Сергей без слов распахнул заднюю дверь, и Димка безропотно плюхнулся на сиденье. Пока он был у ректора, успел придумать целую оправдательную речь, в частности отметить, что Крестовский упомянул о его родителях и у Димки предсказуемо не выдержали нервы. Обычно такое прокатывало. Но потом Димка понял, что не хочет врать. Дело было не в родителях. Дело было в Крестовском, в Машке, в Ляльке, в Сергее… Да вообще во всей той фигне, что творилась в его жизни. И он ничуть не жалел, что съездил Крестовскому по морде. Жалел только, что там была куча свидетелей и что Крестовский не ответил. Хотелось подраться уже нормально. Может быть, тогда его перестало бы так подбрасывать от мысли о бывшем друге и даже удалось бы поверить Машке, что той совсем не нравится весь такой из себя аккуратненький и правильный Крестовский, который даже с разбитой мордой выглядел так, будто вся кровь сейчас впитается и он вновь будет чистеньким и идеальным.
Как же бесила эта его идеальность!
Дядя сел рядом с ним, чему Димка удивился, потому что обычно Сергей ездил на переднем сиденье.
Некоторое время в машине стояла тишина. Только по радио негромко играла какая-то нудятина. Димка хотел попросить Андрея переключить, но молчание Сергея давило, и он в итоге не стал ничего говорить. Наконец Сергей сам подал голос:
— Дима, я надеюсь, ты понимаешь, что, когда наносишь кому-либо удар по лицу, ты должен быть готов к тому, что человек может получить травму. И эта травма может реально представлять опасность.
— Ты где рос вообще?! — вскинулся Димка. — Ты ни разу не дрался? Ты прямо весь из себя такой чистенький и правильный всегда был?
Он почувствовал, что повышает голос, и постарался успокоиться, потому что Андрей, хоть и возил их недосемью больше полугода, все же оставался чужим человеком.
— Нет, Дима. И я бил, и меня били. Вот только есть разница — уличная драка за дело или ударить так, чтобы тебе не дали сдачи, когда знаешь, что на сопернике повиснут сердобольные зрители.
— Ты на что намекаешь? — прищурился Димка.
— Да я не намекаю — я прямо говорю. Мне сообщили, что у мальчика травма носа, а у тебя ни царапины.
— Да просто Крестовский — трусливая овца, которая в жизни не даст сдачи!
— Ах, Крестовский! — Сергей откинулся затылком на подголовник и покачал головой, а потом повернулся к Димке: — А бить человека, который не ответит тебе по идейным соображениям, — вообще подло.
— Да какие идейные соображения?! — заорал Димка. — Андрей, останови, я выйду.
Андрей сделал вид, что не слышит.
— Ты никуда не выйдешь, — жестко произнес Сергей. — У меня через тридцать минут совещание. И ты едешь со мной в офис.
— Чего? Ты с дуба рухнул? Что мне там делать? Ты на меня посмотри!
— Посмотрю, Дим. Обязательно. И не только я.
Димка понял, что спорить бесполезно, и, достав из кармана темные очки, нацепил их на нос. Плевать. Пусть везут куда хотят. И пусть ржут, если им так нравится.
Перед входом в бизнес-центр, где совместное детище его отца и дяди Лёвы занимало несколько этажей, Димка неожиданно оробел.
После исчезновения папы он бывал здесь несколько раз. Оформлял какие-то документы, доверенности. Однажды, уже после совершеннолетия, участвовал в заседании совета директоров. Клоунада на самом деле. Его присутствие требовалось по протоколу. Дяди Лёвы тогда не было в Москве, и они с Сергеем и еще какими-то двумя чуваками выслушивали отчеты и с умным видом смотрели на графики. Во всяком случае, у Сергея вид был вправду умный. Насчет себя Димка не стал бы утверждать.
Полина Викторовна, высокая, невероятно худая женщина без возраста, с пучком рыжих волос на макушке, при виде Димки расцвела улыбкой:
— Дмитрий Алексеевич. И вы к нам?
Она была личным помощником отца, и Димка с детства всегда ее немного побаивался, потому что она напоминала ему Снежную Королеву. И солнечный цвет ее волос положение не спасал.
— Добрый день, — отозвался Димка и, стянув очки, засунул их в карман толстовки.
Оглянувшись в поисках Сергея, он понял, что тот его бросил.
— А Сергей Евгеньевич где? — пересохшими вдруг губами уточнил Димка.
— Сейчас вернется. — Королева подмигнула и, подойдя к Димке, вытащила очки из его кармана. — Это полежит у меня в верхнем ящике. Перед уходом заберете.
Она в мгновение ока расправила капюшон Димкиной толстовки, скептически посмотрела на взрыв на его голове, но, к счастью, причесывать не стала.
— Кофе? Чаю?
— Нет, спасибо, — откликнулся Димка. — Мне бы Сергея.
Если дядя хотел показать Димке, насколько тот жалкое и ничтожное существо, то лучшего способа было не придумать. Отец поступил в универ сам, без родительских денег, потому что тех попросту не было. В универе он подружился с дядей Лёвой, и они организовали свое дело. Димка подозревал, что средствами вкладывалась семья Крестовских. Они же владели и большей частью бизнеса. Отец же вкладывал мозги и трудолюбие. И мама, тоже учившаяся с ними, во всем ему помогала.
Димка посмотрел в окно приемной и подумал, что у отца были мизерные шансы получить хорошее образование и чего-то достичь в жизни, зато у него была мечта, к которой он шел. И вот из офиса компании, у истоков которой он стоял, видно пол-Москвы, а по миру рассыпаны ее филиалы.
Лет пять назад отец признался Димке, что в студенческие годы он пообещал себе, что у Ани и их будущих детей всегда будут мандарины, в любое время года. А когда Димка рассмеялся, отец пояснил, что сам мог есть мандарины только на Новый год. И их всегда давали по счету.
У Димки была аллергия на цитрусовые. Вероятно, как побочный эффект от этого обещания отца.
— Полина Викторовна, — услышал он голос дяди и обернулся, — а папка точно эта? Я там сметы последней не вижу. Ее Настя должна была…
— Сергей Евгеньевич, — голос Снежной Королевы был безмятежен, — вдох — выдох. Папка точно эта. Смета — третий файл сверху.
Сергей послушно вдохнул, выдохнул и открыл папку в указанном месте, а потом взъерошил волосы и что-то пробубнил себе под нос, словно повторял урок.
— Лев Константинович сообщил, что успеет, — ободряюще произнесла Снежная Королева.
— Правда? — Сергей выдохнул с таким облегчением, что она улыбнулась.
— У нас есть семь минут. Я могу предложить вам кофе.
— С цианистым калием, пожалуйста, — пробормотал Сергей, вглядываясь в документы.
— Калий закончился, но я что-нибудь придумаю, — спокойно ответила Снежная Королева. — Дмитрий Алексеевич, а вам?
— Мне без калия. И можно не срочно.
— Договорились.
Сергей посмотрел на Димку и своим привычным голосом распорядился:
— Побудешь здесь до окончания совещания.
Димка видел, как сильно Сергей волнуется, поэтому не стал выпендриваться и молча кивнул.
Когда Сергей глотнул кофе и, бросив взгляд на часы, поспешил к выходу, Снежная Королева легким движением сняла нитку с его плеча, но он этого даже не заметил. А Димка вдруг вспомнил, что мама называла Полину Викторовну доброй феей.
Несколько секунд Королева-фея стояла спиной к Димке, глядя на закрывшуюся за Сергеем дверь, а потом развернулась на высоченных каблуках и улыбнулась:
— С молоком или без, Дмитрий Алексеевич?
И Димка против воли улыбнулся ей в ответ.
Следующие полтора часа он провел в приемной. Полина Викторовна предложила ему занять кабинет Сергея, то есть бывший кабинет отца, но Димка отказался. Ну куда ему — в драных джинсах и с помятой мордой — в папин кабинет? Не дорос он. Это «не дорос» так отчетливо оформилось в Димке, что он попробовал перебирать в уме то, за что отец мог бы им гордиться.
У него некогда был приличный рейтинг FIDE, и он даже занимал призовые места, но все это было до переезда в Москву. Здесь он ни разу не садился за шахматную доску, хотя по старой памяти смотрел трансляции с разных чемпионатов. Еще у него был довольно приличный средний балл, но это тоже было не здесь. ЕГЭ он сдал кое-как, хотя до этого ежегодные тесты для российской аттестации ни разу не заваливал. Еще он хорошо плавал и… И не было в нем ничего вообще. Димка неожиданно с ужасом понял, что все его достижения закончились после исчезновения родителей. Мамино «мой чемпион» осталось в прошлом не только потому, что мама больше не смогла бы это сказать. У нее бы и повода сейчас не было. Как-то так вышло, что в Москве Димка забросил все, кроме учебы, да и ту вытягивал частично потому, что свободно говорил на английском, а вторым языком выбрал французский, на котором тоже говорил до этого. Он был, по сути дела, обыкновенным читером.
Осознание собственной никчемности накрыло с головой. Ему восемнадцать, а у него нет вообще ничего, чего бы он достиг сам.
Полина Викторовна не обращала на него никакого внимания. Что-то печатала, отвечала на звонки, заказывала билеты Сергею, который, как выяснилось, вскоре должен был улететь на неделю.
Димка выпил кофе, бездумно полистал какой-то журнал и, откинувшись на спинку кожаного дивана, прикрыл глаза, думая о том, что нужно что-то менять в жизни.
— Вставайте, граф, вас ждут великие дела, — услышал он сквозь сон и резко выпрямился.
Напротив него стоял Сергей, уже без пиджака и в ослабленном галстуке.
— Как все прошло? — спросил Димка, стараясь подавить зевок.
— Отлично, — ответил Сергей, хотя по его лицу нельзя было сказать, что он доволен. Впрочем, возможно, дело было не в бизнесе, а в Димке. — Давай очухивайся. Лев поговорить хочет.
Димка потер лицо ладонями, с трудом отлепился от дивана, и Полина Викторовна тут же протянула ему стакан воды с лимоном. Димка, поблагодарив, подумал, что мама все же была права насчет феи.
Сергей направился к выходу из приемной, и Димке пришлось идти следом. Чуть дальше по коридору располагалась еще одна приемная, в которой их встретила красивая и длинноногая секретарша. Сергей, велев Димке подождать, скрылся за полированной дверью, на которой висела табличка с именем дяди Лёвы.
Секретарша принялась беззастенчиво рассматривать Димку, и ему это действовало на нервы, однако хамить было бы неразумно. Пусть смотрит, в конце концов, от него не убудет.