Науке неизвестно откуда и почему возникают садизм и некрофилия. Можно предположить (только предположить!), что садизм является реакцией на какие-то тяжкие душевные раны в детстве и способом защиты себя в настоящем. Некрофилия, возможно, есть не что иное, как поведение еще психологически не родившегося, еще не вошедшего в жизнь человека, оставшегося еще там, в непознанной и никому неизвестной вечности. Некрофил уже здесь, в жизни, но еще и там, в вечности, именуемой смертью. И садист, и некрофил весьма тревожны, поскольку не адаптированы к жизни. По мнению тех же Мэнвэлла и Франкеля, Гиммлер, больше которого в Германии боялись лишь Гитлера, сам был жертвой хронических страхов.
Некрофилов и садистов в гитлеровской империи было много, но Гиммлер идеально подходил для роли главного палача. Именно в том, что он взял на себя эту роль, в первую очередь проявляется его некрофильская сущность. Он пробовал немало сфер деятельности, даже пытался стать полководцем, но либо отказывался сам, либо терпел полный крах. Наконец, Гиммлер создал гигантскую фабрику террора и уничтожения людей, постоянно контролировал и направлял ее, постоянно искал и находил новые поводы для новых казней.
В Гиммлере продолжал жить юноша, который переживал по поводу того, что так и не стал офицером и вообще по причине постоянно переживаемой недостаточности мужественности. Так, в 1929 г. А. Кребс, гамбургский национал-социалист, провел с Гиммлером во время железнодорожной поездки более шести часов. Гиммлер произвел на него впечатление, вспоминал Кребс, человека, который пытался своим поведением компенсировать некие внешние недостатки. «Он вел себя подчеркнуто браво, буквально бахвалился манерами ландскнехта и своим презрением к буржуазной морали, хотя, наверное, хотел посредством этого скрыть свою собственную слабость». Кребс подчеркивал, что для него была просто невыносима «глупая и беспредметная болтовня» Гиммлера, которую тот вел. Речи рейхсфюрера СС были «странной смесью из воинственного хвастовства, мелкобуржуазных разглагольствований и усердного фанатизма сектантского проповедника[51].
«Кровавый пес» обладал неброской, как бы смазанной наружностью со слабо выраженным подбородком и совсем не походил на театрального или кинозлодея. Впрочем, такой внешностью отличались и многие другие обер-палачи, например «наши» Ягода, Ежов, Берия, причем последний, кстати, тоже носил пенсне. Гиммлера не следует представлять себе ни мелким бюрократом во главе колоссальной машины массового уничтожения людей, ни полным ничтожеством. Он был поразительно изворотливым, умелым и хитрым интриганом, двуличным и в то же время убежденным нацистом и антисемитом; он знал, когда нужно предать, а когда проявлять верность; он был садистом и некрофилом в самом худшем смысле, и именно это определяло его жизнь.
Глава 6.Особые состояния множественных некрофильских убийц и отчуждение личности
6.1. Особые состояния множественных некрофильских убийц в свете виртуалистики и учения об аффектах
Излагаемые ниже исследовательские материалы об особых состояниях множественных некрофильских убийц получены мною в результате клинических бесед с ними. Эти материалы не поддаются какому-либо статистическому осмыслению, во всяком случае в настоящее время. Аналогичной информации у других криминологов я не находил.
Особые состояния множественных некрофильских убийц, отличающие их, можно назвать виртуальными. Я хочу сказать, что некоторые такие преступники в период, непосредственно предшествующий преступлению, во время его совершения и сразу после него находятся в особом психологическом состоянии. Эта особенность заключается в том, что в указанные отрезки времени человек выходит из данной реальности, по крайней мере частично, и оказывается в новом для себя измерении — виртуальном. При этом ни выход из настоящей действительности, тем более частичный, ни переход в новое качество чаще всего не осознаются им — я не имею в виду здесь случаи сильного алкогольного опьянения или явно болезненного расстройства, когда появляются сомнения в невменяемости субъекта. В ряде случаев субъект, преследуя разные цели, не обязательно преступные, может намеренно привести себя в такое состояние путем алкогольного или наркотического опьянения, вдыхания паров бензина, длительных очень быстрых движений и т. д.
Виртуальные явления существуют с момента появления на свет человека как одно из порождений его психики и одна из форм реализации ее глубочайшей потребности: выхода за пределы данной ему реальности. Однако объектом самостоятельного научного психологического исследования они стали сравнительно недавно, в отличие, например, от античной и средневековой философий, для которых виртуальность была одной из центральных проблем в первую очередь потому, что в те эпохи философия была тесно переплетена с религией. Собственно говоря, богословская философия есть не что иное, как постоянное утверждение бога и других сверхъестественных персонажей в качестве виртуальной реальности. Особенно красноречивы в этом отношении мистики — чей мистический интерес основывается не на суеверии и тяге к оккультизму, а на восприятии всего сущего как чуда, дающего возможность постичь сокровенные тайны, причем это постижение не имеет границ, создавая особый мир.
Виртуальная реальность, в которой живут и действуют сверхъестественные божественные существа, обычно воплощается в мифах, в том числе религиозных. Миф раскрывает творческую активность сверхъестественных существ и обнаруживает сакральность их деяний. Благодаря этим существам человек стал таким, какой он есть: смертным, разделенным на два пола, обладающим культурой.
Опыт нашего времени показывает, что чем активнее тоталитарное мифотворчество и соответствующая ему символизация, чем упорнее прославление с помощью мифов грубой силы, тем выше некрофилизация общества. Под некрофилизацией понимают не только призывы к смерти и ее прославление, но и сеяние ее, т. е. уничтожение людей. Толкование некоторых мифов очень помогает этому, поскольку внедряет в сознание, что с помощью героев, в первую очередь вождей — этих сверхъестественных могучих существ, создан окружающий (в тоталитарном мифотворчестве — социальный) мир и его отдельные фрагменты, а человек таков, каков он есть, благодаря их сверхъестественным усилиям. Поэтому им надо подчиняться и убивать, если они потребуют. Так и происходило в годы владычества нацистов Германии и большевиков в СССР. Вожди тех и других, по ощущениям людей, которые верили в них, жили и действовали в виртуальном священном мире, а не в профанном, обыденном. Иначе бы им никто не поверил.
Имеются различные понимания виртуального. В. С. Бабенко считает, что термин «виртуальный» используется тогда, когда хотят сказать, что нечто имеет все характеристики конкретной вещи, хотя формально оно не может быть определено как эта вещь. Предполагается наличие некоторого специфического отношения типа «прообраз — образ», обозначающего порожденность одного объекта (явления) другим, обычно иной природы. Термин «виртуальный» обладает смысловой широтой — он может применяться к объектам любой субстанции. Обычно он употребляется в сочетании с другим — «реальность», который тоже достаточно широк в смысловом отношении, так как означает все существующее, охватывая как физический (объективная реальность), так и духовный (субъективная реальность) миры. Виртуальная реальность — отличный от реального мир, созданный человеком, в который можно проникнуть и существовать в нем, испытывая весь спектр ощущений, знакомых или малознакомых нам в мире настоящем.
В определениях Бабенко для нас особое значение приобретает психологическое понимание виртуальной деятельности: оно соответствует субъективистскому представлению, согласно которому виртуальная реальность — это психологический феномен образования в сознании человека некоторых пространственно-временных образов, вне зависимости от причин, их вызвавших. Тогда в круг явлений, охватываемых понятием «виртуальная реальность», входит все, связанное с психической деятельностью человека, включая такие явления, как галлюцинации, сновидения, сомнамбулизм и др., а также нормальное, образное восприятие (представления, воспоминания и т. д.)[52].
Н. А. Носов, ведущий российский исследователь виртуалистики, верно указывает на то, что современная культура сейчас вступила в очередной виток повышенного интереса к необыденным явлениям человеческой психики. Этот интерес находит свое выражение в самых разных формах: от изучения и практикования различных эзотерических систем до увлечения трансперсональной психологией, мистикой, астрологией и т. д., а также широкого употребления наркотиков. Наличие этого интереса, собственно, есть проявление определенной потребности.
По мнению Носова, с точки зрения виртуальной психологии смысл и суть воздействия на человека заключаются в активизации самообраза. т. е. ощущений, порождаемых психическим образом. В этом плане несущественно, каким способом человеку предлагается образ: с помощью традиционных видов искусства или экранных технологий. Важно не то, каким способом человек получил тот или иной образ, а то, как этот образ начинает функционировать в психике и какие ощущения порождать в самообразе. Самообраз, считает Носов, — это своею рода психическое табло, на котором отражаются психические события, а не те события, которые происходят вне практики человека. Если образ не порождает никаких ощущений в самообразе, то и тот объект, который породил этот образ, никак человеком не переживается. Так мы воспринимаем обыденную обстановку вокруг нас (улицы, дома и т. д.). Но иногда образ порождает ощущения в самообразе: бывает, что вдруг видишь неземную красоту обыкновенного цветка или заходящего солнца, или картины на выставке, или проходящего мимо человека. Это означает, что в самообразе возникли ощущения от образа, и эти ощущения называются виртуальными