– Ты прав, это я был илбэчем, – сказал Шооран спокойно. – И что ты намерен предпринять теперь? Прикажешь меня казнить? Казни, мне всё равно. Мне безразлично, осталось ли в силе проклятие Многорукого или рассыпалось вместе с ним. Я сделал своё дело, теперь мне безразлично всё. Дальше решаешь ты.
– Я ещё не знаю, что делать с тобой, – задумчиво произнёс Ээтгон, – но отсюда ты пойдёшь вместе со мной. Отдай оружие.
Шооран пожал плечами и показал пустые руки.
– Всё там, – кивнул он в сторону развалин.
– Тогда идём. – Ээтгон повернулся, уверенный, что Шооран и без принуждения последует за ним.
– Великий Тэнгэр, что это? – воскликнул один из солдат.
Мир озарился всполохами. Небесный туман, всегда спокойный, пришёл в движение, заволновался, словно испарения далайна, когда ветром мягмара их заносит в сухие края. Светящиеся разводы заполонили небо, в одну минуту можно было наблюдать желтизну утра, серебро дня и багрец вечера. Краски сливались, перемешиваясь и вновь разъединяясь. Отсветы бродили по задранным кверху лицам.
– Смотри!.. – прохрипел Ээтгон. – Что это? Отвечай! Это же твоих рук дело, ты должен знать! Ты знал, да? Отвечай!
Шооран молча покачал головой.
– Если… если что-то случится, – сдавленно произнёс Ээтгон, – ты умрёшь первый.
– Что-то уже случается.
Небесный туман начал меркнуть. Разводы мутнели, гася друг друга. Но темнее не становилось, откуда-то просачивался другой свет, не слепящий, но позволяющий видеть не хуже, чем днём. Потом над оройхонами прошёл порыв ветра, словно на миг вернулся мягмар, и клочья вечного тумана потащило куда-то вбок. Мгновение облачная пелена сопротивлялась, затем небо лопнуло, и сквозь рваные дыры проглянуло иное небо, светло-серое, под стать спокойному свету, льющемуся оттуда.
Все головы были задраны в зенит, поэтому бегущего гонца заметили, когда он был совсем рядом.
– Повелитель! – крикнул он, задыхаясь. – Стена Тэнгэра – упала!
Водяная пыль, что в течение последних суток почти непрестанно сыпалась с нового неба, сменилась частыми крупными каплями, и авары закурились влажным паром. Теперь всякому было ясно, что раскалённые прежде камни хотя и медленно, но остывают и костяная дорога, которую приказал строить Ээтгон, скоро будет не нужна.
Ээтгон, так и не сменивший грубого наряда, в каком ходят по мокрым землям, стоял в клубах густого пара. Струйки воды стекали по коже жанча. Шооран, остающийся в странном положении наполовину пленника, наполовину – опасного божества, стоял позади.
– Во всяком случае, от жажды не умрём, – сказал Ээтгон, сгоняя с лица воду. – Ванны переполнены, скоро придётся спускать излишки в ручьи. Бовэры будут довольны.
– У тебя и бовэры остались? – спросил Шооран, вспомнив умершего от голода тёзку.
– У меня всё осталось.
Что ж, так и поступает рачительный хозяин. Без бовэров худо придётся всем, а детей можно нарожать новых.
В тумане обрисовалась приближающаяся фигура.
– Дошли до конца! – раздался голос. – Только там обрыв!
– Не думай, что пойдёшь первым, – предупредил Ээтгон. – Только вместе со мной. Я не знаю, что ты там приготовил для нас.
Пропустив вперёд троих солдат, он кивнул Шоорану, а затем сам шагнул на костяной мостик.
Настил, скользкий от падающей воды, пружинил под ногами. Местами кость успела обуглиться, там идти было легче, хотя приходилось следить, чтобы подгоревшая опора не обломилась под ногой. Шаг за шагом группа преодолевала прежде недоступное пространство. Через полчаса они выбрались на застеленную площадку, где уже стояли несколько человек.
– Ух ты!.. – выдохнул кто-то из вновь пришедших.
Неизмеримо огромный простор открывался перед ними. Земля простиралась на множество оройхонов. Конец её терялся в недоступной взгляду дали. Но прямо перед ногами оройхон, на котором они стояли, вертикально обрывался вниз. Глубину провала было невозможно измерить, глаз отказывался оценивать такую высоту. Шооран почувствовал, как его против воли качнуло к обрыву, и поспешил перевести взгляд на более отдалённые предметы. Там росли деревья и причудливо извивался ручей.
Шооран недоумённо потряс головой. Если эти деревья ростом хотя бы в половину взрослого туйвана, то, значит, ручей расплескался в ширину на двойную дюжину шагов. А длину его не стоило и представлять. Да какой же оройхон вместит подобное! Или это далайн нижнего мира? И вообще, внизу не замечалось никакого порядка, не было ни одного прямого угла, ни единой ровной линии. Всё изогнуто, прихотливо, свободно. Вряд ли там есть квадратные оройхоны.
Дождь прекратился, высокое небо, недавно потемневшее, вновь посветлело, затем в облаках образовалась прореха, и через неё глянуло третье за последнее время небо: блестящее, чудесно-голубое и чистое, словно лучший жемчуг маминого ожерелья.
– Что ты скажешь на это? – спросил Ээтгон.
– Я не знаю, что ждёт нас внизу, – сказал Шооран, – но это наш мир.
– А где алдан-тэсэг? Куда делся Тэнгэр?
– Какое нам дело до Тэнгэра? Он должен был сам подумать о своей бессмертной жизни. У него было для этого достаточно времени. А нам надо думать о себе.
– …это было твоё последнее слово, – молвил Тэнгэр, – и пусть будет по-твоему. Но берегись, если прежде в далайне не останется места для тебя!
И поскольку это действительно были последние слова, то Ёроол-Гуй молча канул в глубине далайна и с тех пор не издал ни звука. Но если бы он мог говорить, то сказал бы:
– Ты хочешь меня уничтожить, о Тэнгэр! Но подумал ли ты, что вместе со мной ты разом уничтожаешь половину вечного времени и половину бесконечности, их обратную, тёмную сторону? Сможет ли твоя светлая сторона существовать без меня и на чём будет стоять алдан-тэсэг, если не станет моей бездны?
Однако последнее слово – есть последнее слово, так что эти мысли не были произнесены, и ни один сказительничего не поведал о них собравшимся послушать его в красный вечерний час.
Глава 12
Чтобы достать дно обрыва, пришлось собрать верёвки с нескольких оройхонов. Доброволец из бывших цэрэгов, служивших на угловых оройхонах, обвязался верёвкой и был спущен вниз. Через несколько минут его подняли обратно.
Чего только не передумал Шооран за эти несколько минут. То ему представлялись райские пажити, о каких проповедовали братья, то казалось, что внизу вообще невозможно жить и каждый ступивший туда немедленно скончается. Действительность оказалась проще и странней. Разведчик благополучно вернулся, сообщив, что внизу настоящая земля наподобие креста Тэнгэра. Он привёз несколько прочных камушков и пучок травы. Трава удивила всех: она была нежной, как хлебные всходы, и бесплодной, как хохиур. Зато камням люди обрадовались, и скоро по натянутым верёвкам вверх и вниз заскользили разведчики. Одно за другим пошли к правителю Ээтгону донесения.
Первая группа разведчиков вышла к реке. Река действительно оказалась непредставимых размеров и величиной напоминала далайн. Хотя в ней была не мутная влага, а чистая на вид вода, люди не решились эту воду попробовать, потому что там плавали рыбы.
Второй отряд следопытов обнаружил на поляне зверей. Они не походили на многоногих шаварных тварей, скорее уж напоминали бовэров, поскольку были покрыты шерстью. Но когда охотники хотели подойти и заколоть на пробу одно животное, те умчались быстрее тукки. Зато потом другой зверь сам напал на людей. Он вышел из зарослей спутанных низкорослых деревьев и, гневно взрыкивая, бросился навстречу охотникам. Почуяв опасность, люди остановились, а зверь, не видя угрозы в незнакомых созданиях, прыгнул. Охотники, привыкшие иметь дело с пархом, легко уклонились от прыжка, и тут же три копья пробили шкуру хищника. Туша зверя была поднята наверх среди прочих трофеев. Ээтгон, окружённый военачальниками, осмотрел распростёртое тело, с которого даже смерть не сумела стереть опасной силы, коснулся рукой оскаленных клыков, длинных и острых, каких ни у кого на оройхонах не бывало, а только в далайне, у рыб. Произнёс задумчиво:
– Значит, на алдан-тэсэге жизнь тоже не украшена лепестками. – А потом приказал рубить и поднимать наверх стволы деревьев.
– Будем строить большой подъёмник, – сказал он, хотя никто не требовал у правителя объяснений.
Черепная коробка маараха, напоминающая огромное корыто, покачивалась на скрученных канатах. Пока эта кость лежала на земле, она представлялась неизбывно прочной и тяжёлой. Но теперь, повиснувшая над вертикальным обрывом… Казалось невозможным довериться этой утлой люльке.
Двое воинов уже стояли на зыбкой площадке, готовые подхватить следующих. Ээтгон, сохраняя на лице застывшее равнодушие и не обращая внимания на протянутые цэрэгами руки, шагнул в люльку подъёмника. Но Шооран заметил, что шаг получился много шире, чем нужно. Затем и сам Шооран, стараясь не смотреть вниз, сделал шаг на качнувшийся плотик.
Заскрипели верёвки, мимо поплыла изгрызенная временем стена. Шооран старательно смотрел только на неё, не пытаясь разглядывать с головокружительной и ненадёжной высоты постепенно приближающуюся землю. У него было ощущение, что всё это происходит не с ним. Слишком долго он рассказывал людям сказки, и вот одна из них властно начала сбываться, и бывший илбэч уже ничего не может сделать, как только смотреть и слушать, что будет дальше.
Внизу земля поражала размерами ещё больше, чем сверху. Расстояния здесь можно было измерять не иначе как оройхонами. Вершины деревьев уходили на такую высоту, что все роскошные эпитеты, придуманные для старых туйванов, казались теперь кукольными. Случайные камни равнялись с суурь-тэсэгами, а чтобы выйти к реке, пришлось лезть через холм, который возвышался, словно вставший дыбом оройхон упрямого илбэча. И нигде никакой еды, лишь на кустах, скопившихся в болотистой низинке, рдели мелкие ягоды. Один из разведчиков сказал, что ягоды съедобны, хотя и сильно горчат. Ээтгон сорвал ягодку, разжевал и, согласно кивнув, сплюнул.