— Можешь быть в этом уверен, — подтвердила Анана. — Они начнут создавать новых Колокольников. Я полагаю, что в одном из дворцов найдется пригодное для этого оборудование. В моем-то нет, но...
— У Вольфа есть, — ответил он. — Но Колокольнику потребуется десять лет, чтобы стать достаточно зрелым и образованным и занять свое место в обществе Колокольников, верно? Между тем их численность ограничивается первоначальными пятью десятками. Я хочу сказать, сорока шестью.
— Сорок шесть или пятьдесят, но они не остановятся, пока не захватят в плен или не убьют нас, троих Властелинов и тебя. Я сомневаюсь, что до тех пор они рискнут вторгнуться в какие-то новые вселенные. Они загнали всех нас в угол в этом мире и будут продолжать охоту, пока не доберутся до нас.
— Или пока мы не расправимся с ними, — добавил Кикаха.
Она улыбнулась:
— Вот это мне в тебе нравится. Желала бы я, чтобы ты был Властелином. Тогда бы...
Он не попросил ее уточнить детали и велел ей направить машину так, чтобы слететь вниз с монолита. Когда они снизились, то увидели, что казавшаяся гладкой поверхность во многих местах разломана. Там имелись карнизы и выступы, обеспечивающие проходы для множества знакомых и незнакомых созданий. Имелись и трещины, которые иногда расширялись и становились сравнительно большими долинами. В долинах текли ручьи, из отверстий в крутых скалах вырывались водопады, была даже река шириной в полмили, с ревом выплескивающаяся из большой пещеры в конце долины, а затем падавшая с края в плескавшееся в двадцати двух километрах ниже море.
Кикаха объяснил, что площадь поверхности всех уровней этой планеты, то есть горизонтальных районов на вершинах монолитов, равнялась площади поверхности всех вод Земли. Это означало, что суша здесь — больше земной. Вдобавок существовали годные для обитания районы и на вертикальных поверхностях монолитов. Одни они, вероятно, равнялись площади земной Африки. Более того, имелись огромные подземные территории, большие пещеры в громадной сети, тянувшейся повсюду под поверхностью суши. В них жили разные народы и звери, приспособившиеся к подземной жизни.
— Когда примешь во внимание все это плюс тот факт, что тут нет никаких пустынь или районов, покрытых снегом и льдом, то поймешь, что пригодная для обитания суша этой планеты примерно в четыре раза больше земной.
Анана заметила, что она жила на Земле недолго и не помнит ее точных размеров. Однако планета в ее собственной вселенной была, если она правильно помнит, размером примерно с Землю.
— Положись на мое слово, — заверил ее Кикаха, — это чертовски большое местечко. За двадцать три года, что я пробыл здесь, я много путешествовал, но повидал только малую часть. Мне предстоит еще многое увидеть, если я, конечно, доживу до этого.
Машина быстро снижалась и теперь парила примерно в трех метрах над катившимися валами Океаноса. Прибой с белым ревом разбивался о рифы или прямо у подножия монолита. Кикаха хотел отыскать местечко поглубже и велел Анане пролететь еще пару миль. Здесь он выбросил в море четыре ранца-шкатулки, в которых, как объяснила Анана, находились матрицы Колокольников.
Вода была чистая, а солнце светило как раз под нужным углом, чтобы наблюдать. Он долго следил, как тонут шкатулки, прежде чем их поглотила зеленая тьма. Они падали сквозь стаи рыб, светившихся оттенками всех цветов, и мимо гигантского спрута в пурпурно-белую полосу, протянувшего щупальце и пытавшегося ухватить один ранец, пока он погружался.
Выбрасывать их было вовсе не обязательно, поскольку матрицы были пусты, а сознание Колокольников погибло в телах носителей. Но Анана сказала, что не успокоится, пока не увидит, что ни одно из разумных существ не сможет до них добраться.
— Шесть долой. Осталось сорок четыре, — заключил Кикаха. — А теперь — в деревню хровака, — медвежьего народа, — моего народа.
Аэролет примерно семьсот миль следовал вдоль изгиба подножия монолита. Затем Кикаха взял управление на себя. Он направил аэролет вверх и через десять минут поднялся к краю Индейского уровня. Еще час они осторожно петляли по долинам и перевалам горных хребтов и полчаса обследовали местность. Наконец зависли над небольшим холмом, на вершине которого находилась деревня хровака.
Кикаха почувствовал себя так, словно ему всадили в череп боевое копье. Высокие заостренные бревна, образовывавшие стены деревни, исчезли. То тут, то там торчали из пепла почерневшие пни.
Большой вигвам совета старейшин, жилища для холостых воинов, медвежьи загоны, лошадиные стойла, амбар, коптильни и семейные бревенчатые избы — все исчезло, было сожжено и превращено в серые холмики.
Предыдущей ночью прошел дождь, но несколько куч курились дымом.
На склоне холма лежали обугленные трупы — женщин и детей, обгоревших медведей и собак. Они, видимо, бросились бежать, когда по деревне ударили из лучеметов.
Он не сомневался, что это сделали Колокольники. Но как они узнали о его связи с хровака?
Его мысли ползли, как раненые звери. Наконец он вспомнил, что тишкетмоаки знали, что он происходил из хровака. Однако они не знали даже приблизительного местонахождения деревни. Мужчины-хровака всегда путешествовали, по меньшей мере на двести миль от деревни, прежде чем останавливались у Большой Торговой Тропы. Здесь-то они и дожидались каравана. Хотя сыны медвежьего народа любили поговорить, они бы не открыли местонахождения своей деревни.
Конечно, у хровака имелись старые враги, и, наверное, они-то и уведомили Колокольников. Существовали также фильмы о деревне и Кикахе, снятые Вольфом и хранившиеся во дворце. Колокольники могли прокрутить их и найти хровака, поскольку местоположение показывалось в фильме на карте.
Почему они сожгли деревню и всех жителей? Чем они помешали Колокольникам?
Тяжелым, срывающимся голосом он задал этот вопрос Анане. Она ответила с таким сочувствием, что в другое время ее реакция его приятно бы удивила.
— Колокольники сделали это не из мести, — сказала она. — Они холодны, их разум чужд нашему образу мышления. Ты должен помнить, что, хотя они были выращены и воспитаны человеческими существами, но являются, в сущности, механической жизнью.
Кикаха не настолько оцепенел, чтобы не заметить, что на сей раз она назвала Властелинов людьми.
— Разумеется, — продолжила она, — они обладают сознанием, что ставит их выше других машин. Но они рождены из металла и в металле. Они столь же жестоки, как и любой человек, но их жестокость — холодная и механическая. Жестокость применяется только тогда, когда помогает достичь какой-то цели. Они знают страсти, когда находятся в мозгу мужчины или женщины, точно так же, как становятся голодными, когда проголодается носитель. Но они не могут неоправданно мстить, как люди. Они не уничтожили бы племя только потому, что тебе случилось полюбить его. Думаю, у них имелась веская причина, чтобы сделать это.
— Наверное, они хотели иметь гарантии, что я не укроюсь здесь, — сказал он. — Но поступили бы умнее, подождав с нападением. Они могли спрятаться где-нибудь в горах, тогда сумели бы засечь мое появление.
Если Колокольники следили за ними, то они и впрямь хорошо спрятались. Детектор тепла и массы на аэролете не показывал ничего, кроме нескольких мелких зверей и птиц. Если же Колокольникам скрывались за большой скалой, то и сами не могли бы видеть свою дичь.
Более вероятно, что машина Колокольников после уничтожения деревни обыскала весь район. Не сумев обнаружить Кикаху, они улетели куда-то дальше.
— Я сяду за управление, — мягко предложила Анана. — Объясни мне, как добраться до Подарги.
Он все еще был слишком удручен, чтобы отреагировать на ее необычную заботливость. Позже он задумался над этим.
Теперь же он велел ей снова лететь к краю уровня и снизиться примерно на двенадцать метров. Затем она должна направить аэролет на запад, пока он не скажет, где остановиться.
Путешествие протекало бесшумно, если не считать воя ветра в открытой корме машины. Он не разговаривал, пока аэролет не остановился под огромным навесом сверкающей черной скалы.
— Я мог бы похоронить тела, — произнес он, — но это заняло бы слишком много времени. Колокольники обязательно вернутся для проверки.
— Ты все еще думаешь о них? — удивилась Анана. В ее голосе слышалось недоверие. — Я хочу сказать, неужели тебя беспокоит, что их слопают пожиратели падали? Они мертвы. Ты ничего не можешь сделать для них.
— Ты не понимаешь, — ответил он. — Когда я называл их своим народом, то говорил это серьезно. Я любил их, и они любили меня. Они были чужаками, когда я впервые встретился с ними. Я был юным среднезападным американцем середины двадцатого века, фактически из другой вселенной, а они были потомками индейцев, привезенных в эту вселенную примерно двадцать тысяч лет назад. Даже обычаи современных индейцев Америки чужды и почти непостижимы для белого человека. Но я усвоил их образ жизни и стал мыслить, как хровака. Мне было легко с ними, а им — со мной. Я стал Кикахой, Обманщиком, человеком многих способностей; Кикаха — бич врагов медвежьего народа. Эта деревня была моим домом, а они — моими друзьями, самыми лучшими из всех, каких я когда-либо имел, у меня были две прекрасные и любящие жены. Никаких детей, хотя Ангванат думала, что она, возможно, беременна. Верно и то, что я образовал множество иных личностей на двух других уровнях, к примеру, личность барона-разбойника Хорста фон Хорстманна. Но это все истаяло и слишком давно исчезло из Дракландии. Хровака были моим народом, черт возьми! Я любил их, и они любили меня!
Тут он громко зарыдал. Плач сотрясал его тело, стремительно подступая к горлу. Даже после того, как он перестал всхлипывать, где-то в глубине его сердца все еще оставалась боль. Боль была настолько сильной, что он боялся пошевелиться. Анана положила ладонь ему на руку.
— Все в порядке, — произнес он. — Мне уже лучше. Сажай его вон на тот карниз. Вход в пещеру Подарги примерно в десяти милях к западу. К нему опасно приближаться в любое время, но ночью особенно. Года два назад я единственный раз побывал у этой кровожадной гарпии. Тогда мы с Вольфом уговорили Подаргу выпустить нас из клетки.