Но организованная преступность может стать частью государства, если оно создает для нее необходимые условия, покровительствует ей, даже включает в некоторые свои структуры и использует такую преступность в своих целях, особенно экономических и политических (например, в межпартийной борьбе, физически устраняя конкурентов). В России преступные сообщества легко нашли общий язык с государством в первую очередь на низовом и среднем политическом уровне, широко опираясь на помощь и поддержку коррумпированных представителей правоохранительных органов. Эти представители сами тянулись к гангстерам, взахлеб мечтая о высоких преступных доходах. Не сразу, постепенно, развиваясь еще из советских времен, организованная преступность стала одной из форм социальной организации жизни. Для ее же непосредственных участников членство в ней означает вполне определенный образ жизни. Впрочем такой же образ жизни может наблюдаться и у тех, кто не является членом сообщества, но тяготеет к нему, выполняет отдельные поручения, связан родственными и дружескими отношениями и т. д.
Организованная преступность устанавливает определенный порядок на той территории, на которой она господствует, но это преступный порядок: он держится, создается на преступных положениях и принципах, реализуется путем совершения преступных действий. Организованная преступность способна оживить экономическую, хозяйственную деятельность и предпринимательскую активность, но лишь на время, поскольку формы и методы этой преступности отметены всей историей человечества как непригодные и совершенно неэффективные. Ничто не может сделать экономические усилия организованной преступности другими.
В настоящее время ни одна страна не в состоянии в полной мере удовлетворить потребности в человеческих органах для пересадки, а число людей, ожидающих операции по пересадке органов, растет быстрее, чем их предложение. Так, например, в Ирландии, считает В. С. Овчинский, лишь 85% пациентов, проходящим лечение с помощью диализа, делается операция по трансплантации в течение первого года, в то время как в Соединенных Штатах Америки число таких лиц составляет 25%, а в Японии — менее 10%. Как указывает статистика, в одной только Америке по состоянию на июнь 1991 г. 24000 лиц ожидали операции по трансплантации. В Австралии число лиц, которые ожидают трансплантацию почек, в настоящее время составляет 2000 человек, причем каждый год совершается около 400 таких операций. Средний период ожидания такой операции составляет три года.
Такое положение не могло быть не использовано преступными организациями, поскольку при дефиците имеющихся для пересадки органов преступная деятельность в этой области может принести высокие доходы. Как заявил директор Австралийского института криминологии, «не удивительно, что возник «черный» рынок… на котором человеческие органы продаются по высокой цене». Большое число бедных и бездомных лиц, в том числе детей, в городских районах, особенно в развивающихся странах, являются главными поставщиками органов, предназначенных для пересадки. По мере техническоро прогресса, который позволяет продлить срок сохранения органов после их удаления и осуществлять их транспортировку на большие расстояния, «черный» рынок этих товаров, безусловно, приобретет еще большее значение.
Одна из причин возникновения тревоги за судьбу похищенных людей объясняется подозрением в том, что их убивают в целях использования органов, полагает Овчинский. Хотя сведений о том, что людей похищали именно с этой целью, очень мало, бесспорно одно: «черный» рынок органов человеческого тела существует и приносит прибыли. Например, в Аргентине известны случаи серьезного злоупотребления процедурой трансплантации, когда у пациентов, находящихся в состоянии клинической смерти, на основании сфабрикованных сканограмм мозга, нередко удаляли роговицу глаза.
Отмечены случаи экспорта человеческих органов с использованием поддельных документов и подтвержденные случаи продажи человеческих органов из Аргентины. Бразилии, Гондураса, Мексики и Перу покупателям из Германии, Италии и Швейцарии. Несомненно, что мы живем в такое время, когда возможности для коррумпирования медицинских кругов огромны, и это положение не изменится до тех пор, пока не будут разрабатываться и внедряться на систематической основе законодательные нормы, регулирующие куплю-продажу органов человеческого тела[27].
Поэтому не могу согласиться с А. С. Овчинским, что организованную преступность можно разделить на конструктивную и деструктивную. Автор считает, что первая, занимаясь запрещенными видами деятельности, усиливая криминальный контроль над легальной экономикой и развивая различные сферы теневой экономики, иногда создает рабочие места, участвует в развитии инфраструктуры регионов. Другое дело, по мнению Овчинского, деструктивная преступность, которая извлекает доходы из разрушения экономических и социальных отношений, подрыва основ государственности, уничтожения духовных и моральных устоев общества.
Высшими формами проявления деструктивной преступности являются уголовно-политический терроризм, массовые похищения людей с целью наживы, провокации сепаратистских движений, наконец, развязывание прямых военных конфликтов[28].
Хотя организованное преступное сообщество действительно может создавать рабочие места и участвовать в развитии инфраструктуры региона, делает оно это преступным путем, попирая законы, которые регулируют создание и функционирование рабочих мест, экономическое и иное развитие региона. Дальневосточная преступная организация «Общак» вывозила подростков из неблагополучных семей в летние лагеря, где они проходили курс обучения воровскому ремеслу.
Любая преступная организация разрушает социальные отношения, центральным звеном которых является нравственность. Цапки не прибегали к политическому терроризму или к массовому похищению людей с целью наживы, не провоцировали сепаратистские конфликты и уж, конечно, не развязывали прямые военные конфликты, но нанесенный ими обществу ущерб огромен.
Коль скоро эта книга посвящена убийствам, следует отдельно рассмотреть непростой вопрос о том, ради чего эти преступления совершаются. На мой взгляд, они могут порождаться такими мотивами, как:
• месть конкурентам или «провинившимся», их наказание;
• уничтожение тех, кто отказывается сотрудничать с данной преступной организацией, в том числе представителей государственной власти и правоохранительных органов;
• уничтожение тех, кто может дать о данной организации уличающую в совершении преступления информацию;
• уничтожение тех, кто не захотел подчиниться (например, тех девушек, которые отказались заниматься проституцией, или тех, кто не стал подчиняться вымогательству, и т. д.);
• укрепление «дисциплины» в группе, ее сплочение;
• захват материальных и денежных ценностей при разбойном нападении, завладение наркотическими средствами и т. д.;
• захват предприятия при рейдерстве.
Разумеется, эти мотивы могут переплетаться, действуя одновременно, что усиливает каждый из них.
Преступные сообщества организуются не для совершения насильственных преступлений, но они могут существовать в том числе благодаря преступному насилию, а в некоторых случаях (рэкет, рейдерство) — только с его помощью. В отличие от банд, особенно уличных, преступные сообщества не всегда стремятся убивать ради убийства (как, например, вьетнамские уличные банды в США). Но как раз такого рода убийства произошли в станице Кущевской Краснодарского края 4 ноября 2010 г., именно убийства ради убийства — иначе нельзя расценить кровавую расправу над маленькими детьми. Это можно расценить и как эксцесс, но он закономерен именно в России, в атмосфере всеобщей продажности чиновников, в том числе правоохранительных органов, готовых урвать любые деньги, полученные преступным путем. Кущевские убийцы настолько привыкли к годами длящейся безответственности при любых совершенных ими злодеяниях, что решились на убийства многих людей.
Кроме всем известной коррупции, насилие со стороны преступных сообществ детерминируется и такими факторами, как:
• пассивность граждан и гражданских организаций (институтов). Не случайно некоторые убийства совершаются преступными сообществами в условиях очевидности;
• размывание границ между организованными преступниками и обществом, особенно в двух случаях, когда речь идет о преступниках, имеющих относительно высокий социальный статус, когда контакты поддерживаются на уровне родства, соседства и (значительно меньше) совместной работы;
• стремление преступных сообществ заменить официальные институты, взять на себя их функции, например суда, взыскания долга или выполнения иного обязательства. Это привлекает к ним людей, способствует росту их авторитета;
• нарастание процесса личного незаконного обогащения со стороны главарей относительно «молодых» преступных сообществ. Накопление первичного капитала часто толкает их на физическое устранение конкурентов, несогласных сотрудников правоохранительных органов и т. д.
В целом можно сказать, что организованная преступность — это:
1) определенная система, которая включает в себя ряд подсистем; все они представляют собой повышенную общественную опасность;
2) массовое, а не единичное явление, преступные организации могут включать в себя и тех, кто лишен свободы;
3) преступная группа, всегда хорошо организованная, имеющая продуманную иерархию, распределение ролей, внешние и внутренние функции;
4) организованная преступность, созданная для получения материальной выгоды, но всегда преступными способами, хотя и может участвовать в легальном бизнесе.
Организованное преступное сообщество отличается от хорошо организованной преступной группы тем, что оно всегда коррупционно связано с политическими деятелями (политической деятельностью) разных уровней власти, а также с правоохранительными органами, причем связи эти основываются на коррупции, реже — на шантаже. Организованная преступность — наиболее яркий и ясный антипод общества и государств