ках, оттеняют черноту волос, блестят в ушах. От одного этого зрелища создается праздничное настроение.
Под каждой из этих шамиан на особом месте стоит изображение богини Дурги, древнейшей из богинь, сильной и карающей богини древнего материнского общества.
Как и все боги в Индии, она выглядит домашней и уютной, несмотря на блеск своих уборов и на кровь демона, которого она беспощадно разит копьем.
Статуи Дурги — это целые скульптурные комплексы, в которые входят фигуры, символизирующие доброе и злое начало. Центральное место занимает сама Дурга — многорукая, прекрасная, беспощадная к злу.
В одной из ее правых рук — копье, и она вонзает его в демона. Этот демон вышел на бой с Дургой в виде буйвола, по она рассекла буйвола мечом, и тогда демон появился перед ней в своем настоящем облике. На всех скульптурах изображен убитый буйвол, как-то удивительно по-мертвому, плоско лежащий у ног Дурен, и невысокий человек синего, зеленого или темного цвета, возникающий из его рассеченной туши. Кровь буйвола и кровь демона текущая из его пронзенной груди, всегда изображаются очень натуралистично. Крови много, и этот четкий переход от условности к реализму в этих скульптурах делит их как бы на две части — мир богов и мир людей. В мире богов позы статичны и заданы раз и навсегда. Боги красивы, и лица их не выражают ничего. И сама Дурга, и окружающие ее другие божества — меньшие по размерам, но тоже нарядно убранные фигуры (изображающие сына Дурги, носящего имя Картпкейи, или Картика, и другого ее сына, Ганеша — бога с головой слона, и еще разных богов и богинь), — все они изображаются из года в год одинаково, в тех же позах.
У каждого из индийских богов есть свое животное. Дурге принадлежит лев. Он тоже изображен в этих скульптурных группах. Свирепый, напряженный, он яростно вонзает когти в тело буйвола или в самого демона. Его пасть и лапы окровавлены.
Лев и буйвол — это символы жизни на земле, это то, что люди знают, умеют изобразить по-своему. Рассечение буйвола — это память о кровавых жертвоприношениях, да и не только память, а в известной мере и сегодняшний день, так как в Бенгале и во многих других областях Индии до сих пор приносят в жертву богиням козлят и петухов, а иногда и буйволов.
Поражаемый богиней демон тоже изображен подземному, как воин, гибнущий на поле битвы И иногда художники так по-мясницки иссекают буйвола и заставляют льва с такой яростной жадностью рвать когтями человеческое тело демона, что смотреть даже как-то тягостно.
Ритуал служения богине в дни праздника делится на определенные части. Вы можете прийти и храм утром и увидеть, как под многоцветным пологом шамианы сидят на коврах молящиеся (женщины отдельно, мужчины отдельно), а жрец с колокольчиком в руке стоит перед статуей Дурги и громко читает-поет молитвы.
Придя позже, вы сможете присутствовать на церемонии «пушпанджали», что значит «цветы в сложенных ладонях». Жрец читает молитвы, а женщины держат полные горсти цветочных лепестков и после определенного восклицания жреца бросают эти лепестки в сторону Дурги. Это очаровательное зрелище, в особенности если солнечные лучи озаряют статую. Этот обряд изображает тот «цветочный дождь», который, судя по памятникам древнеиндийской литературы, боги проливали с неба на торжествующих героев земли.
Древний обычай осыпания цветочными лепестками широко известен в Индии и сейчас — этот дождь из цветов орошает почетных гостей, любимых артистов, новобрачных. Это прекрасный символ процветания и счастья. Богам же всегда приносят в жертву цветы и обильно украшают их изваяния и алтари цветочными гирляндами.
В дни пуджн по утрам молятся Дурге, по вечерам наслаждаются танцами, пением, декламацией и выступлениями театральных трупп или просто ходят, встречаются с друзьями, болтают, курят, смеются. Любимая богиня, как добрая и почитаемая всеми мать, присутствует на своем празднике, как в жизни своей семьи. Ее присутствие ощущается всеми, но никого не подавляет, и нее чувствуют себя свободно и по-домашнему.
Так чествуют Дургу несколько дней и ночей. В последний же день праздника она должна умереть, и с ней умрут все боги, окружающие ее.
Один мои друг, бенгальский артист, сказал мне, что если надрезать палец статуи в любой другой день, кроме последнего, из пальца покажется кровь, но в конце последнего дня крови не будет, так как богиня будет мертва. И многие верят, что это действительно так.
В этот день все статуи везут на грузовиках или несут на плечах к рекам и водоемам. Здесь, в Дели, их привезли на низкий берег Джамны вблизи железнодорожного моста.
Полиция города знает даты праздников всех религиозных общин и всех национальностей Индии, представители которых живут в Дели. Поскольку все эти группы и общины отмечают разные праздники, которые, как правило, сопровождаются массовыми процессиями по городу, полиция постоянно должна заботиться о перемене маршрутов автобусов, о направлении потока автомобилей по другим улицам и т. п.
И вот мы все пошли в процессии на берег Джамны.
Когда статуи достигли реки и были установлены на берегу вдоль воды, все стали собираться группами возле каждой из них и ходить от одной к другой, восхищаясь, сравнивая их и оценивая. Подпись под каждой статуей извещала, какой районной колонии бенгальцев она принадлежит. Эго был смотр, соревнование художников каждой колонии. Ради восхищения или порицания присутствующих каждая колония затрачивает ежегодно огромные деньги на уборы статуй — их окутывают златоткаными сари, готовят для них великолепные украшения из имитаций драгоценных камней.
Но вот забили барабаны. Жрецы разожгли благовонные курения в глиняных чашах. Один за другим из круга собравшихся стали выходить мужчины, брать в руки эти чаши и, медленно кружа их в воздухе, танцевать перед Дургой прощальный танец. Самые разные мужчины выходили в круг — молодые мальчики и люди средних лет, интеллигенты и рабочие, профессиональные танцоры и те, кто умел сделать только два-три танцевальных движения. Их лбы были окрашены красной краской, а глаза, не отрываясь, смотрели на светлое лицо грозной богини. Постепенно приходя в исступление от грома барабанов и густого дыма ароматных курений, обильно поднимавшегося из чаш, они все быстрей кружились в экстатическом танце, молясь богине, любуясь ею, служа ей в последний раз, отдавая себя ее требовательной женской воле. Чем-то доисторическим веяло от этих экстатических мужских танцев перед изваянием богини. Кто знает, как совершались эти служения несколько тысячелетий тому назад? Или даже, может быть, несколько столетий?
Стемнело. В черной воде Джамны отражались фары автомобилей, двигавшихся через моет, и огни светильников и ламп, зажженных возле статуй Дурги.
Они смешивались в водах Джамны, как смешивается а жизни Индии прошлое с настоящим.
Густые облака благовонного дыма окутывали статуи, заволакивали лица танцоров, поднимались к небу. Барабаны гремели все оглушительней, некоторые из танцоров падали без чувств, им на смену выходили новые.
Кровь буйвола и демона, красная краска на лбу танцоров и вокруг рта богини, исступление танцующих — все это связывалось в сознании какой-то нитью, уводящей в древнейшие культовые оргии, в которых оплодотворение завершалось убийством оплодотворителя.
Я вспомнила, как один бенгальский писатель сказал мне: «Тонтро и сейчас существует в Бенгале». «Тонтро» — это в бенгальском произношении «тантра», или так называемые «тантрические культы», тайные и кровавые культы женских божеств. Имел ли он в виду то, подобие чего я видела на берегу Джамны, или еще что-нибудь более глубокое и мне неизвестное — сказать трудно.
Но что тонтро существует и сейчас, это я видела своими глазами. Не случайно в мифе о Дурге говорится, что она воспылала страстью к собственному сыну, красавцу Картикейю и потребовала его любви. Из почтения к матери он не посмел оскорбить ее прямым отказом и спасся тайно, улетев на павлине к своей возлюбленной. Разгневанная Дурга прокляла его и прокляла павлина, сказав, что он никогда не будет наслаждаться соединением со своей парой. И с тех пор павлин, встречаясь со своей подругой, может только ронять слезы, и эти слезы приносят ему потомство — так говорит предание.
Память о древнейших формах кровосмесительной семьи хранит в себе этот миф.
Только перед одной статуей Дурги танцевали женщины. Это был настоящий танец жриц. Их было трое. Одна девушка, явно из буржуазной семьи, с современной прической и модно подгримированным лицом, одетая в черное с серебром сари, тонкая и гибкая, танцевала долго, опустив в землю подведенные глаза и часто застывая в красивых арабесках, чем-то настойчиво напоминающих фрески на гробницах египетских фараонов. (Кто знает, кто знает что-нибудь точное о древнейшей истории этого народа? Только догадки и гипотезы. И одна из гипотез говорит, что в эпоху Древнего Царства колонии индийцев, по языку родственных народам Южной Индии, были на восточном берегу Африки в V–IV тысячелетии до н. э. А в другой гипотезе высказывается предположение, что некогда цепь населенных островов связывала Индию с Черным материком. Кто сейчас может что-нибудь сказать с уверенностью? Исторической науке предстоит еще сделать много открытий.)
Другая женщина танцевала в таком восторженном исступлении, что вскоре потеряла сознание, а третья, не поднимаясь с колен, то склонялась до земли, то раскачивалась из стороны в сторону, делая круговые движения дымящимися чашами, которые она держала в руках. Три танцовщицы, три разных рисунка танца, три разных пути выразить себя.
Часов около восьми танцы стали замирать, и статуи, покачиваясь на плечах несущих их людей, двинулись к реке. Люди забредали в воду выше коленей и с силой бросали статуи вперед, в темную стремнину Джамны.
Богато убранные, сверкающие красотой изваяния с громким плеском падали в черную воду: за ночь вода размоет необожженную глину и увлечет с собой остатки мертвых божеств.
Богиня ушла в дом своего свекра — так объясняется этот обряд. Ушла в небесную обитель, умерла для мира смертных. Путь реки ведет на небо, поэтому изваяния сбрасывают в реки.