События Великой французской революции свидетельствуют, что тирания и демократия на самом деле не стоят друг от друга так далеко, как нам иногда кажется. К слову, напомню, что Адольф Гитлер пришел к власти вполне даже себе законным путем.
Так что это такое – демократия? И что ее на самом деле характеризует?
Авраам Линкольн характеризовал демократию как власть народа, власть для народа, власть посредством самого народа. То есть опять красиво, но ничего не понятно.
Некоторые западные теоретики считают, что демократию определяет две веры: вера в присущую всем людям способность к рациональному политическому действию и вера в осуществимость и целесообразность максимального участия всех граждан в общественной жизни. Предлагаю читателям книги самим понять, обладают ли они такими «верами» или нет. Про себя скажу: если и обладаю, то явно не до конца.
Один из величайших политологов современности, профессор Йельского университета Роберт Даль считает, что демократию можно распознать по трем важнейшим правам: право путем голосования принимать участие в правительственных решениях, право на представительство и право на оппозицию. Сказано здорово. Не до конца, правда, понятно, как именно эти конкретные права реализуются. Вот чисто конкретно: как?
Знаменитый французский политолог Морис Дюверже сформулировал, что такое демократия, предельно просто: режим, при котором правящие избраны управляемыми посредством честных и свободных выборов. И все бы хорошо, но как только задумаешься о критериях «честных и свободных выборов», возникает несметное количество вопросов. И потом, хорошо – выбрали мы правящих, а они некстати оказались тиранами. И как демократии защититься в этом случае?
Тоже знаменитый, но австрийский и одновременно американский экономист, социолог и историк Йозеф Алоиз Шумпетер утверждал, что демократия – это всего лишь система, в которой на соревновательной основе выбирают правителей. И все, что ли? Как-то больно узко получается.
Выдающийся историк, которого нередко называют «основоположником российской истории», Василий Татищев, живший, кстати, в первой четверти XVIII века, сообщал про демократию две новости – хорошую и плохую. Хорошая заключалась в том, что демократия есть идеальная форма правления. Плохая: в России она себя никогда не оправдает. Самодержавие, говорил он, одно только и способно обеспечить главенство закона, даже если оно и несет «жестокий страх». Географические и политические условия России, считал Татищев, делают сконцентрированную в одном месте абсолютную власть неизбежной. Ну и чего? Как-то обидно жить в стране, где демократия невозможна по определению.
Многие политологи склонны соединять развитие демократии и развитие экономики. Когда читаешь их труды, понимаешь: демократия – это такой подарок экономически развитым странам. Даже цифры конкретные приводят исследователи. Скажем, если на протяжении 8–15 лет демократических реформ уровень дохода на душу населения не превышает 3 тысяч долларов – демократия заканчивается. Есть еще более жесткие цифры: в стране с доходом на душу населения ниже 1000 долларов демократия живет восемь лет. Если доходы колеблются между 1000 и 2000 долларов, демократия может существовать в среднем 18 лет. Если средний доход превышает 6 тысяч долларов, то демократия будет жить в веках. Ни в одной стране мира с доходом на душу населения выше, чем 6 тысяч долларов, не произошло краха демократии.
Эти цифры взяты мной из сборника «Теория и практика демократии. Избранные тексты». И им можно запросто не верить. Буквально, как посмотришь «с холодным вниманьем вокруг» на Родину свою, так прям не хочется верить ни цифрам, ни цитатам. Только вот не ясно: а кому верить? Чему? Как послушаешь руководителей всех – подчеркиваю – всех наших партий, так любой говорит о необходимости строительства подлинной – подчеркиваю – подлинной демократии. То есть окончательно хотят нас запутать: тут с демократией не вдруг разберешься, а оказывается, что она еще может быть подлинной и не подлинной.
Не так давно телеканал «Россия» провел акцию «Имя России»: жителям страны было предложено назвать 12 людей, которые внесли наибольший вклад в историю нашей страны. В этот список вошли четыре кровавых тирана: Петр I, Иван Грозный, Ленин и Сталин. Екатерину II и Александра II (они тоже – в почетном списке) при всем моем уважении, также трудно назвать демократами. Ни Горбачев, ни Ельцин – политики, благодаря которым в России начались демократические перемены, – в список не вошли.
Для моих сограждан словосочетание «демократические ценности», конечно, менее понятно, чем, скажем, слово «порядок». Оно и понятно. Едва в 1861 году было уничтожено крепостное право, как – по историческим меркам через мгновение – вдарила Октябрьская революция, и началось новое коммунистическое рабство, которое длилось без малого век. Мы не то, чтобы не готовы к демократии, мы как-то с ней не очень знакомы. А может быть, прав Татищев: демократия не наше дело? Но тогда что остается – тирания? В это совсем неохота верить.
И снова, и снова в который уж раз пытаешься разобраться в том, что же такое демократия. Если я (подозреваю, что я не один) и офигел особенно от какого-нибудь слова, так как раз от этого, столь часто его употребляют самые разные люди и в самых разных контекстах.
И снова возвращаешься к сути слова: демократия – это власть народа. И все. Так решим. Печать поставим. Пойдем к другим словам.
Ну, во-первых, выяснилось, что власть не народа, а меньшей его части.
Хорошо. Пусть так.
Ну а во-вторых, ни в одной стране мира народ властвовать не хочет. Периодически желает бунтовать, по-мелкому или по-крупному – это как получится. Но так, чтобы властвовать, то есть отвечать за то, что происходит в стране, – к этому ни одна нация в мире не стремится. Я не знаю в мировой истории ни одного случая, когда бы народ собрался на площади и сказал сам себе: «Да, мы живем плохо. Но мы сами выбрали этого идиота, поэтому разойдемся по домам и будем терпеливо ждать, пока истечет срок его полномочий».
Народ никогда и ни за что отвечать не может. А без ответственности, понятно, невозможна никакая власть.
Чего хочет народ? Любой. В любой стране мира. Народ жаждет, чтобы начальство имело его в виду, а лучше – чтоб оно его боялось. Любой народ всегда считает, что начальник (тем более выборный) ему, народу, что-нибудь должен.
Поэтому задача начальства состоит не в том, чтобы пустить народ к власти – это не надо ни народу, ни начальству, а в том, чтобы показать: оно, начальство, имеет в виду народ.
Для яркой демонстрации уважения начальства к своему народу и были придуманы выборы. Что такое выборы нынче? Это удачно проведенная политтехнологическая операция. Нас ведь, скажем, вовсе не удивляет сама по себе постановка вопроса: чем больше денег дается на выборы кандидату, тем больше у него шансов победить. Этот вывод означает одно: мнение народа легко и ненавязчиво формируется с помощью всякого рода технологий.
Когда мы говорим о выборах, скажем, президента, мы имеем в виду то, что народ должен выбрать себе руководителя. На самом же деле все происходит с точностью до наоборот: руководитель с помощью политтехнологий формирует себе тот народ, который за него проголосует. То есть можно сказать: во всех демократических странах не люди выбирают президента, а президент выбирает тот народ, который отдаст ему свои голоса.
Немаловажно заметить, что в большинстве западных стран (которые мы чуть подобострастно называем развитыми) выборы считаются состоявшимися, если в них приняли участие 50 % избирателей. Эти чудесные люди называются «политически активная часть электората». С одной стороны, даже в развитых демократиях выбор осуществляет лишь половина населения. А с другой – очевидно, что на этих политически активных людей лидеру проще воздействовать.
Вот, собственно, к чему реально привело развитие демократии в мире.
Докопаться до сути демократии, мне кажется, невозможно. Потому что их, этих самых сутей, слишком уж много. Поэтому всегда надо понимать, что, когда кто-то говорит о демократии, он может иметь в виду совсем не то, что вы. Посетивший Россию в 1937 (!!!) году великий Лион Фейхтвангер писал с удивлением: «Советские люди утверждают, что только они одни обладают фактической демократией и что в так называемых демократических странах эта свобода имеет чисто формальный характер». В разгул репрессий люди всерьез верили, что живут в самой демократической стране мира!
Если еще можно как-то определить, что такое отсутствие демократии, то, что такое подлинная демократия – понять очень трудно.
Часто повторяются слова о том, что демократия – оптимальная система правления. Что, может быть, даже если она и не самая хорошая, ничего лучше не придумано. Оно, конечно, так. Потому что, если не демократия – значит, либо тирания, либо анархия. И то и другое – хуже.
И это правильно. Может быть, самое точное определение демократии то, что она – не тирания и не анархия. Правда, любой специалист по логике вам скажет, что нельзя делать определение через отрицание. Но хоть так…
Безусловно, что демократия – лучшая на сегодня форма правления. Однако мне кажется, когда мы говорим о демократии, надо очень хорошо понимать условность всех наших выводов. Поэтому не стоит клясться некими демократическими принципами. И не стоит видеть в демократии врага. И не стоит, по-моему, спорить на уровне «демократично – не демократично».
Может быть, был прав наш великий философ Николай Бердяев, который почти 100 лет назад заметил: «Царство демократии не есть новая форма государственности, это – особый дух».
Как ни парадоксально, это определение Бердяева, быть может, самое точное. Мы демократию не столько понимаем, сколько ощущаем. Для кого-то – это все то хорошее, что есть в государстве. Для кого-то – все самое плохое.