Роман вернулся домой и, сбросив куртку и ботинки, рухнул на спину поперек кровати. Ортопедический матрас подбросил его вверх, и содранный локоть напомнил о себе болью. Сняв очки, Роман не глядя положил их на тумбочку. Промахнулся. Очки упали на пол. Поднимать было лень.
В дверь позвонили. Роман вздрогнул и вскочил с кровати. Звонить сразу в дверь, а не в домофон, могли только Юла и отец. Первую вряд ли выпустили из клиники. Второго же Роман сейчас очень не хотел видеть.
Он потер лицо и не двинулся с места. Звонок стих, и Роман перевел дух, однако выяснилось, что рано. Послышался щелчок замка, и отец распахнул дверь. Он сразу увидел Романа, да и кто не увидел бы почти двухметрового парня?
Отец убрал ключи в карман. Сбросил ботинки и молча прошел на кухню, достал бутылку воды из холодильника, потом зачем-то включил чайник. Роман стоял и не знал, что сказать. Было отчего-то очень стыдно.
Налив воды в стакан, отец залпом его опустошил, потом скинул куртку и, повесив ее на спинку барного стула, посмотрел на Романа:
— Ну, здравствуй, сынок.
— Здравствуй, — ответил Роман и, тоже пройдя на кухню, достал из шкафчика чашку. Вспомнил, что чай сегодня не заваривал, и принялся рыться на полках в поисках чайных пакетиков.
Как рассказать отцу о драке, он понятия не имел. Под ложечкой засосало. Роман закрыл один шкафчик и открыл было другой, но оказавшийся рядом отец вдруг захлопнул дверцу с такой силой, что, будь механизм чуть послабее, шкафчик точно развалился бы. Роман совсем по-детски порадовался тому, что даже не вздрогнул. Внутри, конечно, все перевернулось и сердце заколотилось, но сам он вполне спокойно потер шею и, отступив к окну, присел на подоконник.
— Что это? — отец указал на левую руку Романа. Тому не нужно было смотреть вниз, он прекрасно знал, что там здоровенная ссадина.
Поскольку вопрос был риторическим, Роман просто пожал плечами, и вовсе не потому, что хотел разозлить отца — злить того еще больше было уже просто некуда, а потому что ему вдруг стало дико стыдно.
Думать о том, что драка — единственно верное разрешение ситуации, было хорошо наедине с собой. Когда же отец смотрел вот так, в мозгах сразу выстраивались в ряд все вбитые с детства постулаты.
— Скажи мне, сынок, — начал отец, — почему о том, что у тебя неприятности, мне рассказывают посторонние люди?
— Кто рассказывает? — спросил Роман.
— А если бы что-то случилось? — пропустив мимо ушей его вопрос, повысил голос отец, и не успел Роман опомниться, как отец оказался рядом и схватил его за шею. — А если бы тебе не в челюсть дали, а башку проломили?
Он больно сжал шею Романа, пригибая его голову вниз.
— Извини, — сказал Роман, вцепившись левой рукой в столешницу барной стойки, чтобы не упасть.
— Ты мне слово давал, Роман.
Отец резко его отпустил, но Роман не спешил поднимать голову. Ему было стыдно и очень обидно. Отец никогда не поднимал на него руку. Бывало, повышал голос или же говорил таким тоном, что хотелось забраться под кровать, но никогда и пальцем не трогал. И вот теперь, когда он ростом с отца… Это насколько же сильно Роман его подвел!
Отец меж тем включил вытяжку и закурил. Он никогда не курил дома. Этот уговор соблюдался еще со времен его жизни с мамой. И вот теперь отец жадно затягивался, выпуская дым в сторону вытяжки. Это почти не помогало — запах сигарет полз по квартире, впитывался в вещи, в мебель. Роман, как и мама, терпеть не мог этот запах, и отец об этом прекрасно знал, но, докурив одну сигарету, тут же прикурил вторую, со всей наглядностью демонстрируя Роману, что находится у себя дома и плевать хотел на желания сына и на то, что по бумагам Роман является собственником этой квартиры. Чувство безысходности накрывало Романа все больше, пока отец, нервно затягиваясь, смотрел мимо него на очертания высотки университета.
— Ты пострадал? — наконец спросил отец. — Кроме синяка на лице и руки, имею в виду.
— Нет, — соврал Роман.
Докурив, отец затушил окурок под струей воды и выбросил его в мусорку. Пахнуть стало еще отвратительнее.
— Твой переезд в Москву был ошибкой, — вдруг произнес отец, и Роман встрепенулся.
Он и сам об этом все время думал, но ему казалось, что внешне все выглядит вполне благополучно.
— Сначала еще было ничего, но теперь тебя понесло, — продолжил отец.
Это было неправдой. Никуда Романа не несло, но отец говорил так, будто все для себя понял. Переубеждать его в чем-то в такие моменты было бессмысленно.
— Проблемы с полицией будут? — спросил отец, устраиваясь за барной стойкой лицом к кухне, и посмотрел так, как смотрят следователи в детективных сериалах.
— Не знаю, — честно ответил Роман.
— Где ты подрался?
— В центре, у бара.
— Красота, — вздохнул отец. — Ты был один?
— Дрался — да.
— Господи, Роман, а словами нельзя было?
— Они были пьяны, к тому же…
— Они? Ты дрался не с одним?
— Ну так… — смутился Роман. — С одним, но он был с приятелем, и…
— Ты бывал в этом баре раньше? У тебя там друзья? — голос отца звучал резко.
Роман с детства терпеть не мог, когда отец разговаривал вот так.
— Нет. Я был там в первый раз. Я вообще не хожу по барам. Я…
— Да я в шоке не оттого, что ты ходишь по барам! Ходи бога ради, раз нравится оставлять там деньги и здоровье. Меня больше волнует, чем ты думал, ввязываясь в драку с двумя отморозками в незнакомом месте? Тебе жить надоело? Ты хочешь, чтобы я вернул тебя матери инвалидом?
Роман вскинул голову:
— А ты бы вернул? Если бы я стал инвалидом? — не смог он удержаться от вопроса.
— Не придирайся к словам! — повысил голос отец и потер лицо ладонями. — Я наивно надеялся, что переходный возраст у нас позади, что ты взрослый, ответственный человек. А теперь я должен вздрагивать от каждого телефонного звонка, вдруг он из полиции или из больницы.
— Пап, ну не преувеличивай. Я здесь восемь месяцев, и это первый случай! Можно подумать, ты не дрался никогда.
— Нет, Рома. Не дрался. Потому что мне всегда хватало мозгов не оказываться в ситуациях, где дело нужно решать кулаками. Это твой выбор, понимаешь? Никто не в силах тебе это навязать.
— Хорошо. А если дело не в тебе? Если другому человеку нужна помощь и защита, то что?
— Понятно, — фыркнул отец. — Я все думал, почему Волков без конца в драку лезет. Сергей уже вешается с ним. А у нас, оказывается, Маша со всех сторон беззащитная.
— При чем тут Маша? — возмутился Роман, к своему ужасу чувствуя, как в лицо бросилась краска. Над этой частью плана, кажется, стоило поработать отдельно.
Судя по тому, как скривился отец, смущение Романа не прошло незамеченным.
— Я не знаю, Ромка, как тебя так угораздило. Я в кошмарном сне такое увидеть не мог…
— Ты все неправильно понял, — твердо сказал Роман, понимая, что его горящие уши портят всю серьезность момента. — Маша ко вчерашней драке не имеет никакого отношения. Ее там не было.
— Да что ты? Может, еще скажешь, что вообще ее вчера не видел?
Роман открыл было рот, чтобы соврать, что не видел. Но что-то в тоне отца заставило передумать.
— Ты следишь за мной? — прямо спросил он.
— Делать мне больше нечего, — снова фыркнул отец. — Хотя теперь понимаю, что поспешил, сочтя тебя самостоятельным.
— Тогда откуда ты столько знаешь о перемещениях Маши? Или… Черт, ты следишь за Ириной Петровной?
Отец, успевший глотнуть воды, поперхнулся.
— Ты в себе? — прокашлявшись, спросил он, глядя на Романа с неподдельным удивлением.
— Я — да. А ты? «Рене» ведь в честь нее, да? — Роман вернулся к явно неприятному для отца разговору.
Отец встал из-за стойки, прошелся по квартире и заметил на полу у кровати наполовину собранный самолет «Лего».
— Ты в детство впал? — не оборачиваясь, спросил он.
— Подарок твоего крестника, — подал голос Роман и добавил: — Не уходи от ответа, пожалуйста.
— Роман, я не буду обсуждать с тобой эту ситуацию. Это случилось давно. Тебя еще на свете не было. Случилось так, как случилось.
— Ты жалел? — спросил Роман.
Ему правда было важно понять, что чувствовал отец, бросив девушку, которую, судя по всему, любил, и связав жизнь с другой. Очень хотелось найти подтверждение своей теории о том, что любовь не является основой отношений.
Отец присел на корточки, достал из-под россыпи деталей инструкцию и принялся ее рассматривать, будто собирался продолжить сборку.
— Жалел, Ром. Иногда. Но чаще был рад. У нас все равно ничего не вышло бы.
— Почему?
Роман подошел к отцу и присел на край кровати. Отец поднял голову и посмотрел на него снизу вверх.
— Потому что мы были очень разными. Как вы с Машей, — с нажимом произнес он.
Роман понял, что отец его провоцирует, и решил не поддаваться.
— Тогда почему ты так назвал яхту?
— Да просто так, Ром. В память.
— Ты не знал, что она в этом универе?
— Нет, конечно. Мне и в голову не пришло ее искать.
Роман посмотрел недоверчиво. Отец нашел нужную деталь и приделал к платформе.
— Вернее, пришло, конечно, но я решил, что это блажь. Я знал, что она уехала в свою деревню после моего отъезда. Думал, там и осталась. Мне даже нравилось думать, что она там коровам хвосты крутит.
— Ты как будто злишься на нее, — заметил Роман и, наклонившись к схеме, прищурился, пытаясь рассмотреть деталь, следующую по порядку сборки.
— Злюсь, Ромка. Потому что все мозги мне вынесла. Потому что думал о ней все равно.
Роман поднял голову и уставился на отца:
— Так ты же говорил, что не любил.
— Про «не любил» я ни слова не сказал, — нахмурился отец и добавил: — Желтой детальки нет.
— Под шкафом, наверное, — указал на стеллаж Роман.
Отец вздохнул, отложил инструкцию и сел на пол, опершись спиной о кровать. Роман лег на бок и устроил голову на согнутой руке.
— Тогда почему ты не женился на ней? Тем более бросил с ребенком.