— О боже! — заорал Аллен. — Чья это кровь? Кто тут, черт подери, дрался? Я хочу знать. Я имею право знать, что происходит!
— Рейджен должен был защитить Денни, — сказал Артур.
— Что случилось? Артур объяснил им:
— Младшие должны знать, что по ночам места отдыха у обочины дороги опасны. Всем известно, что с наступлением темноты это любимое место гомосексуалистов. Рейджен должен был вытащить Денни из опасной ситуации, в которую поставил его Аллен.
— Мне следовало быть там, — сказал Филип. — Я бы над ними потрудился.
— Тебя бы убили, — сказал Аллен.
— Или ты совершил бы какую-нибудь глупость, — сказал Артур, — например, убил кого-нибудь. А обвинили бы всех нас.
— А-а-а…
— Кроме того, тебе не разрешается вставать на пятно, — твердо сказал Артур.
— Я знаю, но все равно хотел бы там оказаться.
— Я начинаю подозревать, что ты крадешь время, пользуясь периодом «спутанного времени», чтобы совершать свои антиобщественные дела.
— Кто, я?
— Я знаю, что ты выходил. Ты наркоман, ты жестоко обращаешься со своим телом и умом.
— По-твоему, я вру?!
— Это одно из твоих качеств. Ты — дефектный андроид, человекоподобный робот, и уверяю тебя, что, пока я в силах препятствовать этому, ты никогда не завладеешь сознанием.
Филип отошел в темноту, недоумевая, что это еще за андроид. Он не собирался спрашивать об этом Артура. Не собирался доставлять чертову англичанину удовольствие вновь говорить о нем. Все равно, как только представится возможность, он встанет на пятно. Он знал: со времени Зейнсвилля власть Артура ослабла. Пока есть травка, «спид» или даже ЛСД, он тайком будет выходить и портить жизнь Артуру.
На следующей неделе, пока Филип был на пятне, он рассказал Уэйну Лафту, одному из своих клиентов, что случилось на дороге в Ланкастер.
— Черт, — сказал Лафт. — Разве ты не знал, что такие места кишат голубыми?
— Я здорово удивился, — сказал Филип. — Эти подлые гомики ловят на крючок себе подобных. Я ненавижу их.
— Не больше, чем я.
— Почему бы нам не встретиться с ними? — сказал Филип.
— Зачем это?
— Мы знаем, что по ночам они всегда паркуются около мест отдыха на дорогах. Мы пойдем туда и разделаемся с ними. Очистим эти заразные места.
— Можно и грабануть, — сказал Лафт. — У нас будут деньги на Рождество, и мы разгоним гомиков к черту. Сделаем место безопасным для порядочных людей.
— Ага, — засмеялся Филип, — вроде нас.
Лафт вынул дорожную карту и пометил все места отдыха в округах Фэрфилд и Хокинг.
— Поедем на моей машине, — сказал Филип. — Она быстрее.
Филип взял декоративную шпагу, которую нашел в квартире.
На месте отдыха недалеко от Рокбриджа в округе Хокинг они заметили «фольксваген» с двумя пассажирами, припаркованный у мужского туалета. Филип поставил свою машину с другой стороны дороги и проглотил пару таблеток «спида», которые дал ему Лафт. Полчаса они сидели, наблюдая за машиной. Никто не входил в туалет и не выходил оттуда.
— Это наверняка голубые, — сказал Лафт. — Какой еще идиот полночи проторчит у сортира?
— Я первый, — ответил Филип. — Со шпагой. Если они сунутся за мной, заходи с пушкой.
Филип чувствовал себя уверенно, он был на подъеме после таблеток. Перейдя дорогу со шпагой под пальто, он направился в туалет. Как он и ожидал, двое последовали за ним.
Когда они приблизились к нему, он почувствовал, как по телу побежали мурашки. Он не знал, были ли причиной эти люди или принятый «спид», но выхватил шпагу и схватил переодетого женщиной. Второй парень был жирный растяпа. Когда Лафт подошел и ткнул пистолетом в его спину, гомик затрясся, как гора желе.
— А ну-ка, задницы, — прорычал Лафт, — брюхом на пол, мордой вниз! Живо!
Филип забрал у жирного кошелек, кольцо и часы, Лафт сделал то же самое со вторым.
Потом Филип приказал обоим идти в машину.
— Куда вы нас повезете? — спросил жирный, рыдая.
— В лес, прогуляться.
Они свернули с шоссе на пустынную проселочную дорогу, где и оставили парочку.
— Всего и делов-то, — сказал Лафт.
— И ничего за это не будет, — ответил Филип. — Потому что на благо общества.
— Сколько там капусты?
— Полные кошельки! Да еще кредитки.
— Слушай, — сказал Лафт, — брошу я к черту свою работу и буду этим заниматься.
— Общественная служба, — ухмыльнулся Филип. Вернувшись в квартиру, Филип рассказал Кевину о своей работе на общественное благо. Почувствовав. подступающую ломку, принял пару таблеток депрессанта, чтобы заглушить боль…
Томми поставил елку, надел на нее гирлянду, а снизу разложил подарки для Марлен и всей семьи. Позже он хотел пойти на Спринг-стрит увидеться с матерью, Делом, Кэти и ее другом Робом.
Вечер на Спринг-стрит проходил спокойно, пока в гостиную не вошли Роб и Кэти, а на пятне не оказался Кевин.
— Слушай, у тебя классная куртка, — сказал Роб. — И часы.
Действительно, на нем была новая кожаная куртка, а на руке поблескивали дорогие «Сейко». Кевин выставил руку:
— Лучшие, какие есть.
— Меня это удивляет, Билли, — сказала Кэти. — Ты так много не зарабатывал на «Энкор Хокинг». Откуда у тебя деньги?
Кевин улыбнулся:
— Нарушаю закон на пользу обществу. И себя не забываю.
Кэти метнула на него быстрый взгляд. Она почувствовала, что в Билли опять появилось что-то другое — какое-то жесткое, насмешливое хладнокровие.
— О чем ты говоришь?
— Снял с гомиков на придорожной стоянке. Они никогда не узнают, кто это сделал. Не оставил ни отпечатков, ни других следов. Да эти парни и не пойдут к копам. Теперь у меня есть бабки и кредитки.
Кэти не могла поверить услышанному. Билли так никогда не разговаривал.
— Ты пошутил, да?
Он улыбнулся и пожал плечами.
— Понимай как знаешь.
Когда вошли Дел и Дороти, Кэти извинилась и вышла в коридор. Не найдя ничего в кожаной куртке, она направилась к машине. В бардачке оказался кошелек, кредитные карточки, удостоверения водителя и медбрата. Значит, Билли не шутил. Она немного посидела в машине, не зная, что делать, потом положила кошелек в сумку, решив, что надо с кем-нибудь поговорить.
После того как Билли ушел, Кэти показала матери и Делу, что она нашла в машине.
— Боже милостивый! — охнула Дороти. — Просто не верится.
Дел посмотрел на кошелек.
— А вот я верю. Теперь мы знаем, как он покупал все вещи.
— Позвоните Джиму, — сказала Кэти. — Он должен приехать домой и решить, что можно сделать, чтобы Билли исправился. У меня есть в банке немного денег, я оплачу ему билет на самолет.
Дороти заказала междугородний разговор и упросила Джима взять отпуск по семейным обстоятельствам.
— Твой брат в беде. Он впутался во что-то плохое, и если он не одумается, мы вынуждены будем обратиться в полицию.
Джим подал заявление на отпуск и за два дня до Рождества приехал домой. Дел и Дороти показали ему кошелек и вырезки из «Ланкастер игл газетт» о грабежах в придорожных местах отдыха.
— Тебе решать, как поступить, — сказал Дел Джиму. — Бог свидетель, я старался быть ему за отца. После Зейнсвилля я даже подумал, что Билли сможет занять место моего сына — упокой, Господи, его душу, — но Билли и слушать никого не желает.
Джим ознакомился с содержимым кошелька, подошел к телефону и набрал номер, записанный на удостоверении личности. Он хотел сам все проверить.
— Вы меня не знаете, — сказал он, когда ему ответил мужской голос, — но у меня есть то, что для вас очень важно. Позвольте задать вам гипотетический вопрос. Если кто-нибудь вам скажет, что, судя по вашему удостоверению, вы — медбрат, что бы вы сказали?
Помедлив, голос ответил:
— Я бы сказал, что у него мой кошелек.
— Хорошо, — продолжал Джим, — и вы можете описать мне ваш кошелек и сказать, что еще в нем находится?
Человек описал кошелек и перечислил его содержимое.
— Каким образом вы потеряли его?
— Я был с моим другом на придорожном месте отдыха между Афинами и Ланкастером. Два парня вошли в мужской туалет. У одного был пистолет, у другого — шпага. Они отобрали у нас кошельки, кольца, часы, потом отвезли в лес и оставили там.
— Какая это была машина?
— Парень, у которого была шпага, вел синий «Понтиак гран-при». — Он назвал номер машины.
— Почему вы так уверенно назвали машину и номер?
— На днях я снова увидел эту машину в центре. В магазине я стоял недалеко от того парня, со шпагой, а потом последовал за ним до тачки. Это тот самый парень.
— Почему вы не сдали его полиции?
— Потому что я должен получить очень важную для меня новую работу, а я гомосексуалист. Если я сообщу об этом инциденте, то выдам не только себя, но и целую группу моих друзей.
— Хорошо, — сказал Джим. — Исходя из того, что вы не станете сообщать об этом происшествии, чтобы не выдать себя и своих друзей, вы получите обратно ваш кошелек и личные вещи. Пусть это будет анонимно. Вы получите все по почте.
Положив трубку, Джим откинулся на спинку стула и глубоко вдохнул. Посмотрел на мать, Дела и Кэти:
— У Билли действительно неприятности. — Затем снова поднял трубку.
— Кому ты теперь звонишь? — спросила Кэти.
— Собираюсь предупредить Билли, что приеду завтра взглянуть на его новую квартиру.
— И я с тобой, — сказала Кэти.
На следующий день вечером, в канун Рождества, Томми приветствовал Кэти и Джима на пороге своей квартиры. Он был босиком. За его спиной, в углу, стояла ярко освещенная елка, окруженная подарками. На стене висел декоративный диск с двумя перекрещенными шпагами. Пока Джим и Томми разговаривали, Кэти извинилась и прошла наверх. Она хотела посмотреть, не найдется ли еще доказательств его похождений.
— Послушай, ответь мне на один вопрос, — сказал Джим, когда они остались одни, — Откуда ты берешь деньги на все это: на двухуровневую квартиру, на все эти подарки, одежду, на эти часы?