— ...повторяет, чтобы вы не поддавались искушению и не смели их убивать, пока он не найдет врата, — говорил ворон.
— И когда это будет? — спросила Элета.
— Он мне не сообщил, но сказал, что, вероятно, скоро.
— Что значит «скоро»? — разозлилась Элета. — Через день? Два? Неделю? Такая жизнь тяжела. Мы с сестрой истосковались по крыше над головой, теплу, чистой одежде, душу, приличной еде, долгому сну и массе сильных леблаббиев мужского пола.
— Я не знаю, что он подразумевает под словом «скоро», — отозвался на ее тираду ворон. — Вы просто должны делать так, как он велит. Иначе...
— Конечно, мы будем и дальше подчиняться его приказам. Можешь так и передать ему — если поддерживаешь с ним связь.
Ворон ничего не ответил.
— А как насчет оромота? — спросила Элета.
Кикаха не знал, что такое оромот. Надо будет спросить у Ананы.
— Оромот идет следом для вашей защиты. И не станет вмешиваться, если не увидит серьезной опасности для вас со стороны этой пары.
— Если такое случится, — мрачным тоном заметила Элета, — то оромот может и не успеть. А вдруг именно в этот самый момент он отойдет в сторонку пописать?
Ворон издал такие странные звуки, словно пытался сымитировать человеческий смех. Отсмеявшись, он сказал:
— Ну что ж, на этот риск вам придется пойти. Все лучше того, что наверняка вас ждет, если вы не справитесь. И не вздумайте предать его и перейти на сторону Кикахи с Ананой.
— Мне такое и во сне не приснится! — возмутилась Элета.
Ворон снова рассмеялся:
— Ну конечно! Просто помни, что же он с вами сделает, если вы предадите его!
— У тебя есть для меня еще какие-нибудь приказы? — холодно уточнила Элета. — Если нет — убирайся с глаз долой, вонючий пучок черных перьев!
— Приказов больше нет. Но не думай, что я забуду оскорбление. Я тебе отомщу!
— Ты, тупая скотина! Да нас даже не будет в этом мире! А теперь пошел к чертовой матери!
— Вы, тоаны, сами пахнете не больно-то приятно, — парировал ворон.
Он скрылся в лесу. У Элеты был такой вид, словно она вот-вот готова рвануть за ним. Тем не менее женщина повернулась и поспешила к лагерю. Как только Кикаха удостоверился, что она не заметит его, он поднялся и, пригнувшись, побежал по краю прогалинки. А потом замедлил шаг и пошел по прямой. Вскоре он увидел ворона. Тот вышел на большую поляну и теперь направлялся к упавшему дереву, что наполовину лежало в чаще, а наполовину на поляне. Ворон забрался на ствол и поковылял по нему — он явно собирался спрыгнуть с его конца, вздымавшегося над землей футов на тридцать, и описать над прогалиной круг, чтобы потом взмыть над лесом.
Кикаха вытащил из кобуры лучемет. Оружие уже было настроено на выстрел вполсилы. Как только ворон спрыгнул с конца упавшего дерева, Кикаха прицелился в птицу и нажал на спуск. Узкий красный луч отсек птице часть правого крыла. Ворон с криком упал.
Кикаха обежал вокруг дерева. Птица била крыльями по земле и верещала. Кикаха схватил ее сзади за шею и слегка придушил. Когда трепыхания ворона заметно ослабли, он ослабил хватку. Ворон лежал на земле, судорожно хватая клювом воздух, задрав кверху лапы и уставясь большими черными глазами на Кикаху. Если бы вороны умели бледнеть, он стал бы сейчас белым, как снежная куропатка.
— Как тебя звать, каркуха? — резко спросил Кикаха, махнув перед клювом ворона лучеметом.
Ворон с трудом встал на лапы.
— Как тебе понравится имя Стамун?
— Довольно хорошее имя. Но я спрашивал о твоем, — Кикаха нагнулся и ткнул дулом лучемета в голову птицы. — Сейчас не время для шуток. Я теряю терпение.
Разговаривая, он не забывал посматривать по сторонам.
— Вейскам, — ответил ворон.
— Кто отправил то сообщение для Элеты?
— Кар-р! — Кикаха перевел это как выражение удивления, смешанного с испугом.
— Так ты слышал наш разговор?
— Да, болван. Конечно, слышал.
— Если я скажу, ты сохранишь мне жизнь? И не будешь меня пытать?
— Я тебя отпущу, — пообещал Кикаха, — и даже пальцем не трону.
— Ты можешь пытать меня, даже не прикасаясь, — возразил ворон.
— Я не стану причинять тебе боль. В отличие от Владык, я не получаю удовольствия от пыток. Но это не значит, что я не заставлю тебя говорить, если потребуется. Так что давай!
Ворон был обречен: его так или иначе ждала смерть — либо от когтей и зубов хищника, либо от голода. С отсеченной половиной крыла ему никогда не взлететь. Но птица до сих пор не оправилась от шока, и такая мысль не пришла ей в голову. А может быть, ворон, как и Владыки, способен регенерировать ампутированные конечности? А впрочем, какая разница? Ему все равно не прожить в лесу до тех пор, пока не отрастет отрезанное крыло.
— Я все скажу, если ты возьмешь меня в свой лагерь и будешь ухаживать за мной, пока я снова не смогу летать. А потом отпустишь. Хотя моя жизнь недорого будет стоить, если Рыжий Орк узнает, что я его предал.
Ворон мыслил куда более здраво, чем ожидал Кикаха. А его замечание о том, что со временем он снова сможет летать, показывало, что Око Владыки умело-таки регенерировать ткани.
— Обещаю, что позабочусь о тебе, — сказал Кикаха, — если ты скажешь мне правду.
— А ты защитишь меня от жестокосердых дочерей Уризена? Эти стервы попытаются убить меня.
— Сделаю все, что в моих силах.
— Большего я и не прошу. Ты, конечно, хитроумный обманщик, но говорят, что слово твое такое же твердое, как Череп Кеткита.
Кикаха не понял, о ком речь, но смысл выражения был очевиден.
— Говори! Но только по существу!
Вейскам разинул клюв и издал хриплый каркающий звук. Краем глаза Кикаха уловил какое-то неясное движение. И прыгнул в сторону, одновременно разворачиваясь. Из лучемета вылетел алый луч, но в нападавшего все-таки не попал. Огромная лапа обрушилась на правое плечо Кикахи и сбила его с ног. Плечо пронзило болью. На секунду Кикаха почти лишился чувств. Однако управление телом взяло на себя подсознание, и он машинально откатился в сторону. Нападавший взревел, словно зарождающийся гром. Прокатившись по земле несколько ярдов, Кикаха попытался встать на одно колено. Противник стремительно бросился к нему, и Кикаха поднял лучемет. Удар лапы выбил из руки оружие; а затем мохнатый великан набросился на него. Острые зубы сомкнулись на плече Кикахи, не впиваясь, однако, в плоть слишком глубоко. Горячее дыхание обожгло ему шею, но запаха, свойственного плотоядным, он не уловил. Существо тут же разжало зубы и, подхватив Кикаху лапой промеж ног, подняло его и с силой швырнуло.
Кикаха смутно ощущал, что летит по воздуху и что в паху у него жжет сильнее, чем в плече. Грянувшись оземь, он потерял сознание.
Сквозь медленно тающий туман проглянуло лицо Ананы — сначала смутное, как тень, а затем обретшее любимые черты. Женщина с тревогой глядела на него и повторяла:
— Кикаха! Кикаха!
— Я здесь, — отозвался он. — Повержен, но не убит, как мне кажется.
Кикаха попытался встать, но колени тотчас подогнулись Он опустился на землю и огляделся вокруг. Великан, напавший на него, недвижно лежал на спине. Ворона не было видно.
— Ты подоспела как раз вовремя, — сказал Кикаха. — Как ты здесь оказалась? Следила за мной?
Она облегченно вздохнула.
— Ты отошел просто помочиться, но — исчез! И я почувствовала что-то неладное. Полагаю, это чепуха, но у меня в последнее время обострилось чутье на опасности. Поэтому я пошла за тобой и увидела, как это чудовище отшвырнуло тебя, словно клочок бумаги. Тогда я его подстрелила.
Кикаха не стал упрекать ее за то, что она уничтожила возможный источник важной информации.
— А птица?
— Я не видела никакой птицы. Ты имеешь в виду ворона?
Кикаха кивнул.
— Того самого, о котором я тебе говорил. Как мы и подозревали, сестрицы работают на Рыжего Орка. По собственной ли воле или по принуждению — этого я сказать не могу.
— Значит, Рыжий Орк должен знать, что мы здесь!
6
— Вовсе не обязательно ему известно точное место, — поправил ее Кикаха. — Вряд ли он постоянно следит за нами.
Он рассказал Анане о том, как подслушал разговор между Элетой и вороном и как на него бесшумно и стремительно напал человек-медведь.
— Хорошо, что ты оказалась здесь как раз вовремя. Но полагаю, я и сам сумел бы справиться с этой тварью.
— Ты до умиления лишен самоуверенности, — улыбнулась она. — Оставайся здесь, соберись с силами, а я пойду за вороном. Если поймаю, мы услышим и все остальное, чего он не успел сказать.
— Ищи его не больше двадцати минут. Если не найдешь за это время, прекращай поиски.
Однако прежде чем уйти, Анана сбегала к ближайшему ручейку и принесла полную флягу свежей воды. Омыв Кикахе раны, она поднесла флягу к его губам, подождала, пока он напьется вволю, а потом встала.
— Вот! Это на какое-то время поддержит твои силы. Она коснулась своих губ большим и указательным пальцами, сложенными в овал, и щелкнула пальцами другой руки, послав ему таким образом воздушный поцелуй по-тоански, после чего скрылась за деревьями.
Кикаха лежал, глядя в ясное зеленое небо; спустя некоторое время он медленно и с трудом поднялся на ноги. Плечо ныло сильнее, чем промежность. Спина внизу одеревенела и грозила разболеться в ближайшем будущем. Из раны на плече сочилась кровь, хотя и не сильно, кровоточили также более мелкие раны от когтей на животе.
Подойдя к трупу, Кикаха внимательно обследовал его — вернее, ее. Однако первым делом он заметил, что Анана попала лучом в лоб чуть повыше глаз.
Существо — гибрид женщины и медведя — было как минимум семи футов ростом. Лицо — не то чтобы медвежья морда, но челюсти выступали вперед, словно у зверя, и судя по строению рта существу с трудом давалась человеческая речь. Хорошо она умела говорить или нет, но тоанский язык понимала наверняка. Лоб указывал на принадлежность покойной к высокоразумным существам.
На память пришли кое-какие предания медвежьего народа — индейского племени, обитавшего на втором ярусе. В них говорилось о потомках брачного союза между Великим Медведем и женщиной. На самом-то деле люди медвежьего народа утверждали, что они, как и человек-медведь, тоже происходят от этой пары. Но первые предки убитой великанши наверняка были созданы в лаборатории какого-нибудь Владыки.