— Однажды вечером обе девушки сидели в холле и говорили о том, что у них нет ни работы, ни денег. Мне стало жаль их — наверное, по глупости. Я предложил им передать в город пачку наклеек на бампер и пообещал заплатить за работу. Половину наклеек они передали, и я заплатил. Через четыре дня девушки куда-то исчезли. Они хотели напиться, пошли в магазин и купили бутылку рома. Мне можно было выходить на улицу только с сопровождающим — членом персонала или пациентом, который мог уйти под расписку, если он был согласен пойти со мной. Мы с Гасом Холстоном пошли на улицу. Кэтрин отметила время ухода. Она сказала, чтобы мы гуляли не более 9–10 минут. Мы вышли и обошли вокруг здания. На улице я почувствовал себя неуютно, поскольку в то время «распался».
— Кто появился? — спросил писатель.
— Денни. Холстон, кажется, испугался и не знал, что со мной делать. Он не знал, в чем моя проблема. Прохаживаясь вокруг здания, мы услышали, как девушки зовут Гаса и меня — они называли меня Билли. Когда девушки подошли к нам, они были очень-очень пьяные. У одной в руке была, кажется, бутылка «пепси». Она была светлее, чем обычно, наверное пустая. От них пахло спиртным.
Учитель рассказал, как одна из девушек, понимая, что это Денни, а не Билли, прижалась к Гасу и сказала:
— Отведи это недоразумение обратно и приходи к нам. Гас сказал, что не может прийти к ним, но прежде, чем он и Денни отошли от них, одну из девушек вырвало прямо на рубашку Гаса, и немного даже попало на брючину Денни. Тот отпрыгнул, чувствуя отвращение, и закрыл лицо руками. Гас закричал на девушек. Он и Денни повернулись и пошли в здание. Девушки сначала пошли следом, хихикая и ругая их, потом направились в сторону кладбища.
— Вот и все, что было, — сказал Учитель.
Он не может ничего сказать о Холстоне, но сам он ни разу не тронул ни одну из девушек.
По его словам, восемь дней, проведенных в Лиме, были адом.
— Я запишу, что случалось здесь со мной, и перешлю вам записи.
Когда посещение закончилось, Учитель прошел через металлоискатель с целью проверки на что-либо недозволенное, что могли принести посетители. Он повернулся к писателю и помахал ему рукой:
— Увидимся в конце ноября, на следующем слушании. А за это время я напишу вам.
Писатель попытался увидеться с доктором Линднером и поговорить с ним, но тот ответил по телефону довольно неприязненным тоном:
— Известность не пойдет на пользу его лечению.
— Мы не ищем известности, — ответил писатель.
— Полагаю, нет смысла обсуждать это, — сказал Линднер и положил трубку.
Когда писатель попросил разрешения присоединиться к группе, которая будет знакомиться с клиникой в Лиме накануне ноябрьских слушаний, отдел связи с общественностью разрешил ему. Однако за день до экскурсии ему позвонили и сказали, что доктор Линднер и заведующий Хаббард аннулировали разрешение. Отдел охраны уведомлен о том, что писателю вообще запрещен вход на территорию клиники. На вопрос о причинах запрета помощник генерального прокурора Дэвид Белинки сказал, что администрация клиники подозревает писателя в передаче Миллигану наркотиков. Позднее формулировка причины была изменена на следующую: «терапевтическая целесообразность».
30 ноября было холодно, землю покрыл первый снег. Окружной суд в Лиме находился в старом здании, и хотя зал № 3 был достаточно большой, чтобы вместить около пятидесяти человек, осталось много свободных мест. Повторное слушание по делу Миллигана было закрытым, в том числе и для прессы, но за дверью поджидали телекамеры.
Учитель, в наручниках, сел между своими адвокатами. Помимо адвокатов суд разрешил присутствовать в качестве наблюдателей только Дороти, Делу Муру и писателю. Присутствовали также Джеймс О’Грейди, помощник прокурора от округа Франклин, Уильям Джен Хэнс, представитель Комиссии по условно-досрочному освобождению, штат Огайо, и Энн Хенкинер, адвокат-наблюдатель от Юго-Западного центра психического здоровья в Коламбусе.
Судья Дэвид Р. Кинуорти, чисто выбритый, приятный молодой человек со строгими чертами лица, напомнил историю многочисленных слушаний дела, начиная с 4 декабря 1978 года, когда Миллигана оправдали по причине безумия, и до сегодняшнего дня, почти год спустя. Кинуорти сказал, что слушание проводится в соответствии со статьями нового кодекса штата Огайо, параграф 5122, раздел 15.
Предложение помощника генерального прокурора Белинки разделить свидетелей было удовлетворено. Ходатайство адвоката Стива Томпсона о возвращении Билли Миллигана в Афины, учитывая процессуальные нарушения, допущенные при его переводе в Лиму, было отклонено.
С предварительными ходатайствами было покончено, и повторное слушание началось.
Первый свидетель от штата был шестидесятипятилетний психиатр Фредерик Милки, небольшого роста, полный, в мешковатых брюках и свободном свитере, с приглаженными волосами. Раскачивающейся походкой он прошел от стола, где он сидел рядом с Белинки (у которого позднее стал работать техническим консультантом), до места свидетеля.
Доктор Милки показал, что дважды видел Миллигана: первый раз — 24 октября 1979 года, когда пациента привезли в Лиму к нему на лечение, и второй раз — 30 октября, при рассмотрении плана лечения. Ему разрешили полчаса понаблюдать Миллигана сегодня утром, перед слушанием, чтобы посмотреть, изменился ли он за прошедший месяц. Ссылаясь на записи в истории болезни, доктор Милки диагностирует у Миллигана расстройство личности, замкнутость, психоневротическую тревожность с депрессивными и диссоциативными явлениями.
Дэвид Белинки, мужчина с мальчишеским лицом и вьющимися волосами, спросил свидетеля:
— Сегодня он именно такой?
— Да, — сказал Милки. — Он психически болен.
— Каковы его симптомы?
— Его поведение неприемлемо, — сказал доктор Милки, в упор глядя на Миллигана. — Он преступник, обвиняемый в изнасиловании и ограблении. Он не в ладах с окружением, это тип человека, которого наказание ничему не учит.
Милки сказал, что он рассматривал возможность множественности личности, но не видел симптомов этого диагноза. В ответ на вопросы Белинки Милки сказал, что наблюдается риск самоубийства и что Миллиган представляет опасность для других.
— Улучшения в состоянии этого пациента не наблюдается, — сказал Милки. — Он заносчив, необщителен. У него ярко выраженное эго. Он не мирится со своим окружением.
Когда Белинки спросил его, как он относится к пациенту, Милки ответил:
— Со скрытым пренебрежением.
Милки сообщил, что он прописал пять миллиграммов стелазина. Негативных эффектов не наблюдалось, но, поскольку и положительного эффекта не было, он прекратил давать это антипсихотическое лекарство. Он сказал суду, что, по его мнению, Миллиган нуждался в максимально строгом режиме, и Лима — единственное место для него в Огайо.
В ходе перекрестного допроса, который провел адвокат Стив Томпсон, долговязый молодой коллега Голдсберри, Милки сказал, что отрицает диагноз множественной личности, так как не наблюдал соответствующих симптомов. Сам он не согласен с определением множественной личности, данным во втором издании «Справочника по диагностике и статистике». Милки сказал:
— Я исключил возможность множественной личности так же, как исключил возможность сифилиса, когда увидел результаты анализа его крови.
— Какие симптомы вы наблюдали? — спросил Томпсон.
— Гнев, панику. Когда что-то идет не так, как хочет Миллиган, им овладевает гнев и он действует под влиянием импульса.
Томпсон нахмурился:
— Вы хотите сказать, что человек психически болен, когда он гневается или подавлен?
— Именно так.
— Разве у всех нас не бывает периодов гнева или депрессии?
Милки огляделся по сторонам и пожал плечами:
— В сущности, все мы психически больны. Томпсон с удивлением посмотрел на свидетеля и что-то записал себе.
— Скажите, Билли доверяет вам?
— Нет.
— Как вы думаете, будет ли он поправляться быстрее, если будет доверять своему врачу?
— Думаю, да.
— Ваша честь, у меня больше нет вопросов к свидетелю.
До перерыва Алан Голдсберри представил письменные показания доктора Кола, данные им три дня назад. Голдсберри хотел, чтобы показания внесли в протокол, прежде чем он вызовет других своих свидетелей — доктора Джорджа Хардинга-младшего, доктора Стеллу Кэролин и психолога Дороти Тернер.
В допросе под присягой Стив Томпсон, задавая вопросы доктору Колу о том, как надо лечить пациентов с диагнозом «множественная личность», спросил:
— Можете ли вы сказать, какие именно требования в программе лечения пациента с диагнозом «множественная личность» вы считаете существенными?
Доктор Кол, читая по своим заметкам, включающим письмо, которое он послал Голдсберри 19 ноября, ответил следующее.
Лечение любого пациента с диагнозом «множественная личность» должно осуществляться только профессионалом в области психического здоровья, преимущественно психиатром, который отвечал бы следующим критериям:
1. Врач должен быть согласен с диагнозом. Лечение не должно проводиться врачом, который «не верит» в это явление.
2. Если психиатр не имеет опыта, но хочет лечить пациента и принимает его состояние, им должен руководить (или хотя бы консультировать его) коллега, имеющий соответствующий опыт и знания.
3. Врач должен иметь возможность применить гипноз в качестве дополнения к лечению, если возникнет такая необходимость.
4. Врач должен быть знаком с современной медицинской литературой по вопросу и должен постоянно пополнять свои знания в данной области.
5. Врач должен обладать большим терпением, терпимостью и упорством. Лечение такого больного требует от врача мобилизации всех сил, потому что это длительный, сложный и трудоемкий процесс.
Вот несколько основополагающих принципов терапии, которые должны соблюдаться врачами, лечащими пациентов с диагнозом «множественная личность»: