Неожиданно выражение стало меняться, и я понял, что он обдумывает мои слова.
Потом он достал из кармана кольцо и покосился на приятеля. Тот молча кивнул.
— В кольцах я ничего не понимаю, но думаю, оно потянет на три штуки.
— Две с половиной, — незамедлительно отреагировал я.
— Ладно, — ответил он, к моей огромной радости. — Две тысячи пятьсот фунтов.
Следующие полчаса были похожи на сюрреалистическую пьесу. Неожиданно я оказался, зажатый с обеих сторон гориллами, на заднем сиденье такси — за которое, разумеется, платил я, — направляющемся в Хай-Холборн, где у них обнаружился знакомый ростовщик. Там я получил наличными паршивые две тысячи пятьсот фунтов за свой «ролекс», передал деньги гориллам и поспешно прыгнул в такси, доставивший меня в «Уолсли». Оплатил счет в четыреста двадцать пять фунтов, включая чаевые, и моя карта каким-то чудом это выдержала. Последующий час я провел в кафе «Старбакс», ожидая, когда моя возлюбленная Мария закончит речь. Наконец я решил, что можно набрать ее номер, указанный на оставленной ею визитке.
Ответил мне механический голос, сообщивший: «Набранный вами номер не существует». Затем посоветовал проверить его точность или обратиться к оператору связи.
Я так и сделал и узнал, что действительно номера, указанного на визитке Марии Андрополис, не существует. Удивленный таким поворотом событий, я позвонил в отель «Савой» и попросил соединить меня с Марией Андрополис, которая выступала сегодня днем на собрании комитета «Женщины против бедности». Через несколько минут услужливый молодой человек заверил меня, что в гостинице сегодня не проходило никакого собрания благотворительного общества. Имя моей новой знакомой ничего им не говорило.
Не представляя, что делать, я взял такси и отправился к ростовщику. Он показался мне человеком приятным, хотя и не вполне внушающим доверие. Он скрупулезно изучил мое кольцо, надев на глаз лупу, как ювелиры из кинофильмов.
Подняв голову, он улыбнулся мне.
— Откуда оно у вас? — поинтересовался он.
— Оно принадлежит моей знакомой, — ответил я.
Мужчина посмотрел на меня с подозрением, ведь я принес ему сначала «ролекс», потом это.
— Кольцо не имеет никакой ценности, — ошарашил он меня. — Бижутерия. Похожие игрушки вешают на рождественскую елку. Я не дам вам за него и фунта.
Потратив еще двадцать фунтов на такси, я проконсультировался с ювелиром в магазине на Олд-Бонд-стрит, который подтвердил все, что я недавно услышал.
Мне есть что добавить к своей печальной истории. Это случилось пять лет спустя, я уже развелся, но все еще зарабатывал на жизнь созданием налоговых схем. Я вышел из метро на станции «Найтсбридж» и проходил мимо «Харви Николс» — магазина, о посещении которого в моем финансовом положении смешно даже думать. В этот момент к дверям подкатил «мерседес» С-класса, из него вышли Мария Андрополис и горилла в водолазке. Они сразу увидели меня и повернулись, преграждая путь.
— Дорогой! — воскликнула она, раскрывая объятия, словно приветствуя старого друга. — Мой дорогой Себастьян! Как ты?
Я не успел открыть рот, чтобы ответить, когда обезьяна вытянула руку и взглянула на часы. На мой золотой «ролекс».
— Мы опаздываем, — произнес он, посмотрев на спутницу, а затем покосился на меня так, будто я бродяга с одной из улиц Лондона, которые люди в «мерседесах» С-класса объезжают стороной.
И в этом он был абсолютно прав.
Рождество — праздник для детей
Кейт увидела его у кассы в «Теско», и он был со своей матерью. В магазине было тихо и пустынно, ведь наступил канун Рождества — последние часы, когда можно сделать покупки.
Разъехались и закрылись двери, на стекло упал кусок сорванной сквозняком мишуры.
Над пустынной стоянкой эхом разносились звуки песни «Безмолвная ночь».
Очередь продвинулась, и мальчик толкнул вперед тележку. Женщина перед ним начала выкладывать на ленту товары, и Кейт поняла, что мальчик был один. А ведь голова его едва доставала до ручки тележки, и он всем телом перегнулся через край, чтобы дотянуться до пакетов на самом дне.
На вид ему было лет шесть. Растрепанные светлые волосы, веснушки, курносый нос, одет в стеганую куртку, джинсы и кроссовки. То, что он был один, казалось неправильным.
Она смотрела, как он достает из тележки две упаковки колы по двенадцать бутылок в каждой, конфеты, шоколадные батончики, еще какие-то газированные напитки странных цветов, мороженое, бургеры и замороженный картофель фри. Что же у него за мать? Слишком занята и готовит только всякую дрянь, совершенно ненужную ребенку?
Она бы никогда не позволила своему ребенку такое есть. Никогда. Так и будет, когда она станет матерью. Точнее, и это волновало ее все больше, если станет. Кейт охватила грусть.
Рождество — праздник детей, а не одиноких взрослых. С Нейлом они расстались в феврале. Уже десять месяцев у нее никого не было, и изменений не предвиделось.
Мальчик заплатил наличными, вытащив купюры из пачки банкнотов, и принялся складывать покупки в пакеты. Когда она расписывалась на чеке и убирала карту, его уже не было.
Мокрые снежинки щекотали лицо, когда она открывала машину, но, судя по прогнозу, нет никакой надежды на то, что Рождество будет снежным. Мотор заводился с трудом, но наконец ожил, и она несколько минут слушала, как он громко тарахтит, прежде чем тронулась с места. Выехав на дорогу, увидела худенькую фигуру ребенка, согнувшегося под тяжестью пакетов.
Кейт остановилась.
— Можно тебя подвезти?
— Не надо, тут всего… — В следующий момент пакет лопнул, несколько бутылок вывалились на землю; одна из них, с кетчупом, разбилась.
Кейт вышла из машины, чтобы помочь.
— Залезай. Как ты все это понесешь? Я подброшу тебя до дома.
— Я… лучше не надо. — Он выглядел испуганным, и Кейт стало невыносимо его жалко. Она решительно загрузила пакеты в багажник, мальчик тем временем забрался на переднее сиденье.
Она проехала около мили; когда показался ряд недавно построенных домов и строительная площадка за ними, он сказал:
— Туда!
Кейт свернула на аллею с деревьями по обеим сторонам, проехала плавный поворот и табличку: «ВЕДУТСЯ РАБОТЫ. БЕЗ КАСКИ НЕ ВХОДИТЬ»
— Я Кейт, — сказала она. — А тебя как зовут?
— А мне на Рождество подарят компьютер, — произнес мальчик, не ответив на ее вопрос.
Еще через милю впереди показался особняк эпохи короля Эдуарда. Он выглядел заброшенным, и территория была не ухожена.
— Вы зайдете? — Мальчик повернулся к ней.
Кейт очень хотела зайти. Чтобы высказать родителям все, что о них думает.
— Я помогу тебе с покупками, — ответила она.
В глазах ребенка, как ей показалось, опять мелькнул страх.
— Хотите остаться с нами?
— Остаться? — Ей стало передаваться его беспокойство, от этого желание увидеть родителей возрастало. — Да, я пойду с тобой, — улыбнулась она. — Так как тебя зовут?
— Дэниел Хогарт. А вас?
— Кейт Робинсон.
Он побежал к двери и стал громко стучать. Ему открыла девочка лет семи, с черными волосами, повязанными бархатной лентой.
— Мы не глухие, — произнесла она.
Мальчик прошептал ей что-то на ухо, и она перевела взгляд на Кейт, держащую в руках два пакета. Остальные взяли дети.
В фойе стояла огромная елка, макушка ее была почти на уровне лестничной площадки наверху; елка была очень красиво украшена, с настоящими свечами, яркое пламя которых чуть подрагивало, будто шевелилось. У основания лежали затейливо упакованные подарки. В доме витал аромат камина, топленного настоящими дровами, и это вызвало ностальгические воспоминания о детстве.
Кейт прошла за детьми в кухню. Там за столом из сосны сидела девочка лет пяти и мальчик того же возраста в полосатом свитере и джинсах. Девочка читала, а мальчик с остервенением жал на кнопки электронной игрушки.
— Мой брат Люк и старшая сестра Эми, — сказал Дэниел и гордо вскинул голову. — Вы ведь останетесь с нами на Рождество, правда?
Кейт рассмеялась, только сейчас осознав, что мальчик говорил серьезно.
— Спасибо тебе, но не думаю, что вашим маме и папе это понравится.
Сидящие за столом дети одновременно повернулись к ней.
— Пожалуйста, не уходите, — попросила маленькая Эми.
— Пожалуйста, пожалуйста, — вторил ей Люк, и на глаза его навернулись слезы.
— Если вы уйдете, у нас не будет Рождества, — добавил Дэниел. — Останьтесь, пусть оно будет.
Дети выглядели опрятными, ухоженными, без синяков и ссадин. И все же лица их были очень грустными.
Не отводя глаз от Эми, Кейт спросила:
— А где ваши родители?
Эми молча потупила взгляд.
Кейт стало не по себе. Воображение рисовало жуткие картины. Родители лежат мертвые где-то в доме, а дети боятся ей признаться?
Внезапно по спине побежала дрожь, и она стала медленно отступать к выходу. К ней подбежал Дэниел и взял за руку. Кейт открыла входную дверь и с удивлением обнаружила, что идет сильный снег; пушистый белый ковер уже накрыл подъездную дорогу.
— Кейт, если вы с нами останетесь, может, тогда у нас будет Рождество.
— Что это значит, Дэниел?
— Если вы уйдете, мы не сможем открыть подарки.
Она посмотрела в его испуганные глаза и погладила по щеке.
— Я… сейчас вернусь, договорились?
— Все получится, только если вы останетесь, — с тоской произнес он.
— Что получится?
Утирая слезы, Дэниел закрыл за ней дверь. Кейт села за руль и повернула ключ. Ни звука. Она попробовала еще и еще раз, но, похоже, аккумулятор умер.
Раздраженная, она выбралась из машины и заметила, что в доме потухли огни. Сердце кольнули острые иглы страха. Неужели дети специально испортили ее машину?
Кейт с трудом сглотнула, горло сжалось от ужаса. Оглядываясь каждую минуту, она пошла пешком в сторону трассы. Обувь была не по погоде легкой, подошвы скользили по снегу.
Ей казалось, что деревья на аллее сжимаются в плотное кольцо, и она побежала. Сердце билось так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди. «Это просто детские шалости», — говорила она себе, хотя уже знала, что дело не в шалостях.