Оттого что я произнес это вслух, все показалось намного реальнее. Даже мысль об отъезде стала чем-то вроде решающего шага с обрыва в бездну. Греттен удивленно посмотрела на меня:
– Вам нельзя ехать. У вас болит нога.
– Как-нибудь справлюсь.
Ее лицо напряглось.
– Это Матильда виновата?
– Нет. С какой стати?
– Она вечно все портит. Ненавижу ее!
Внезапная вспышка злости поразила меня.
– Матильда ни при чем, – заверил я. – Просто мне пора двигаться дальше, вот и все.
– Отлично. Ну и убирайтесь!
Греттен повернулась и ушла, оставив меня одного. Я вздохнул и шагнул в темноту амбара. Отдышался и начал долгий мучительный подъем на чердак по деревянной лестнице.
Проспав несколько часов и проснувшись, я обнаружил, что солнце ушло и его лучи больше не попадают в окно. Было еще жарко, но свет померк, значит, день клонился к закату. Посмотрев на часы, я убедился, что перевалило за восемь. И при этом никаких следов ужина. Задерживается? Или я настолько огорчил своим поведением Арно или Греттен, что мне больше ничего не положено?
Правда, я совсем не был уверен, что способен есть.
Я спустился вниз и умылся под краном. От ледяной воды перехватило дыхание, зато потом стало легче. Я сел снаружи и смотрел, как неторопливо заходило солнце. Когда оно скрылось за лесом, я закурил. Последнюю сигарету. Но завтра моей первой задачей будет отыскать супермаркет или табачную лавку. А потом…
Я понятия не имел, что делать дальше.
Огонек на кончике сигареты почти касался пальцев, когда во дворе послышались шаги. Матильда несла поднос, на котором я с удивлением увидел бутылку вина и тарелку с горячей едой. Я начал неловко подниматься, но она остановила меня.
– Сидите. – Матильда поставила поднос рядом со мной. – Прошу прощения, что ужин опоздал. У Мишеля начались колики в животе и никак не прекращались.
Хотя я и говорил себе, что это не имеет никакого значения, все же обрадовался, что причина отсутствия ужина оказалась вполне житейской. Правда, Мишелю от этого было не легче.
– Пахнет потрясающе! – Я не преувеличивал: на подносе оказались свинина с каштанами, жаренный в масле картофель и зеленый салат. Жаль, что у меня не было аппетита.
– Подумала, что сегодня вам не помешает выпить немного вина. Вино наше, но с едой вполне ничего.
– Что за событие? – Я решил, что Матильда дает мне возможность отметить мой предстоящий уход с фермы.
– Никакого. Просто вино. – Она наполнила темной жидкостью половину стакана для воды. – Вы по-прежнему намерены завтра уехать?
Интересно, что наплела ей Греттен? Или я себе льщу, воображая, будто здесь только обо мне и говорят?
– Да.
– И каковы ваши планы?
– Ничего определенного.
Когда я облек это в слова, то показалось не так страшно. Матильда заправила за ухо прядь волос.
– Вы всегда можете остаться у нас. Лишние руки на ферме не помешают.
Я не ждал этого от Матильды и решил, что не понял ее.
– Простите, что?
– Если вы не очень спешите, то здесь есть дела, которые нужно выполнить. Если это вас, конечно, интересует.
– Вы предлагаете мне работу?
– Не считая Жоржа, нас всего трое. Ваше присутствие нам бы очень помогло. Греттен мне сказала, что вы строитель. – Матильда снова заправила волосы за уши. – Вы видели, в каком состоянии дом. Стенам срочно требуется ремонт.
– Я работал на строительных площадках, но это другое. Почему вы не наймете строителя из местных?
– Не можем себе позволить. Вам тоже не сумеем много платить. Зато вы будете тут бесплатно жить. Плюс питание. Мы не требуем, чтобы вы начинали немедленно. Сначала окрепните. И станете работать в том темпе, в каком сочтете нужным. Делать только то, что вам по силам.
Стараясь сосредоточиться, я провел ладонью по лицу.
– А как же ваш отец?
– О нем не беспокойтесь.
– Он в курсе?
В ее серых глазах я ничего не сумел прочитать.
– Я бы не обратилась к вам, если бы он не был в курсе. Отец может упрямиться, но он реалист. Работу надо выполнять, и раз уж провидение привело вас к нам… Мы все от этого только выиграем.
Провидение… Какое отношение оно имеет к капканам ее отца?
– Право, не знаю.
– Вам не обязательно немедленно решать. Не спешите, подумайте. Я только хотела, чтобы вы знали: вас никто не заставляет уходить завтра.
Матильда грациозно поднялась. В сумерках ее лицо казалось торжественным и еще более загадочным.
– Спокойной ночи. Увидимся утром. – Она завернула за угол амбара и скрылась. Пораженный услышанным, я отхлебнул вина и скривился.
– Боже!
Оно бы не завоевало никакой награды, но было крепким. Стараясь собраться с мыслями, я отважился еще на глоток. Я не знал, что делать и куда направляться, но настраивал себя на то, чтобы уйти, поскольку считал, что выбора нет. Теперь он появился. Останься я на ферме, это ничего не решит, но даст время вздохнуть и все обдумать. По крайней мере до тех пор, пока не заживет нога, и лишь тогда принимать важное решение. Бог свидетель, самое плохое для меня – влипнуть еще в какой-нибудь переплет.
Я подцепил на вилку кусок свинины. Мясо оказалось сочным и душистым, приправленное чесноком, оно было настолько нежным, что таяло во рту. Я отпил еще вина и опять наполнил стакан. Матильда права: с едой оно казалось лучше, хотя далеко не первый сорт. От аромата мяса и спиртного приятно зашумело в голове.
Вскоре я ощутил, что гнетущая меня депрессия исчезла. Налил еще стакан вина и посмотрел на лес и поля. Единственный звук, который здесь был слышен, – хор цикад. Ни машин, ни людей. Абсолютный покой.
Идеальное место, где прятаться.
Лондон
В Брайтон мы поехали на деньги, которые Хлоя заработала за свои картины. Покупатель, торговец произведениями искусства, открывал галерею в Ноттинг-Хилл. Он взял одно полотно себе – холодноватый натюрморт в сине-пурпурных тонах, и еще шесть картин, чтобы повесить в галерее на все время ее работы.
– Свершилось! – крикнула Хлоя после того, как ей позвонили. Бросилась ко мне, обвила руками и ногами. – Наконец свершилось!
Мы отметили ее успех в «Домино». Она в тот день работала, но закончила рано и принесла две бутылки кавы[3], как сказала, от менеджера.
– Вот жмот, – пробормотала Жасмин. – Мог бы и шампанским угостить.
Радостная и без спиртного, Хлоя возбужденно воскликнула:
– Боже, не могу поверить! У него знакомые в Париже и Нью-Йорке, и они приедут на открытие! Будет искусствовед из «Дейли мейл».
– Не знал, что в «Дейли мейл» есть искусствовед, – буркнул Джез. Жасмин толкнула его в бок и строго посмотрела на него.
Хлоя либо его не услышала, либо не обратила внимания на слова Джеза. Она глотала вино, как воду.
– Я наконец смогу расстаться с этим местом! Все время посвящать живописи, а рекламные агентства послать куда подальше!
Коллам в качестве своего взноса в веселье компании притащил грамм кокаина. И в полумраке нашей кабинки выложил кредитной картой дорожки на обложке какого-то журнала.
– Что ты вытворяешь? – зашипела Жасмин.
– Ничего страшного, это всего лишь кокс. Никто не увидит. Шон, будешь?
– Нет, спасибо. – Я не нюхал кокаин и, насколько знал, Хлоя тоже. И поэтому ждал, что она тоже откажется. Но, к моему удивлению, Хлоя согласилась. – Ты уверена?
– А что? – улыбнулась она. – У нас же праздник.
– Хлоя… – предостерегающе начала Жасмин.
– Не волнуйся, – оборвала ее та, принимая у Коллама вторую дорожку. – Вот только эту, и все.
– Не давай ей больше, – наклонилась ко мне Жасмин, когда я наливал себе из бутылки вина.
– Она веселится, – произнес я. Иногда Жасмин бывает слишком настырной. – Разве не имеет права? Заслужила.
– А что если ничего не выгорит? Хлоя тяжело переносит разочарования.
– Да ладно тебе, Жасмин. Расслабься.
Она обожгла меня взглядом.
– Неужели ты до такой степени идиот?
Я обиженно и с удивлением посмотрел на нее. Жасмин отодвинула свой стул, поднялась и ушла. Ревнует, что ли?
Брайтон был идеей Хлои. За неделю до открытия галереи она жила как на вулкане и настолько изнервничалась, что обкусала ногти. Все дни рисовала, пока не наступало время бежать на смену в «Домино». Когда полотна были в галерее, она предложила:
– Давай уедем?
– Как только пройдет открытие…
– Нет, сейчас! Я схожу с ума от ожидания. Мне необходимо уехать немедленно.
Курортный город был ослепительно белым. Солнце и свет после суровых кварталов Лондона. Мы добирались туда автостопом, решив не полагаться на машину Хлои, которая теперь годилась только на все более укорачивающиеся расстояния. Автомобиль будет следующей покупкой, если все пойдет хорошо с ее картинами. Хлоя была полна планов и идей и не сомневалась, что поворотный пункт в ее карьере достигнут. В особенно бурные моменты я вспоминал предостережение Жасмин, но оптимизм Хлои был настолько заразительным, что прогонял все сомнения.
В пабе на набережной мы заплатили умопомрачительную цену за пиво – решили, что на отдыхе и в преддверии успеха Хлои можем себе это позволить. Затем пробежались по благотворительным лавкам и магазинам, где Хлоя присматривала подержанные рамы, которые ей потом пригодились бы для своих картин. Ничего не нашлось. Зато мы купили старый «Полароид» с полудюжиной катушек пленки. Поснимали на набережной и каждый раз считали вслух, когда карточка обрабатывалась в аппарате. Но получали лишь квадратики с черной эмульсией. Вышел всего один снимок: Хлоя стоит перед пирсом и, приняв позу фотомодели, улыбается. Он ей не понравился, но я не отдал ей карточку, когда она, смеясь, хотела схватить ее и выбросить. По ее настоянию мы купили бутылку «Би энд би», что тоже намного превышало возможности нашего бюджета, и пропахли чесноком, поужинав в итальянском ресторане. В гостиницу мы вернулись навеселе. Открывая дверь, шикали друг на друга, а сами покатывались со смеху. А в номере наделали еще больше шума, когда бросились друг другу в объятия.