— Возможно, когда-то так и было. Но теперь прошло. И никогда не повторится.
— Ты любишь другую? Я знаю ее? Это, случаем, не Анана, не моя ли глупая и кровожадная сестра?
— Нет! — отрезал Вольф. — Анана кровожадна, но не глупа. Ведь она не попалась в ловушку Уризена. Я не вижу ее здесь. Или с ней что-нибудь случилось? Она умерла?
Вала пожала плечами и отвернулась.
— Понятия не имею. Но твое беспокойство доказывает, что ты ее любишь. Анана! Кто бы мог подумать!
Вольф не пытался убедить ее в обратном. Он счел неразумным упоминать о Хрисеиде, пусть даже Вала никогда с ней не встречалась. Не стоило рисковать.
Вала повернулась и спросила:
— А что случилось с твоей девицей-землянкой?
— Какой землянкой? — переспросил он, ошеломленный ее злобой.
— Как это — какой? — скривилась Вала. — Я имею в виду Хрисеиду, смертную, ту, что ты привез с Земли около двух с половиной столетий назад из района Земли под названием Троя или что-то в этом роде. Ты сделал ее бессмертной, и она стала твоей возлюбленной.
— Как и несколько тысяч ей подобных, — заметил он. — Почему именно она привлекла твое внимание?
— Не спорь, я все знаю, ты и впрямь стал выродком, брат мой Вольф-Джадавин.
— Тебе даже известно мое земное имя — имя, которым я предпочитаю называться? А как много ты еще знаешь? И почему тебя это так интересует?
— Просто я всегда отличалась любопытством по отношению к Властелинам, — усмехнулась Вала, — вот почему я и остаюсь так долго в живых.
— А не скажешь ли ты, отчего умерло так много других?
Ее голос снова стал нежным, и она улыбнулась.
— Нам нет причин ссориться. Почему бы не оставить прошлое в прошлом?
— Ссориться? О, нет! Что прошло, то прошло, если только оно действительно было, только вот Властелины никогда не помнят хорошего и не забывают обид. И до тех пор, пока ты не убедишь меня в ином, я буду считать тебя прежней Вал ой. Такой же прекрасной, может, даже более прекрасной, чем раньше, но с черной гнилой душой.
Она попыталась улыбнуться.
— Ты всегда был слишком резок. Может, поэтому я и любила тебя. И как мужчина ты был лучше других, ты был самым великим из моих любовников.
Она ждала, что он вернет ей комплимент, но вместо этого он проговорил:
— Любовь — вот что творит любовников, и я тебя любил. Но все в прошлом.
Вольф повернулся и вновь зашагал по краю берега. Вала следовала за ним на расстоянии двадцати футов. Почва местами прогибалась под его ступнями.
Он замедлил шаг, чтобы Вала догнала его, и сказал:
— На дне должно быть много пещер. Как можно вызвать Теотормона?
— Никак. А пещер действительно много. Иногда погибает целая группа пузырей — по болезни или от старости, или их съедают рыбы, которым они приходятся по вкусу. Тогда образуется каверна, хотя постепенно она заполняется новыми растениями.
Вольф отложил сведения в уголок памяти: если дела пойдут плохо, то человек всегда сможет найти укрытие под островом. Вала, очевидно, догадалась о его мыслях — дар, который поражал его, когда они были дружны, — поскольку заметила:
— Я бы туда ни за что не отправилась: вода кишит рыбами-люд оедами.
— Как справляется с ними Теотормон?
— Не знаю. Вероятно, он превосходит их силой и быстротой. В конце концов он приспособился к такой жизни, если это можно назвать жизнью.
Вольф решил махнуть рукой на Теотормона. Он направился назад, в джунгли. Вала шла следом. Теперь он позволил ей идти сзади. Она слишком нуждалась в нем, чтобы покушаться на его жизнь.
Он прошел всего несколько ярдов, когда был сбит с ног ударом сзади. Сначала он подумал, что Вала все-таки прыгнула на него. Он откатился, стараясь одновременно выхватить из кобуры лучемет, и только тогда увидел, что сбит другим. Огромное блестящее тело Теотормона летело на него. Жирная туша навалилась, и дыхание Вольфа прервалось от тяжести четырехсот фунтов. Потом Теотормон уселся на нем и стал жестоко бить лапами по лицу. Первый удар привел Вольфа в полубессознательное состояние, второй вверг его в темноту.
Глава V
Хотя Вольф на несколько мгновений и лишился чувств, он, видимо, даже в бессознательном состоянии продолжал бороться. Вытащив обе руки из-под навалившейся туши, он схватил ласты. Какими бы они ни были скользкими, их удалось зажать. Способность мыслить вернулась к Вольфу в тот момент, когда он в ярости сдавил ласты так, что Теотормон завопил от боли и поднялся. Этого оказалось достаточно; Вольф пнул противника в толстый живот и частично освободился.
Поднявшись на ноги, Вольф еще раз ударил ногой в самую чувствительную часть чудища — в голову. Теотормон схватился за лоб и откинулся назад. Вольф двинул ему в челюсть, потом еще раз пнул в живот. Зеленые, как мох глаза потускнели, лягушачьи ноги подогнулись, и Теотормон рухнул на землю.
Однако он не потерял сознания, и когда Вольф приблизился, чтобы завершить дело, Теотормон ударил его громадной ступней. Вольф перехватил ступню и таким образом блокировал удар, но все же его отбросило назад. Теотормон вскочил, пригнулся и снова прыгнул вперед. Вольф также бросился на противника, выставляя правое колено. Удар пришелся Теотормону в подбородок, и оба снова упали на землю. Вольф поднялся, нащупывая лучемет, но не обнаружил его в кобуре. Теотормон тоже поднялся, оба противника стояли лицом друг к другу, только теперь ощущая боль.
Благодаря особым средствам естественная сила Вольфа была увеличена вдвое, и его кости окрепли, чтобы соответствовать возросшей мускульной силе. Однако подобный подготовительный курс прошли все Властелины, борясь друг с другом, они обладали примерно одинаковой мощью. Теотормон, чье тело переделал Уризен, весил теперь, по крайней мере, на сто шестьдесят фунтов больше брата. Но Уризен, очевидно, не намного увеличил силу Теотормона, так как Вольф еще держался в схватке. Хотя вес, конечно, имеет большое значение в борьбе, и Вольфу следовало держаться настороже, чтобы не дать братцу воспользоваться этим преимуществом.
Теотормон, отдышавшись, рявкнул:
— Я из тебя еще выколочу дух, Джадавин! А затем нырну в море, отнесу в пещеру и буду держать там, скармливая своим любимцам.
Вольф огляделся. Вала стояла поодаль, странно улыбаясь. Он не стал тратить силы и время, прося ее о помощи. Подпрыгнув в воздухе, Вольф ударил Теотормона обеими ногами. Урод на мгновение замер, потом присел. Именно на это Вольф и рассчитывал. Он провел удар снизу, но Теотормон оказался весьма проворным. Скользнув ботинками по спине чудовища, Вольф перелетел на другую сторону и тотчас же развернулся. Теотормон прыгнул, надеясь смять его, но был остановлен ударом в челюсть. Для большей уверенности Вольф врезал ему пару раз по ребрам.
Вала зааплодировала:
— Хвалю, хвалю, недаром я любила такого мужчину. И все еще люблю...
На этот раз Теотормон не поднялся, он лежал, шумно сопя разбитым носом. Теплый котиковый мех пропитался кровью, сочившейся из губ и сломанной челюсти.
— Почему же ты не помогла мне? — поинтересовался Вольф.
— В этом не было нужды. Я и так не сомневалась, что ты выбьешь из этого болтливого мешка все его жабьи мозги.
Вольф тщетно искал в траве лучемет. Вала, продолжая стоять на месте, спросила:
— Почему ты не воспользовался ножом?
— Не стоило, мне он нужен живой, мы возьмем его с собой.
Глаза ее широко раскрылись.
— Во имя Jloca, зачем?
— Нам могут понадобиться кое-какие его способности.
Теотормон застонал и сел. Вольф, не спуская с него глаз, продолжал поиски. Наконец он повернулся к Вале. Вала пошарила в одежде и вытащила лучемет.
— Я ведь могу тебя убить.
— Ну что ж, стреляй, только не морочь мне голову пустой болтовней. Меня не напугаешь.
— Ах, так! Держись! — она в ярости подняла лучемет.
На какое-то мгновение Вольф решил, что слишком раздразнил ее. Отличаясь болезненным самолюбием и отменной реакцией, Властелины редко спускают оскорбления.
Но Вала нацелила оружие на Теотормона, и белый луч коснулся конца ласты. Заклубился дым, завоняла горящая плоть. Теотормон рухнул наземь, испустив вопль, глаза его налились кровью.
Вала с улыбкой опустила лучемет и вручила его Вольфу.
Тот выругался и заметил:
— Для стрельбы не было никакой причины, кроме твоей злобы, Вала. Злобы и глупости. Я же сказал тебе, что он мог бы стать спасением для нас во многих вопросах жизни и смерти.
Вала медленно прошла по влажной траве и наклонилась осмотреть Теотормона. Подняв ласту с обугленным концом, заметила:
— Он жив... пока. Его еще можно спасти, если так хочешь. Но ласту придется ампутировать по плечо.
Вольф молча повернулся и отправился звать илманиров, чтобы они помогли перенести Теотормона на летающий остров.
С помощью четырех пузырей это было сделано. Там его уложили на полу брига — клетки с очень легкими, но крепкими, как сталь, прутьями из расщепленных оболочек пузырей. Вольф принялся за операцию. Силой влив лекарство, которое дал илманир-лекарь, в горло Теотормона, Вольф осмотрел хирургический инструмент. Он принадлежал колдуну, который заботился как о физическом, так и о духовном благоденствии жителей острова.
Воспользовавшись пилой из акулоподобной рыбы, Вольф отпилил ласт чуть ниже плеча. Плоть расчленилась легко, но потребовалось дважды менять зубья, чтобы перепилить кость. Затем шаман прижал к культе горящий факел, чтобы закупорить кровоточащие сосуды, и наложил на ожог целебную мазь, уверяя Вольфа, что чудодейственное средство помогало и вовсе обгорелым.
Вала наблюдала за ампутацией с легкой усмешкой. И когда Вольф, на секунду оторвавшись от работы, встретился с ней взглядом, рассмеялась. Он пожал плечами. Прекрасный чарующий смех напомнил ему звуки гонга, слышанные им некогда на реке Гузирит, во время путешествия по стране Хамшем на третьем ярусе своей вселенной. В них также звучали золотистые нотки, а это единственное, с чем можно сравнить, вероятно, из бронзы изготовленный гонг, который звенел в темноте древних развалин храма из нефрита и халцедона. Звук его отдавался в камнях и зарослях джунглей. Гонг был бронзовым, но набат его звучал золотом. И вот так же звенел смех Валы — бронзово и золотисто, — полный потаенного и темного чувства.