Предстоящая поездка была особенной еще и потому, что они впервые отправлялись отдыхать без детей. Спасибо старшим родителям — так Найджел называл тестя и тещу! Они были еще совсем не старыми и с радостью ждали возможности какое-то время побыть с четырехлетней Хлоей и Заком, который преодолевал ужасный двухлетний возраст. Временами Зак превращался из маленького ангела в демона из фильмов ужасов, устраивающего истерики и разбрасывающего еду по всей комнате. Конечно, она будет скучать по детям, но возможность провести неделю вдали от Зака казалась невероятно привлекательной. К счастью, малыш любил ясли, где проводил часть дня, и она была благодарна ему за передышку. Это позволяло продолжать работать парикмахером трижды в неделю, не беспокоясь о ребенке, и оплачивать роскошные наряды.
Они отправлялись на отдых в Альпы, в Монтрё, красивый городок на берегу озера, откуда открывался сказочный вид на Женевское озеро — Лак-Лема, как любил называть его Найджел на французский манер. Отель располагался в удивительном здании, построенном в Прекрасную эпоху, и когда-то был дворцом, теперь же здесь собирались отдыхающие и пили коктейль на террасе. А потом ужинали в величественной столовой, где столы накрыты льняными скатертями, на которых сверкают хрустальные бокалы, и где бесшумно двигаются официанты в черных смокингах и белых перчатках. Отдых обещал быть волшебным.
Именно там, после восхитительного ужина Найджел сделал ей предложение. Ему потребовалось два года, чтобы решиться, хотя, как он потом признался, знал, что женится на ней, как только впервые увидел.
Найджел был аналитиком в фирме, ведущей операции с фондовыми ценностями, и работал в Сити. Он был совершенно не способен действовать спонтанно. Как аналитик, привык все и всегда тщательно проверять, но она никогда не упрекала его. Порой это сводило ее с ума. Он мог несколько часов провести у компьютера, изучая меню и карту вин ресторанов, прежде чем выбрать, куда они отправятся на ужин. Неудивительно, что он уже распланировал каждую минуту их отпуска. Возможно, и каждую секунду. Их недавняя покупка новой машины превратилась в кошмарную одиссею, бессчетное количество часов, посвященных изучению в Интернете предложений салонов и сайтов, просмотр вариантов, гарантирующих безопасность их драгоценных детей, и все это Найджел скрупулезно заносил в специальную таблицу. Они остановились на вместительном внедорожнике «вольво», который набрал больше всего галочек по всем параметрам, но потом долго спорили из-за цвета. Найджел неожиданно предложил белый, и Энни растерялась. Она заявила, что белый, согласно данным из женских журналов, выбирают люди, не сумевшие определиться с цветом! Она хотела черную или серебристую, может быть, темно-синюю машину.
— Но, милая, — настаивал муж, демонстрируя ей распечатку, — прочитай вот это. — По статистике, белый и желтый цвета самые безопасные. Машины такого цвета лучше с точки зрения пассивной безопасности. Но мы ведь не хотим желтую, верно?
Найджел был склонен в любой ситуации настоять на своем, поэтому всегда располагал статистическими данными. К тому же она знала, что он желает лучшего для своей семьи. Они купили белую машину. Однако он все же не учел одну деталь, и Энни нещадно и язвительно шутила по этому поводу в первые дни — машина не помещалась в гараж их дома недалеко от Хоув-парка.
Вернее, не совсем так. Въехать в гараж было можно, а вот двери открыть нет. Таким образом, единственным выходом оставался люк в крыше — на чем она и настаивала. Автомобиль дал ей повод постоянно высмеивать Найджела. Нещадно.
Огромный, как белый слон, автомобиль стоял на дорожке у дома. Энни не могла не признать, что он очень удобный, внутри она чувствовала себя в полной безопасности, как в танке.
Сегодня вечер воскресенья. Откидываясь на спинку кровати, Энни просматривала страничку о моде в «Санди таймс» и думала, что ровно через неделю будет нежиться в огромной постели в номере отеля в Швейцарии под воздушными пуховыми одеялами. Настоящий рай! Она не могла дождаться этого дня, была слишком занята тем, что мысленно составляла список вещей, которые непременно надо взять с собой, и это мешало ей одновременно читать.
Она поцеловала Найджела, выключила свет и прижалась щекой к подушке. В голове крутилось: «…походные ботинки, шорты, лосьон для загара, солнцезащитное средство для носа, головные уборы…»
Единственным недостатком путешествия был сам перелет. Она никогда не любила самолеты и не изменила своего мнения даже после того, как Найджел предоставил ей статистические выкладки, демонстрирующие, что место в современном пассажирском лайнере самое безопасное в мире — даже безопаснее собственной постели. Ничто не могло ее убедить.
«…электронные книги, купальные костюмы, крем от комаров, аптечка…»
Над ухом раздавалось привычное шуршание. В воскресенье вечером Найджел никогда не засыпал, не прочитав все финансовые новости в каждой получаемой ими газете. Все годы их брака она погружалась в сон в воскресенье под одни и те же звуки: хруст, хруст, хруст. Затем шлепок — газета приземлилась на пол рядом с кроватью со стороны мужа. Хруст, хруст, хруст.
Затем она услышала другой звук. Очень странный. Повторяющиеся глухие удары, словно пульсирующие. Сначала вдалеке, потом все ближе. Звук приближался и становился отчетливее.
Она ощутила охвативший ее вихрь холодного воздуха, перед глазами вращались лопасти винта. Энни закричала и открыла глаза. Поспешно включив свет, она стала глотать ртом воздух.
Крепко спящий Найджел заворочался и пробормотал:
— Шослучилось?
Будильник на тумбочке показывал 3:15 ночи.
— Все в порядке, — успокоила она, расстроенная, что разбудила мужа. В будние дни он вставал рано, и ему необходимо хорошо выспаться, особенно в воскресенье, перед началом недели — последней перед отпуском, которая, по обыкновению, была для него очень сложной.
— Прости, дурной сон.
Несколько минут она лежала, не в силах заставить себя выключить свет. Была тихая ночь в начале июня, из сада доносился тихий скрежет и шуршание — должно быть, кошка или лисица роется в мусорном баке. Постепенно дыхание восстановилось. Она выключила свет и вскоре уже спала.
Следующей ночью ей опять приснился кошмар. Тот же самый. Только на этот раз пропеллер был больше и еще ближе. Ее крик опять разбудил Найджела и на этот раз Зака; к счастью, сына удалось быстро успокоить; как оказалось, он расстроился, что его любимый мишка упал на пол. Вскоре малыш спокойно спал, засунув в рот мягкую плюшевую лапу.
Во вторник сон повторился. На этот раз лопасти винта были еще ближе. Включив свет, она повернулась к Найджелу:
— Уже третью ночь подряд. Мне кажется, я должна что-то понять из этого сна.
— Что ты хочешь сказать? Что понять? — Он выглядел более чем недовольным и нервно взглянул на часы. — Черт, четыре утра.
— Думаю, это знамение. Нам не нужно лететь.
— О, бога ради, Энни, все это из-за того, что ты боишься летать! Каждый раз перед полетом ты видишь кошмары.
— Но не такие, как этот.
— Лучше давай спать.
— Да, лучше давай спать.
В среду вечером она долго боялась выключить свет, однако спала крепко и проснулась свежая и в хорошем настроении. Даже Зак, ради разнообразия, прибывал в позитивном состоянии духа; радостно улыбаясь, он катил по полу огромный экскаватор, сопровождая действия звуковыми эффектами.
Передав детей на руки заботливым работникам детского сада и яслей, Энни занялась первым клиентом — Самантой Харди, женой коллеги Найджела, живущей по соседству, — и была рада поболтать о предстоящем отдыхе. Саманта посоветовала ей посетить чудесный ресторан в пригороде Женевы, который понравился им с мужем, и обещала вечером отправить название, которое никак не могла вспомнить.
В четверг ночью Энни приснилось, что она находится в облаке. Холодная серая паутина касалась ее лица, ледяной воздух проникал все глубже в тело, спутал светлые волосы, превратив в тяжелый шлейф. Издалека доносилось БАМ, БАМ, БАМ, БАМ. Громче и громче. Рев двигателя стал оглушительным.
Она металась из стороны в сторону, стараясь сохранить равновесие, и кричала. Огромный пропеллер был прямо у нее перед глазами, лопасти бешено вращались, вращались и вращались, надвигаясь на нее, словно хотели разрезать на части.
— Дорогая! Энни! Энни! Милая! Энни! Энни!
Темноту прорезал взволнованный голос Найджела.
Опять темнота.
Затем вспыхнул свет.
Мягкий и очень яркий. Она несколько раз моргнула.
Она лежала в кровати, а Найджел с тревогой смотрел на нее.
— Энни, милая, дорогая моя, все хорошо. Успокойся. Это всего лишь дурной сон. Все хорошо.
В комнате через лестничную площадку громко орал Зак.
Энни трясло, сердце ухало в груди, в ушах стоял рев бегущей по венам крови. Только сейчас она поняла, что сильно вспотела. Одежда была мокрой насквозь.
Пот стекал по лицу и смешивался со слезами.
— Прости меня, — бормотала она, всхлипывая. — Прости, Найджел. Но я не смогу сесть в самолет в воскресенье. Пусть это безопасно и ничего не случится, но я всю неделю буду думать об обратном перелете. Я не могу, пойми. Мне опять приснился тот же сон. Мне что-то хотят сказать.
Муж выбрался из постели, вышел из комнаты и повел себя совершенно нетипично — потеряв терпение, прокричал, чтобы Зак заткнулся. Разумеется, от этого ребенок заголосил еще громче. Энни вошла в комнату сына, поняла, что недовольство Зака вызвал упавший на пол медведь, подняла его и положила на кроватку. Через несколько секунд наступила тишина. Энни стояла, смотрела на малыша и думала, как сильна и глубока ее любовь к Заку и Хлое. Если с ней что-то случится — с ней и Найджелом, — она может никогда не увидеть детей. Они останутся сиротами. Одна эта мысль была невыносима.
— Энни, у современных лайнеров нет пропеллера, они все турбовинтовые, — успокаивал ее Найджел. — По крайней мере, в коммерческой авиации. Пропеллеров нет уже много лет, их сменили реактивные двигатели.