— Врач объяснит, когда будет нужно. — Дружелюбием с ее стороны больше не пахло.
— Я не позволю проводить с ней какие-либо процедуры, пока не буду понимать, что они необходимы.
— Да неужели вы думаете…
Димка скрипнул зубами. Ему дико не хотелось привлекать дядю Лёву, но если так пойдет дальше…
— Потому что каждая процедура — это статья дохода вашей клиники, — терпеливо пояснил он.
Дверь в палату бесшумно открылась, и на пороге появилась Лялька. В выданной здесь ночной рубашке в мелкий фиолетовый цветочек она выглядела лет на десять.
— Дима, — негромко сказала она, — не нервничай, ладно?
Не веря своим ушам, Димка бросился к ней и подхватил на руки, наплевав на то, что на него смотрят медсестра, пожилая женщина, мывшая неподалеку полы, еще кто-то, высунувшийся из соседней палаты посмотреть на назревающие разборки.
— Лялька, — счастливо прошептал он. — Лялька!
— Не нервничай, — повторила Лялька, очень серьезно глядя на него сверху вниз, и попыталась пригладить ему волосы. — Вдруг опять мигрень? Нас же тогда домой не отпустят.
Димка поставил ее на пол и кивнул:
— Я не буду. Обещаю.
Когда он обернулся к медсестре, той уже и след простыл.
— Ляль, ты пока побудь в палате. Я с врачом переговорю.
Лялька медленно кивнула и попросила:
— Спроси у него, когда домой можно, хорошо?
— Ага.
Димка завел Ляльку в палату и, только убедившись, что она легла на кровать, пошел на поиски врача. Оставлять сестру одну не хотелось до дрожи в животе. Казалось, что она снова может пропасть. Поэтому, дойдя до лестницы, он малодушно вернулся к палате и остановился у двери. Женщина, мывшая пол, добралась до этой части коридора, и Димка собрался было вернуться в палату, чтобы не мешать, как та вдруг обратилась к нему:
— Ну что ты расшумелся? Веронику зря обидел.
— Извините, — смутился Димка и зачем-то начал оправдываться: — Мы здесь уже долго, а мне до сих пор не сказали, что с ней.
— А ты ей кто? Кавалер? — усмехнулась старушка. Впрочем, по-доброму.
— Брат я ей, — неожиданно для самого себя вполне мирно пояснил Димка.
— Ну вот и подожди, брат. Родители подъедут, Марат Валерьевич все и объяснит, чтобы по десять раз язык не бить.
— Не подъедут они, — ответил Димка и вдруг почувствовал, что жутко устал. Будто в нем внезапно кончился заряд. Прислонившись спиной к стене, он съехал вниз и уселся на еще не вымытый пол. — Они пропали без вести три года назад. А дядя наш в другом городе и вернется только через неделю.
Он и сам не знал, зачем все это рассказывает. Просто вдруг стало так тошно, что держать лицо не осталось никаких сил. Женщина долго молчала, а потом отставила швабру, стащила резиновые перчатки и, подойдя к Димке, потрепала его по торчащим в разные стороны волосам:
— Ну ничего, — сказала она и добавила совершенно бессмысленную фразу, которую Димка слышал раз сто за последние три года: — Наладится все. Вот сейчас Вероника за Маратом Валерьевичем сходит, он все тебе расскажет. Он доктор толковый. Лишнего не назначит. Не тревожься за девочку. Ну-ну, будет уже. Хватит.
Димка не сразу понял, почему она говорит последние слова, и, только шмыгнув носом так, что стало слышно во всем коридоре, обнаружил, что снова плачет. В который раз за сегодняшний день. Прижав к глазам кулаки, он постарался успокоиться. Нельзя же. Крестовский просил Ляльку не пугать. Но ничего не получалось: слезы текли и текли, и остановиться Димка не мог.
Старушка куда-то ушла и вернулась со стопкой одноразовых бумажных полотенец.
Димка кивнул в знак благодарности и принялся утираться, но слезы никак не желали останавливаться. Женщина склонилась над ним и гладила его по волосам, что-то приговаривая ласковым тоном, а он бормотал:
— Вы только Ляльке не говорите, что я тут раскис… Я сейчас успокоюсь…
Сколько он так рыдал, Димка не знал. Медсестра успела вернуться, приведя с собой невысокого моложавого мужчину в зеленом медицинском костюме.
— Мальчику что-нибудь давали? — услышал Димка.
— Не назначали, — по-деловому ответила медсестра.
— Марат Валерьевич! — старушка кивнула куда-то в сторону, и доктор отошел с ней.
Димка про себя удивился тому, что доктор с такой готовностью ушел за уборщицей.
Медсестра Вероника продолжала стоять над Димкой. Тот видел ее белые туфли и точеные лодыжки. Было стыдно за то, что он повышал голос, за то, что рыдал здесь. Димка вспомнил, как вел себя сегодня Крестовский, и понял, что такой крутизны ему не добиться никогда. Поэтому на того девчонки и западают.
Доктор вернулся и присел перед Димкой на корточки.
— Смотри, у Лены сотрясение. — Димка испуганно икнул, доктор же продолжил: — К счастью, несильное, но отпустить мы ее не можем. Надо понаблюдать хотя бы до утра. Ингаляция — потому что она какое-то время провела в горящей машине. Дым в салон тоже шел. Ожога дыхательных путей нет, но небольшое отравление кровь показывает. Ей сейчас еще и капельницу поставят.
— В вену? — хрипло спросил Димка.
Доктор терпеливо кивнул.
— Да у нее же ручки тоненькие, — прошептал Димка.
— Вероника Андреевна помимо нашего центра работает еще в детской реанимации. Она малышам капельницы ставит, так что тут тоже все получится.
Димка кивнул и снова икнул.
— Тебя в скорой осматривали? — спросил доктор.
Они так и сидели в коридоре: Димка на полу у стены, доктор на корточках перед ним.
— Да. Но я дымом не дышал. Ее мой друг из машины вытащил.
— Друга осматривали?
— Не знаю. Я не видел, — признался Димка.
— Понятно, — ответил доктор, поднялся на ноги и обратился к старушке: — Анна Семёновна, у вас будет сладкий чай?
— Будет, — улыбнулась та.
Доктор протянул Димке руку и, когда тот подал свою, помог ему встать на ноги.
— К сестре иди, — сказал он и после паузы спросил: — Так и молчит?
— Нет. — Димка невольно улыбнулся. — Сказала, чтобы я не волновался.
— Вот и не волнуйся, — хлопнул его по плечу доктор.
Лялька сидела на кровати нахохлившись, как воробей. Увидев Димкино лицо, она встревоженно вскочила на ноги и тут же, сморщившись, плюхнулась обратно. Димка бросился к ней.
— У тебя сотрясение. Тебе нельзя так скакать.
— Ты плакал, — дрожащим голосом произнесла Лялька.
— Немного. Я просто… испугался сегодня, — признался Димка, наплевав на то, что рядом маячит Вероника Андреевна.
Лялька позволила уложить себя на кровать, ничего не сказав.
— Тебе нужно сделать ингаляцию и капельницу. Но ты не бойся. Вероника Андреевна ее даже детям делает.
Димка нехотя оглянулся на медсестру и увидел, как та улыбается Ляльке, открыто и мило, как, наверное, улыбалась детям в реанимации. «Вот если бы она сразу так себя вела, не случилось бы никакого недоразумения», — подумал Димка.
Пока Ляльке делали ингаляцию и ставили капельницу, Димка стоял у окна и смотрел на ухоженный дворик, стараясь не думать о последних часах. Это оказалось неожиданно легко. Он вдруг понял, что совсем не помнит произошедшего. Помнит только, что рядом был Крестовский, который каким-то образом знал, что надо делать. Поэтому Димка с удовольствием подыграл памяти, думая лишь о Крестовском. Тот, как ни крути, был жутко странным чуваком: они не общались три года, Димка выказывал свое презрение как только мог, Крестовский молча это терпел и прикидывался ветошью, а сегодня он вытащил Ляльку и вообще вел себя так, будто последних трех лет и не было.
После капельницы Ляльку начало клонить в сон.
Димка некоторое время сидел рядом с ней, а потом спохватился, что нужно предупредить остальных, что Ляльку оставляют. Он потянулся за телефоном, чтобы позвонить дяде Лёве, но в это время дверь открылась, и в палату вошла Анна Семёновна. В ее руках был поднос с двумя чашками чая и шоколадкой.
— С едой у нас к ночи негусто, — ласково произнесла она, — но внизу есть автомат со всякой этой вашей гадостью.
— Спасибо! — искренне сказал Димка и подтащил к кровати столик, чтобы Анна Семёновна могла поставить поднос.
Он торопливо отпил горячего чаю, вторую чашку и шоколадку пододвинул к Ляльке. Та отчего-то улыбнулась и сонно покачала головой, а потом прошептала:
— Ты иди домой. Я же все равно спать буду.
— Вот еще. Я буду здесь сидеть.
Анна Семёновна, наблюдавшая за ними, вздохнула и молча вышла.
— Нет, ты лучше иди, — уперлась Лялька. — А завтра приходи. Только с Ромкой.
Димка едва не поперхнулся очередным глотком. Завтра утром Крестовский улетит, но как сообщить об этом Ляльке, Димка не имел ни малейшего понятия.
— Я лучше побуду, — упрямо повторил он.
— Ты чокнутый, — сказала Лялька.
Димка отодвинул столик от кровати, вновь придвинул свой стул и устроился головой на краю Лялькиной подушки.
— Чокнутый, — прошептал он. — Слово такое смешное.
— Ага, — подтвердила Лялька. — Как будто копытом по голове стукнутый.
— Почему копытом? — прыснул Димка.
— Ну, как будто лошадь шла «чок-чок» — и по голове.
Лялька тоже прыснула. Некоторое время они молчали, а потом Лялька сонно пробормотала:
— Ты все-таки иди. У тебя, кажется, температура снова поднялась.
Димка вдруг вспомнил то, о чем думал, пока дергал заевшую намертво дверь машины:
— Ляль, насчет многогранников…
— Не надо, — еле слышно попросила Лялька, мгновенно проснувшись.
— Нет. Надо. Это ерунда, понимаешь? Не бывает совпадения граней. Да даже если бы и было, невозможно быть повернутыми друг к другу только одной стороной. Жизнь долгая, и в ней всякое бывает. Нужно просто уметь мириться с тем, что что-то в человеке тебе не подходит, а потом эти грани и вовсе сгладятся.
Лялька некоторое время молчала, а потом прошептала:
— Он клялся, что любит. Я даже не знала сначала, что это Андрей. Мы просто переписывались. Мне казалось, что он так меня понимает, совпадает во всем…
Лялька негромко всхлипнула, а Димка в сотый раз подумал, как же не хватает сегодня мамы.