Миллионы ныне живущих являлись их потомками.
Кикаха ответил на микенском греческом:
— Девиванира! А что ты делаешь в этой клетке? Я думал, ты пташка Подарги, а не императора.
Девиванира завизжала и вцепилась клювом в прутья решетки. Стоявший слишком близко Кикаха отпрыгнул, но рассмеялся:
— Вот так, правильно, глупая птица! Привлеки их внимание, чтобы они примчались сюда и помешали нам сбежать!
— Сбежать? — вскричала другая орлица.
— Да, — быстро ответил Кикаха, — сбежать. Согласитесь помочь нам выбраться из Таланака, и мы выпустим вас из клетки. Но говорите «да» или «нет» сейчас! У нас мало времени!
— Подарга приказала нам убить тебя и Джадавина-Вольфа! — заупрямилась орлица.
— Вы можете попробовать совершить это позже, — предложил он. — Но если вы не дадите мне слово помочь нам, то умрете в клетке. Вы хотите снова взлететь, снова увидеть своих подруг?
На лестнице, ведущей ко дворцу и зоопарку, появились факелы, и Какаха повторил:
— Да? Нет?
— Да! — бросила Девиванира. — Клянусь грудями Подарги, да!
Анана вышла из тени помочь ему. До сих пор орлицы не видели отчетливо ее лица.
Они подпрыгнули, захлопали крыльями и каркнули:
— Подарга!
Кикаха не сообщил им, что она приходилась сестрой Вольфу, а лишь сказал:
— У лица Подарги имелся образец.
Он побежал к складу, радуясь, что осмотрел его во время своей экскурсии с императором, и вернулся с несколькими мотками веревки. Затем он спрыгнул в выдолбленную в камне яму и всем телом навалился на железный рычаг. Дверь заскрипела и распахнулась.
Анана стояла на карауле с луком и стрелой наготове. Девиванира, сгорбившись, прошла через дверь и стояла смирно, пока Кикаха привязал каждый конец веревки к ноге. Антиопа, другая орлица, покинула клетку и тоже дала привязать веревку к своим ногам.
Кикаха растолковал, что им следует сделать. Когда солдаты вбежали в сад, две огромные птицы прыгнули к краю окружавшего зоопарк низкого вала. Это не был их привычный способ взлета, когда орлицы находились на земле, то обычно широко разбегались и взмывали в прыжке. Теперь же приходилось полагаться только на силу крыльев и планирование.
Кикаха очутился между ног Девиваниры с веревкой под ягодицами. Он ухватился за обе ноги над огромными когтями и крикнул:
— Готово, Анана? Отлично! Девиванира! Взлет!
Обе орлицы, хоть и обремененные тяжестью людей, подскочили в воздух на несколько футов и тяжело забили крыльями. Кикаха почувствовал, как врезалась в его тело веревка. Его рвануло вперед и вверх, вал вылетел из-под его ног. Серебристо-зеленые угловатые стены, отражавшие пламя факелов, и улицы города оказались под ними, но стремительно надвигались.
Намного ниже, по меньшей мере, в трех тысячах футов отсюда, у подножия горы текла река, отливая черным серебром.
Склон горы скользил совсем рядом, в опасной близости. Орлицы могли нести относительно большой груз, так как их мускулы были намного сильнее, чем у земных орлов, но они не могли достаточно быстро махать крыльями, чтобы поднять взрослого человека. Самое большое, что они могли сделать, — это замедлить скорость снижения.
Вот так они и снижались, параллельно стенам, лихорадочно хлопая крыльями, когда мучительно медленно, как казалось Кикахе, подлетали к выпиравшей улице. Двигаясь вперед, они проносились над улицей и вновь, словно обрушивались вниз, слишком близко к белой, коричневой, красной или серой нефритовой поверхности, а затем яростно били крыльями и снова летели вперед.
Людям приходилось подтягивать ноги, чтобы не задеть за стены или ограды. Дважды их царапало, скребло и стукало о ветки деревьев, когда они пролетали сквозь вершины крон. Один раз орлицам пришлось резко снизиться, чтобы не врезаться в высокую деревянную башню, возведенную на крыше. Потом орлицы едва не врезались в поверхность горы, а пассажиров протащило по коричневочерной нефритовой скале, оказавшейся, по счастью, гладкой. Окажись там барельефы, они нанесли бы глубокие порезы или переломали им кости.
Позади остался самый нижний уровень — улица Отвергнутых Жертв, названная так по какой-то неизвестной Кикахе причине. Беглецы пролетели чуть ли не в дюйме над нефритовой оградой наружного края улицы. Страх налететь на нее и оказаться разорванным в клочья заставил Кикаху и в самом деле ощутить боль.
Они падали к реке под крутым углом.
В этом месте река была шириной в милю. На противоположном берегу находились доки и корабли, а чуть дальше от них — другие корабли на якоре. Большинство из них было длинными двухпалубными галерами с высокими кормовыми палубами и одной-двумя мачтами с прямым парусным оснащением.
Кикаха сразу же оценил обстановку и, когда орлицы снизились к пятнистой серо-черной поверхности, сделал то, о чем заранее договорился с Ананой. Он был уверен, что орлицы попытаются убить их, как только окажутся вне пределов города, и велел Анане при первом же удобном случае выпустить ноги орлицы и прыгать в воду.
До поверхности реки оставалось еще футов пятьдесят, когда Девиванира сделала первую попытку достать его клювом. К счастью для Кикахи, она не смогла достаточно согнуться, чтобы схватить его. Огромный желтый клюв рассек воздух в восьми дюймах над его головой.
— Отпускай! — завизжала орлица. — Ты утянешь меня в воду! Я утону!
У Кикахи возникло искушение именно так и поступить. Однако он боялся, что ей придет в голову очевидное. Если бы она смогла в достаточной мере сохранять высоту, в то время как Антиопа снижалась бы, ее голова могла бы оказаться на одном уровне с Кикахой. Тогда Антиопа смогла бы ударить его своим клювом, а потом две птицы могли бы поменяться местами и добраться до Ананы.
Он бросился спиной назад, дважды перевернулся, выпрямился и без всплеска вошел в воду вниз головой. Он вынырнул как раз вовремя, чтобы увидеть завершение прыжка Ананы. Они находились в двухстах пятидесяти ярдах от ближайшей из пяти стоявших на якоре галер. В полутора милях ниже по реке к ним двигался свет факелов, а под ним поблескивали шлемы солдат; поднимались и падали весла.
Теперь орлицы перелетали реку, поднимаясь ввысь, — черные на фоне лунного света.
Кикаха окликнул Анану, и они поплыли к ближайшему судну. Одежда и ножи тянули его ко дну, поэтому он скинул одежду и бросил в глубину большой нож. Анана сделала то же самое. Кикахе не нравилось терять ни одежду, ни нож, но испытания последних сорока восьми часов и нехватка пищи высосали из него всю энергию.
Наконец беглецы добрались до галеры и вцепились в якорную цепь, шумно втягивая воздух. Однако никто не появился на палубе корабля. Если там и был сторож, то он спал.
Дозорная лодка быстро продвигалась по направлению к ним. Кикаха, правда, не думал, что его и Анану увидели. Он объяснил ей, что нужно сделать. Набрав в легкие побольше воздуха, Кикаха нырнул под корпус корабля. Он перевернулся, когда счел, что прошел полпути, поплыл вдоль продольной оси к корме. Он ощупывал днище судна через каждый пяток гребков. Наконец, он всплыл под нависавшей кормой, так и не отыскав того, что искал. Анана, исследовавшая дно передней половины, встретилась с ним у якорной цепи. Она тоже доложила о неудаче.
Кикаха проговорил, тяжело дыша:
— Вероятность того, что ни на одном из пяти судов не существует потайных камер для контрабандистов, весьма велика. Мы можем проверить их все и ничего не найти. А к нам приближается патруль.
— Наверное, следует попробовать выбраться отсюда по суше, — высказала свое мнение Анана.
— Только если не сумеем найти скрытых камер, — ответил он. — На суше у нас мало шансов.
Они поплыли вокруг галеры к следующей и там повторили свой поиск вдоль киля. Второе судно, так же как и третье, имело сплошное дно. Кикаха, хоть и не видел этого, знал, что патрульная лодка подплывает все ближе.
Вдруг с противоположной стороны лодки что-то грохнуло, словно слоновое ружье. Затем громыхнуло второй раз, и сразу же послышались пронзительные крики орлиц и людей.
Кикаха не мог ничего разглядеть, но догадался, что случилось: зеленые орлицы вернулись, чтобы убить его, но сначала решили отомстить за свое пленение первым попавшимся людям. Поэтому они внезапно рухнули с ночного неба на солдат в лодке. Гром вызвали их крылья, внезапно расправленные для торможения. Теперь они, должно быть, находились в лодке и рвали солдат клювами и когтями.
Послышался всплеск и новые вопли, а затем наступила тишина.
Звуки триумфа, словно затрубил слон, затем хлопанье гигантских крыльев. Кикаха с Ананой нырнули под четвертое судно и таким образом укрылись от орлиц и продолжили поиски.
Кикаха, вынырнув под кормой, слышал шум крыльев, но не видел птиц. Он ждал в тени кормы, пока не увидел их, поднимавшихся ввысь от соседней галеры. Они могли прекратить охоту на него или намеревались снова рухнуть с небес. Ананы в поле зрения не было. Она так долго не показывалась, что Кикаха понял: она либо нашла то, что они искали, либо утонула, либо скрылась сама по себе.
Он проплыл под носом галеры, и вскоре его рука прошла над краем вырезанного в киле колодца. Он стал всплывать, открыл глаза и увидел наверху отблеск серого света. Затем он вынырнул на поверхность и оказался в квадратной камере, освещенной небольшой лампой. Он сморгнул воду и увидел стоявшую на четвереньках Анану с ножом в руке, глядевшую на него с полки. Полка находилась в двух футах над водой и тянулась по периметру всей камеры. Рядом с рукой, в которой она держала нож, виднелись черные волосы мужчины.
Это был тишкетмоак, и он крепко спал. Анана улыбнулась и пояснила:
— Он спал, когда я появилась из воды. Неплохое обстоятельство, между прочим, потому что он мог проткнуть меня, прежде чем я бы поняла, что произошло. Поэтому я треснула его по шее, чтобы гарантировать его дальнейший сон.
Полка достигала четырех футов в длину и столько же в ширину и была пустой, если не считать нескольких шкур, одеял и бочонка с нарисованными на нем пиктограммами, означавшими джин, да несколько деревян