан-Люка Пикара из «Звездного пути», сказал:
– Журнал капитана. 9326.5 по звездному календарю. Охота на кабана – это скучно, очень скучно. Пожалуй, я вздремну. Мой смышленый компаньон-вулканец[69] даст мне знать, если поблизости обнаружится эта опасная тварь. – Вернув Колину диктофон, Гассан лег на землю и закрыл глаза. – Вот это я понимаю, охота! – сказал он перед тем, как заснуть.
Колин сидел, наблюдая за лениво плывущими по небу облаками. Мысли были те же, что и всегда: он тосковал по К. XIX. Она сейчас была в лагере, где ей – по крайней мере, в прошлом году было так – не разрешалось пользоваться мобильным. На всякий случай он все-таки достал телефон из кармана камуфляжных штанов. Сигнал, как ни странно, ловился, но пропущенных звонков не было. Ему хотелось позвонить ей, но он сдержался. Он позвонит, когда теорема будет закончена, но чтобы закончить ее, надо еще подумать над Аномалией III. С восемнадцатью из девятнадцати Катерин все было в полном порядке, но в случае с третьей Катериной, которая на фоне других играла совсем уж незначительную роль, почему-то каждый раз получался издевательски ухмыляющийся график.
Вспоминая ее, он подумал, не упустил ли в своих расчетах какую-нибудь черту ее характера. Конечно, они были знакомы всего двенадцать дней, но весь смысл теоремы был в том, что для получения верного результата совершенно не обязательно было близко знать человека. Катерина III… Катерина III… Кто бы мог подумать, что именно она станет причиной краха его теоремы?
Следующие девяносто минут Колин беспрестанно думал о девочке, которую знал меньше двух недель. Но в конце концов устал от этого. Чтобы убить время, он стал искать анаграммы ее длинного имени: Катерина Мутсенсбергер. Раньше он никогда этого не делал, и очень удивился, когда нашел в ее имени слова «Не берег Катерину». Совершеннейшая неправда! Всех Катерин он берег одинаково.
Гассан шмыгнул носом, распахнул глаза и с удивлением огляделся:
– Черт, мы что, все еще охотимся? Жирный Папочка хочет есть. – Он сел и вытащил из карманов два расплющенных сэндвича в пакетиках. – Прости, чувак, что-то я уснул на нашем ланче.
Колин открыл контейнер, висевший у него на поясе, и они принялись перекусывать сэндвичами с индюшатиной, запивая их водой.
– Сколько я проспал? – спросил Гассан.
– Почти два часа, – ответил Колин, жуя.
– А ты что все это время делал?
– Жаль, книжку не взял. Пытался закончить теорему. Осталась одна проблема – Катерина III.
– Ыхто это? – спросил Гассан с полным ртом.
– Лето после четвертого класса. Она из Чикаго, но училась дома. Катерина Мутсенсбергер. Есть брат. Жила на Линкольн-сквер, но я ни разу не был у них, потому что она бросила меня в лагере для одаренных детей в Мичигане. В предпредпоследний день смены. Волосы светлые, немного вьются, кусала ногти, в десять лет ее любимой песней была Stuck with You Хьюи Льюиса и группы The News[70]. Ее мама была куратором в Музее современного искусства, а еще она хотела стать ветеринаром, когда вырастет.
– Как долго вы были знакомы? – спросил Гассан, стряхивая крошки с брюк.
– Двенадцать дней.
– Хе. Знаешь, что самое смешное? Я эту девчонку знаю.
– Чего, чего?
– Да. Катерина Мутсенсбергер. Мы вместе ходили на разные стремные встречи детей, учившихся дома. Ну там, сводите своего домашнего ребенка в парк, чтобы он не рос таким ботаном. Или отправьте вашего кроху мусульманина на пикник, чтобы его там избили христиане-евангелисты.
– Подожди, ты ее знаешь?
– Ну, мы, конечно, не общаемся, но в толпе я бы ее узнал.
– Такая замкнутая, немного с заумью, и в семь лет у нее был парень, который ее бросил…
– Ага, – кивнул Гассан. – Насчет парня, правда, не знаю, но брат у нее был. Тот еще шизик, кстати. Участвовал в национальной олимпиаде по английскому, даже в финал вроде прошел.
– Понимаешь, странно. Похоже, в ее случае формула не работает.
– Может, ты что-нибудь забыл? Почему ты не позвонил ей и не спросил о том, что тебя интересует?
«Потому что я об этом как-то не подумал». Такой ответ был бы возмутительно туп, поэтому Колин молча достал телефон и набрал 773.555.1212
– Город?
– Чикаго, – сказал он.
– Абонент?
– Мутсенсбергер. Мут-сенс-бер-гер.
– Ждите.
Компьютерный голос произнес номер телефона, и Колин нажал нужную кнопку, чтобы его соединили с абонентом бесплатно.
После третьего звонка трубку взяла девочка.
– Алло, – сказала она.
– Привет. Это Колин Одинец. Э-э-э… Катерину можно?
– Это я. Как, ты сказал, тебя зовут?
– Колин Одинец.
– Имя знакомое… Я тебя знаю?
– Когда ты училась в четвертом классе, я, кажется, две не дели был твоим мальчиком в летнем лагере для одаренных детей.
– Колин Одинец! Ну надо же! Тот самый!
– Э-э-э… это, конечно, странный вопрос, но насколько популярной ты была в четвертом классе, если по шкале от одного до пяти?
– Чего? – спросила она.
– У тебя есть брат, который участвовал в олимпиадах по английскому?
– Брат… Ну да, есть. А кто это говорит? – снова спросила она.
– Колин Одинец. Честное слово. Я знаю, это странный вопрос, ну, про шкалу популярности.
– Ну, пара друзей у меня была. Мы были немного заучками, наверное.
– Ясно. Спасибо, Катерина.
– А ты что, пишешь книгу?
– Нет, я ищу математическую формулу, по которой можно вычислить, когда пара расстанется и кто кого бросит, – ответил он.
– Ага… А ты вообще где? Что с тобой?
– И правда, что это со мной? – ответил он и повесил трубку.
– Ну и ну, – покачал головой Гассан. – Она наверняка подумала, что ты ОПАСНЫЙ ДЛЯ ОБЩЕСТВА ПСИХ!
Колин погрузился в раздумья. Что, если формула… верна?
Он снова набрал номер.
– Катерина Мутсенсбергер, – сказал он.
– Да.
– Это снова Колин Одинец.
– А… Привет.
– Последний странный вопрос. Я тебя, случайно, не бросал?
– Ну… да.
– То есть я тебя бросил?
– Угу. Мы сидели и пели песни у костра, вдруг ты подошел ко мне и перед всеми моими друзьями сказал, что никогда раньше такого не делал, но ты хочешь бросить меня, потому что решил, что у нас не получится ничего серьезного. Ты так сказал: «Ничего серьезного». Боже, я тогда все глаза выплакала. Я была без ума от тебя.
– Мне очень жаль. Очень жаль, что я тебя бросил, – сказал Колин.
Катерина засмеялась:
– Ну, нам было тогда по десять. Я смогла это пережить.
– Ну да, но все равно. Прости, если я сделал тебе больно.
– Что ж, спасибо, Колин Одинец.