– Пожалею. Ведь мне некуда будет вторую сим-карту засунуть, – аргументировал свое нежелание переходить на продукцию «Apple» Ларин. – К тому же китайские телефоны в отличие от твоих майфонов-шмайфонов дешевые, и их не жалко потерять, разбить, да в той же ванне утопить. Пошел да новый себе купил… – Он на секунду замолчал, а потом задал провокационный вопрос: – Кстати, а ты уверена, что этот твой «яблочный» гаджет – не дешевая китайская подделка, которая собрана на том же заводе, что и мой хуавеевский смартфон?
Ввергнутая в замешательство Лора тут же принялась крутить в пальцах свой ненаглядный айфон, осматривая его на наличие каких-либо дефектов. А когда таковых не нашла, с облегчением в голосе произнесла:
– Оригинальный, – раздалось уверенно и безапелляционно.
– Отпечатанные в этой типографии документы тоже выглядят, как настоящие. Но ведь они поддельные, – заметил Андрей, резко подобрался и приблизился к Виктору Леонидовичу, который по-прежнему безуспешно силился высвободиться из петли, сдавливающей ему горло.
Какое-то время Ларин молча, словно бы смакуя момент, наблюдал за потугами Шпаковского, а затем прикрыл глаза и принялся насвистывать себе под нос какую-то грустную, меланхолическую мелодию. Со стороны могло показаться, что у него под воздействием паров бензина произошло помутнение сознания. Но это было не так. Он абсолютно адекватно оценивал обстановку и знал, что делает.
– Чего вы добиваетесь? – с трудом прохрипел не ощущающий своего кадыка владелец типографии.
Однако Андрей проигнорировал его вопрос, продолжая насвистывать странную мелодию. Правда, вскоре он все же смолк и, отстраненно посмотрев куда-то в сторону, произнес:
– Не хочу показаться вам сентиментальным, Виктор Леонидович, но мелодия, которую вы только что слышали – стояла в качестве рингтона на мобильном телефоне моего лучшего друга. Ныне уже покойного. И каждый раз, когда я звонил ему, то вместо гудков раздавалась эта самая мелодия. Иногда он подолгу не отвечал на вызов, а потому со временем, сам того не замечая, я разучил ее наизусть. От первой до последней нотки. Она настолько засела мне в голову, что я стал едва ли не каждый день насвистывать ее. Насвистывать в совершенно разных местах и при любых обстоятельствах. Причем происходило это спонтанно, вопреки моей воле. Но остановить себя я не мог. А потом мой друг поменял рингтон. И вот, набирая его номер, я стал слышать другую мелодию. Но она почему-то мне абсолютно не запомнилась, не легла на душу, как говорится. Вместе с тем я поймал себя на мысли, что перестал насвистывать прежнюю мелодию. Даже больше – она выветрилась у меня из головы, и я абсолютно ее забыл. Однако когда мой друг погиб…
– Зачем вы мне это все рассказываете? – неожиданно перебил его Шпаковский своим тихим, хрипловатым, сдавленным голосом.
– А когда он погиб и я пришел на его похороны, – нарочно проигнорировав только что прозвучавший вопрос, продолжил говорить о своем Ларин, – то вспомнил забытую мелодию. И вот, стоя над гробом своего друга, я начал насвистывать ее… – Он вдруг замялся, сглотнул образовавшийся в горле комочек, резко повернул голову и буквально впился взглядом в глаза владельца подпольной типографии. – Илья Гиряев. Так звали моего лучшего друга. Эти имя и фамилия вам о чем-нибудь говорят?
– Илья? Гиряев? – Нервно дернул бровью Виктор Леонидович и еще сильнее вцепился пальцами в буксировочный трос, который подобно удаву обвил его шею. – Нет, я не знаю такого человека.
– Возможно, вы просто забыли, – произнес Андрей. – Но я вам напомню. Гиряев добивался с вами встречи. И вы ему ее назначили. Но сами на встречу не явились, а послали своих людей, которым дали указание – схватить Илью. Уж не знаю, как вы раскусили моего друга… догадались, что он не тот, за кого себя выдает… – Он сжал пальцы рук в кулаки – ему не терпелось набить морду Цыгану, но он сдерживал себя. – Впрочем, как бы оно там ни было, но, убегая от ваших «цепных псов», Илья угодил под поезд и погиб. Я, конечно, понимаю, что все могло обернуться и по-другому. Его могли схватить ваши люди. Или он мог от них уйти. Однако получилось так, как получилось. И по большому счету в гибели Гиряева виноваты вы. А следовательно, должны понести за это наказание.
На лице владельца подпольной типографии читалось неподдельное удивление.
– Вы, наверное, что-то перепутали. Никакому Гиряеву я встречу не назначал, – твердил он. – Возможно, вы перепутали меня с Левандовским. Может, это он забил вашему другу «стрелку»?
Но Ларин и слушать ничего не хотел. Он уже вынес «приговор» «королю» рынка поддельных документов. Подошел к типографическому станку, отыскал на его корпусе круглую красную кнопку с выгравированной на ней надписью «ВКЛ и ВЫКЛ», нажал. Раскаточные валики, между которыми Лора зажала оба конца буксировочного троса, пришли в движение, медленно вращаясь. Зажевываемый ими трос стал постепенно натягиваться. Шпаковский тут же уперся ногами в пол, напряг шею. Наивно полагал, что буксировочный трос не выдержит нагрузки и разорвется, лопнет. Тот в какой-то момент и в самом деле затрещал. Но не более того. А затем до слуха Виктора Леонидовича донеслось странное поскрипывание. И тут он понял, что это скрипят скользящие по полу подошвы его ботинок.
– Ну что, настроила видеокамеру? – нетерпеливо бросил своей напарнице Андрей.
– Я уже снимаю, – отозвалась Лора, ткнула ногтем в сенсорный экран и взяла крупным планом перенапряженное лицо Цыгана.
Лицо, на котором один за другим лопались капилляры. Она преднамеренно использовала этот распространенный режиссерский прием, ласково называемый в кинематографической среде «крупнячком». Ведь задуманный антикорами короткометражный «фильм», который они планировали разместить в Интернете, должен был вызвать у потенциального зрителя эффект присутствия. А для этого одной лишь видеодемонстрации момента «казни» Цыгана недостаточно. Разбалованный современным кинематографом зритель требует неожиданных ракурсов и трогающих своей глубиной крупных кадров. Вот женщина и «старалась»
– Такой жести я еще никогда не видел, – не сдержался и прокомментировал происходящее Ларин.
– Меня сейчас вырвет, – вторила ему Лора и, продолжая снимать «казнь» Цыгана на видеокамеру айфона, отвернулась, чтобы не видеть, как последнего пропустят через себя, перемолов в кровавое месиво, раскаточные валики.
И сделала она это вовремя. Так как через несколько секунд раздался пронзительный и отчаянный крик, на смену которому моментально пришел противный хруст. То раскаточные валики плющили черепушку Шпаковского.
Когда же с Виктором Леонидовичем было раз и навсегда покончено, Андрей с отвращением покосился на окровавленные валики и невольно передернул плечами.
– Все? – бросила Лора через плечо, так и не найдя в себе сил обернуться, чтобы самой во всем удостовериться.
– Угу, – ответил Ларин.
– Тогда я останавливаю запись.
– Не спеши.
Андрей взял свою напарницу под локоть и вывел из подпольной типографии. Женщина еле стояла на ногах и вообще выглядела неважнецки. Отчего казалось, что она вот-вот потеряет сознание. А потому Ларин тоном, не терпящим возражений, произнес:
– Иди посиди в машине. А финальную сцену нашего с тобой «хоррора» я доснимаю сам.
– Очень великодушно с твоей стороны. – Лора отдала ему айфон и, пошатываясь, будто пьяная, побрела прочь.
Проводив женщину взглядом, Ларин достал из кармашка джинсов отполированную до блеска зажигалку «Зиппо». Откинул крышечку. Крутанул колесико. Фитиль объяло пламя.
– Гори оно гаром, – вырвалось у Андрея, и он бросил зажигалку в приоткрытую дверь, ведущую в «святая святых» рынка поддельных документов – единственную в своем роде подпольную типографию по их изготовлению.
Как только та приземлилась на залитый бензином пол, Ларин вскинул руку с зажатым в ней айфоном и стал снимать стремительно разгорающийся пожар. Бушующий огонь пожирал все на своем пути: и станки, и стеллажи с отпечатанными бланками, и рулоны бумаги. Когда же пламя охватило все помещение типографии и наружу повалил густой едкий дым, Андрей нажал на «стоп», сохранил отснятое видео и выключил телефон.
– Вот теперь действительно все, – устало вздохнул он, поворачиваясь спиной к приоткрытой двери, из-за которой вырывались языки пламени и валил черный дым.
В приспущенные боковые стекла «Хаммера», который несся по узкой асфальтовой дороге, со свистом врывался встречный ветер. Он ерошил волосы, щекотал глаза, собирал в складки кожу на лице. Тем не менее водитель внедорожника не спешил задраивать окна. Он нарочно создал в салоне сквозняк, чтобы тот проветрил его одежду, насквозь пропитанную потом и гарью. Но такое «проветривание» не нравилось сидевшей рядом с ним пассажирке.
– Да подними же ты эти стекла, – бурчала и бурчала она. – Простынем же.
– Ну и хер с ним, – пофигистически отвечал он.
Обычно подобными вульгарными фразами Ларин не бросался. Но сейчас он пребывал в состоянии полного расслабона и, как говорится, не фильтровал свой базар. За что его и упрекнула Лора:
– В присутствии дамы настоящие джентльмены так не выражаются, – заявила она.
– Слушай, напарница, – устало проговорил Андрей. – Во-первых, я не чопорный джентльмен, а обычный русский мужик. А во-вторых, ты чего такая напряженная, а? Расслабься, отбрось посторонние мысли и будь сама собой.
– А зачем мне это? – не поняла данной ей установки женщина.
– Чтобы получить разрядку, так сказать «перезагрузить» мозг, – пояснил Ларин. – Я всегда так делаю, когда заканчиваю какое-либо задание.
– Я тоже, но не забывай, что наше задание еще не закончено. Или ты думаешь, что то видео, которое мы с тобой отсняли в подпольной типографии, само собой смонтируется и в Интернет выложится? – спросила Лора.
Андрей хотел было что-то сказать, но впереди показалась плетущаяся с черепашьей скоростью большегрузная фура. Тянуться за ней водитель внедорожника не собирался. А потому высунул голову в окно, посмотрел на встречную полосу и, убедившись, что та свободна, пошел на обгон. А когда завершил маневр – проговорил: