Подарга поднялась с места и одним взмахом крыла смахнула на пол столовую утварь. Ее великолепные груди вздымались и опускались от ярости.
Она прожгла его взглядом бешеных глаз, из которых начисто испарился разум. Кикаха не мог внутренне не съежиться, хотя встретил ее лицом к лицу достаточно храбро. Он сказал:
— Пусть краснокожие убивают наших врагов и умирают за нас. Ты утверждаешь, что любишь своих орлиц, ты называешь их своими птичками. Почему бы не спасти множество их жизней, усилив себя краснобородыми?
Подарга завизжала на него, а потом начала бесноваться и понесла уже сущий бред. Он понял, что допустил серьезную ошибку, не соглашаясь с ней по всем пунктам, но было слишком поздно исправлять причиненный вред. Более того, он почувствовал, как его собственный рассудок скользит по внезапно сорвавшейся ненависти к ней и ее надменным, нечеловеческим жестоким повадкам.
Но он сумел успокоить свой гнев, прежде чем тот смог увлечь его в прах, из которого не восстает ни один человек, и сказал:
— Я склоняюсь перед твоей высшей мудростью, не говоря уже о силе и могуществе, о, Подарга! Будь по-твоему, как и… должно быть!
Но после этого он пребывал в задумчивости и решил снова поговорить с Подаргой, когда она покажется более разумной.
Первое, что он сделал после завтрака, это вывел аэролет из пещеры и поднялся на тысячу семьсот метров — к вершине монолита. Затем он пролетел над вершиной горного пика — высоким хребтом неподалеку от края монолита. Здесь они с Ананой сидели в аэролете и громко говорили о том, что недавно произошло, а также соскальзывали в описание входа в пещеру Подарги. Он включил радио, чтобы их разговор передавался во всеуслышанье. Когда прошло несколько часов, Анана притворилась, будто только что заметила, что радио включено.
Она жестоко обругала Кикаху за такую неуклюжесть и глупость и выключила его.
Индикатор показывал точки двух аэролетов, приближавшихся с края монолита, поднимавшегося из центра Индейского уровня, оба прилетели из дворца Господа на вершине пикового монолита планеты.
Поскольку оба аэролета обнаружили, несомненно, их своими приборами, они обнаружат и район, где исчезла их дичь. Кикаха повел аэролет на высшей скорости обратно к краю уровня и дальше вниз. Он парил перед входом в пещеру, пока из-за края не выскочил первый из двух преследователей. Тогда он резко кинул машину в пещеру и через туннель, не обращая внимания на скрежет.
После этого они могли только ждать.
Большие проекторы и ручные лучеметы находились в когтях орлиц, планировавших взад-вперед на некотором расстоянии над пещерой. Когда они увидели два аэролета, то так и рухнули с зеленого неба.
Колокольники, несомненно, заметят над собой орлиц. Но не обратят на них внимания. Опознавши их, они сосредоточатся на стрельбе внутрь пещеры.
Тем, кто был в пещере, не пришлось долго ждать.
Одна орлица, держа в клюве лучемет, прилетела с докладом… Колокольники, по трое на каждом аэролете, были полностью захвачены врасплох. Их зажарили, а машины плавали там, где их остановили, совершенно невредимые, за исключением нескольких сгоревших сидений и расплавленного здесь и там металла.
Кикаха предложил Подарге привести эти два судна в пещеру. У Колокольников должна иметься еще одна машина, и они могли отправить ее вниз, расследовать исчезновение этих.
Могло также быть больше, чем одна, поскольку такие суда, возможно, имелись и у других Господов.
— Двенадцать Колокольников долой. Осталось тридцать восемь, — сказал Кикаха. — У нас теперь есть кое-какая огневая мощь и транспорт.
Они с Ананой вылетели на половине аэролета. Он перебрался в один из аэролетов, пригнал его в пещеру, а затем снова вылетел пригнать второй. Когда все три аэролета встали бок о бок в огромной пещере, Подарга настояла на том, чтобы они обучили несколько избранных орлиц управлению судами. Кикаха попросил сначала вернуть их ручное оружие и проекторы, положенные их половине аэролета. Подарга колебалась так долго, что Кикаха подумал, что она собирается сейчас же повернуть их против них. Они были с Ананой совершенно беспомощны, так как одолжили свое оружие для гарантии успешности плана. У него еще имелся нож, который он твердо решил метнуть в солнечное сплетение Подарги, если та покажет какой-то признак приказания орлицам схватить их. Это не спасет его с Ананой, но он, по крайней мере, прихватит с собой на тот свет и Подаргу.
Гарпия, однако, наконец, отдала своим орлицам желанный приказ. Лучеметы вернули, проекторы поставили обратно в их аэролет. И все же он испытывал беспокойство. Подарга не собиралась прощать ему дружбу с Вольфом, какие бы услуги он ей не оказал. Как только кончится его полезность, кончится и его жизнь. Это может случится через тридцать минут или через тридцать дней от настоящего времени.
Когда у него появился шанс поговорить с Ананой наедине, он сообщил ей, чего надо ожидать.
— Я так и думала, что это случится, — сказала она. — Даже если бы ты и не был другом Джадавина, ты подвергался бы опасности, потому что был ее любовником. Она должна знать, что, несмотря на ее прекрасное лицо и груди, она — чудовищный гибрид и, следовательно, отвратительна для человеческих мужчин, которых она заставлял заниматься с ней любовью. Она не может тебе этого простить, она должна ликвидировать мужчину, который втайне презирает ее. А я в опасности: во-первых, потому, что у меня тело женщины, а она должна ненавидеть всех женщин, так как она приговорена к своему полуптичьему телу, а во-вторых, у меня ее лицо, и она не собирается позволить женщине с моим телом и ее лицом долго прожить, наслаждаясь этим. В-третьих, она безумна! Она пугает меня!
— Ты, Господь, признаешь, что боишься?
Она покачала головой.
— Даже после десяти тысяч лет я боюсь некоторых вещей. Одна из них — пытки, а я уверена, что она будет страшно пытать меня — если получит шанс. Более того, я беспокоюсь о тебе.
— Обо мне? — поразился он, — Лаблаббии?
— Ты — необыкновенный человек, — сказала она. — Ты уверен, что ты, по крайней мере, не полу-Господь? Наверное, сын Вольфа?
— Уверен, что нет. — Он усмехнулся. — Ты не станешь испытывать эмоции человеческой женщины, не так ли? Наверное, ты просто немного неравнодушна ко мне! Может быть, я чуточку тебя привлекаю? Возможно, да сгинет такая мысль, что ты даже желаешь меня? То есть, если Господь способен на любовь.
— Ты такой же сумасшедший, как и гарпия! — воскликнула она.
Она прожгла его взглядом.
— То, что я восхищаюсь твоими способностями и смелостью, не означает, что я могу под каким-либо видом рассматривать тебя как сожителя, равного мне!
— Конечно же, нет, — согласился он. — Если бы не я, ты погибла бы дюжину раз или визжала бы сейчас в камере пыток. Вот что я тебе скажу. Когда ты будешь готова признаться, что ты не права, я спасу тебя от смущения. Просто назови меня любимым, вот и все. Не нужно никаких оправданий или слез раскаяния, просто назови меня любимым. Я не могу пообещать, что влюблюсь в тебя, но я подумаю о перспективе стать твоим любовником. Ты чертовски привлекательная, во всяком случае физически. И я не хотел бы обидеть Вольфа, отвергая его сестру, хотя, если поразмыслить об этом, он тоже отзывался о тебе не очень-то нежно.
Он ожидал взрыва ярости. Но вместо этого она рассмеялась. Но он был уверен, что смех не служил прикрытием.
После, у них не осталось времени на разговоры. По распоряжению Подарги они занимались обучением орлиц владению аэролетом и оружием. Она также расспрашивала обоих о расположении Таланака, о том, где она могла ожидать наибольшего сопротивления, о слабых местах города и так далее.
Были отправлены сотни гонцов собирать в компанию других орлиц. Однако вновь прибывшие рекруты должны были собираться у слияния реки Петчетакл с маленькой речкой Квакоймол. Здесь орлицы должны были располагаться и ожидать флот краснобородых. Ей приходилось разрешать много проблем.
Кормление собравшейся армии потребует реорганизации системы снабжения. Одно время орлицы были армией со столь же основательной дисциплиной и иерархией, как в любой человеческой организации.
Но яростный штурм дворца несколько лет назад погубил столько офицеров, что она так никогда и не потрудилась вновь организовать ее. Теперь же она столкнулась с этой неотложной, почти неодолимо трудной проблемой.
Она назначила определенное число охотниц. Поскольку речные районы Великих Прерий изобиловали крупной дичью, они дадут необходимое армии продовольствие. В результате, однако, две орлицы из десяти будут отсутствовать, занимаясь почти все время охотой.
На четвертое утро Кикаха снова осмелился спорить с Подаргой. Он сказал ей, что будет неумным зря тратить оружие на краснобородых, что она могла бы приберечь его для места, где оно станет абсолютно необходимым, т. е. в Таланаке, где у Колокольников имелось оружие, которое можно вывести из строя только таким же схожим оружием.
Более того, теперь в ее распоряжении имелось достаточно орлиц, чтобы начать нападение на тишкетмоаков. Их прокорм был достаточной головной болью и без ожидания новых, а также…
Дальше он не продвинулся. Гарпия закричала, чтобы он помалкивал, если он не хочет, чтобы ему вырвали глаза. Она устала от его самонадеянности и нахальства. Он слишком долго жил, и слишком много бахвалился своими хитростями обманщика.
Более того, она терпеть не может Анану, безусловно, самое отталкивающее создание. Пусть он теперь найдет с помощью хитрости выход из пещеры, если сможет, пусть женщина спрыгнет со скалы в море, пусть они оба попробуют.
Кикаха помалкивал, но она не утихомирилась.
Она продолжала визжать на него по меньшей мере полчаса. Внезапно она остановилась и улыбнулась ему. У него по телу пробежал холодок.
Есть время ждать развития событий и есть время предвидеть их. Он вскочил со стула, задрав свой конец стола, хоть он был и тяжелым, так что тот опрокинулся на Подаргу. Гарпия завизжала, когда ее зажало между столом и стулом. Ее голова торчала над краем стола, а крылья хлопали.