— Здесь.
— Номер вашего социального обеспечения?
Юноша нахмурился и долго думал, рассматривая пол, стены, покрашенные желтой краской, жестяную банку вместо пепельницы на столе. Потом погрыз ноготь и стал рассматривать заусенцы.
— Мистер Миллиган, — сказала Дороти Тернер, — я пришла помочь вам, но вы тоже должны мне помогать. Вы должны отвечать на мои вопросы, чтобы я могла понять, в чем дело. Итак, каков номер вашего социального обеспечения?
Он пожал плечами:
— Не знаю.
Она заглянула в свои записи и прочитала номер. Юноша покачал головой:
— Это не мой номер. Наверное, это номер Билли. Дороти пристально посмотрела на него.
— А разве вы не Билли?
— Нет, — сказал он, — это не я. Она нахмурилась.
— Минутку. Если вы не Билли, то кто же вы?
— Я Дэвид.
— А где же Билли?
— Билли спит.
— Где спит?
Он ткнул себя в грудь.
— Здесь. Он спит.
Дороти Тернер вздохнула, собрав все свои силы, и терпеливо кивнула.
— Мне нужно поговорить с Билли.
— Нет, Артур вам не разрешит. Билли спит. Артур не будет его будить, потому что, если он разбудит, Билли убьет себя.
Психолог какое-то время внимательно смотрела на молодого человека, не зная, как продолжить разговор. Его голос, обороты его речи были похожи на детские.
— Подожди-ка минутку. Я хочу, чтобы ты объяснил мне это.
— Не могу. Я сделал ошибку. Мне вообще не следовало говорить.
— Почему?
— У меня будут неприятности с другими. — В юном голосе прозвучала паника.
— Значит, тебя зовут Дэвид? Он кивнул.
— А кто эти другие?
— Я не могу вам сказать.
Дороти стала тихонько постукивать пальцами по столу.
— Но, Дэвид, ты должен рассказать мне об этом, чтобы я могла помочь тебе.
— Я не могу, — упорствовал он. — Они ужасно рассердятся и не позволят мне больше вставать на пятно.
— Но ты должен кому-нибудь рассказать. Ведь ты очень боишься, правда?
— Да, — признался он, и в его глазах блеснули слезы.
— Дэвид, очень важно, чтобы ты доверился мне. Позволь мне узнать, что происходит, чтобы я могла помочь.
Он долго и напряженно думал и наконец пожал плечами.
— Ладно, я расскажу вам, но при одном условии. Вы должны обещать мне, что никому на свете не расскажете этой тайны. Никому. Никогда. Никогда. Никогда.
— Хорошо, — сказала она. — Я обещаю.
— За всю свою жизнь? Дороти кивнула.
— Скажите, что обещаете.
— Я обещаю.
— О’кей, — сказал он. — Я вам расскажу. Всего я не знаю. Знает только Артур. Как вы сказали, мне страшно, потому что очень часто я не знаю, что происходит.
— Сколько тебе лет, Дэвид?
— Восемь. Скоро будет девять.
— А почему именно ты пришел поговорить со мной?
— Я даже и не знал, что появлюсь. Кого-то ударили в тюрьме, и я вышел, чтобы взять боль.
— Объясни, пожалуйста.
— Артур говорит, что я хранитель боли. Когда кому-то больно, мне надо встать на пятно и почувствовать эту боль.
— Это должно быть ужасно. Его глаза наполнились слезами.
— Да, это несправедливо.
— Скажи, Дэвид, что значит «встать на пятно»?
— Так говорит Артур. Он объясняет нам, как это происходит, когда кто-нибудь из нас должен выйти. Это большое яркое пятно света, как от прожектора. Все находятся вокруг него, бодрствуют или спят в своих постелях. И кто становится на пятно, тот выходит в мир. Артур говорит: «Тот, кто встает на пятно, овладевает сознанием».
— Кто же эти другие люди?
— Их много. Я всех не знаю. Теперь я знаю некоторых из них, но не всех. Ой! — Он внезапно замолчал.
— В чем дело?
— Я назвал имя Артура. Теперь уж точно мне попадет за то, что я выдал секрет.
— Все хорошо, Дэвид. Я же обещала, что никому не скажу.
Он съежился на стуле:
— Я не могу больше говорить. Мне страшно.
— Ладно, Дэвид. На сегодня достаточно. Но завтра я снова приду, и мы еще поговорим с тобой.
Выйдя из окружной тюрьмы, Дороти Тернер остановилась и плотнее запахнула пальто, спасаясь от холодного ветра. Она была готова к встрече с молодым уголовником, который прикидывается безумным, чтобы избежать наказания, но не ожидала ничего подобного.
На следующий день, войдя в комнату для бесед, Дороти Тернер заметила что-то новое в выражении лица Миллигана. Он избегал ее взгляда и сидел на стуле с поднятыми коленями, играя со своими ботинками. Дороти спросила его о самочувствии.
Миллиган ответил не сразу, он оглядывался по сторонам и время от времени бросал взгляд на Дороти, как будто не узнавая ее. Потом потряс головой и заговорил как подросток — уроженец Лондона, говорящий на кокни.
— Шумно очень, — сказал он. — Вы все шумите. Чего у вас тут делается?
— Твоя речь звучит смешно, Дэвид. Что это за акцент?
Его взгляд стал шаловливым.
— А я не Дэвид. Я Кристофер.
— Тогда где же Дэвид?
— Дэвид плохо себя ведет.
— О чем ты говоришь?
— Ну, другие ужас как разозлились, потому что он рассказал.
— Объясни мне, пожалуйста.
— Не буду! А то влетит, как Дэвиду.
— За что его наказали? — спросила она, нахмурясь.
— Он рассказал, говорю же.
— Что рассказал?
— Сами знаете что. Секрет.
— Ну хорошо. Расскажи мне немножко о себе, Кристофер. Сколько тебе лет?
— Тринадцать.
— И чем ты любишь заниматься?
— На барабане немного играю, но лучше всего на губной гармонике.
— Откуда ты?
— Из Англии.
— У тебя есть братья или сестры?
— Только Кристин. Ей три года.
Дороти внимательно следила за лицом Кристофера, когда тот говорил на кокни. Он был открытым, искренним, счастливым и очень отличался от человека, с которым она беседовала накануне. Должно быть, Миллиган невероятно хороший актер.
4 февраля, в свой третий визит, Дороти Тернер заметила, что молодой человек, вошедший в комнату, держится совсем по-другому. Он небрежно сел, откинулся на спинку стула и высокомерно взглянул на нее.
— Как ты сегодня себя чувствуешь? — спросила она, почти боясь услышать ответ.
Он пожал плечами:
— Нормально.
— Скажи, пожалуйста, как дела у Дэвида и Кристофера?
Он нахмурился и в упор посмотрел на нее.
— Слушайте, леди, я не знаю, кто вы такая.
— Я здесь, чтобы помочь тебе. Мы должны поговорить о том, что происходит.
— Черт, да я понятия не имею, что происходит!
— Разве ты не помнишь, как позавчера разговаривал со мной?
— Разговаривал? Да я никогда в жизни вас не видел!
— Ты можешь сказать, как тебя зовут?
— Томми.
— А фамилия?
— Просто Томми.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— Расскажи мне немножко о себе.
— Леди, я не разговариваю с чужими. Не лезьте ко мне.
В течение следующих пятнадцати минут Дороти Тернер пыталась разговорить его, но Томми оставался замкнутым. Выйдя из здания тюрьмы, она немного постояла на Фронт-стрит, думая о Кристофере и о своем обещании Дэвиду никогда не выдавать секрета. Она разрывалась между своим обещанием и пониманием того, что адвокаты Миллигана должны знать об этом. Позже доктор Тернер позвонила в адвокатуру и попросила к телефону Джуди Стивенсон.
— Послушайте, — сказала она, когда Стивенсон взяла трубку, — в данный момент я не могу говорить с вами об этом, но если вы не читали книгу «Сивилла», достаньте и прочитайте ее.
Удивившись звонку Тернер, Джуди в тот же вечер купила книгу и принялась за чтение. Поняв, о чем идет речь, она долго лежала в постели, глядя в потолок и думая: «Ну и ну! Множественная личность? Неужели Тернер намекала мне на это?» Она представила себе Миллигана, дрожавшего при опознании; вспоминала другие случаи, когда он был разговорчив, жестикулировал, шутил. Она всегда объясняла изменения в его поведении депрессией. А теперь вдруг вспомнила, что сержант Уиллис рассказал ей, как Миллиган выскользнул из смирительной рубашки, а доктор Расс Хилл говорил о нечеловеческой силе, которую временами демонстрировал заключенный. В ее голове вдруг зазвучал голос Миллигана: «Я не помню того, что, по их словам, сделал. Я ничего не знаю».
Джуди хотела разбудить мужа и поговорить с ним об этом, но знала, что скажет Эл. Она знала, что сказал бы любой человек, если бы она попыталась рассказать ему, о чем она сейчас думает. За три года работы адвокатом она ни разу не сталкивалась с клиентом, подобным Миллигану. Джуди решила пока ничего не говорить и Гэри. Она должна сначала проверить все сама.
На следующее утро она позвонила Дороти Тернер:
— Послушайте, — сказала Джуди, — тот Миллиган, с которым я встречалась и разговаривала в последние несколько недель, иногда вел себя странно. Настроение его резко менялось. Он импульсивный. Но я не заметила настолько значительных различий, которые привели бы меня к выводу, что это похоже на случай, описанный в «Сивилле».
— Это как раз то, что мучает меня уже несколько дней, — сказала Тернер. — Я обещала никому ничего не говорить и держу свое обещание. Я только посоветовала вам прочитать книгу. Но возможно, мне удастся убедить его и он позволит открыть вам его секрет.
Напомнив себе, что она разговаривает с психологом из Юго-Западного центра — фактически со стороной обвинения, — Джуди сказала:
— Что ж, вам решать. Скажите мне потом, как, по вашему мнению, мне следует поступить.
Когда Дороти Тернер пришла на четвертую встречу с Миллиганом, она увидела испуганного маленького мальчика, который назвался Дэвидом, как в первый раз.
— Я помню, что обещала никогда не выдавать секрета, — сказала она, — но я должна рассказать Джуди Стивенсон.
— Нет! — закричал Дэвид, вскочив со стула. — Вы обещали! Мисс Джуди не будет больше меня любить, если вы ей расскажете!
— Она будет тебя любить. Она твой адвокат и должна знать, чтобы помочь тебе.
— Вы обещали. Если вы нарушите обещание, это будет все равно что ложь. Вы не можете рассказать. Я попал в беду. Артур и Рейджен сильно рассердились на меня за то, что я проболтался, и…