Жан-Клод окинул взглядом мой комбинезон и спросил:
– Ремонтируешь дом?
– Да, приехал за материалами.
Я заметил, что он не захотел ответить на мой вопрос. Впервые мне пришло в голову, что если мое предположение верно и он отец Мишеля, то я отнял у него работу. Но следующая его фраза это опровергла.
– Я управляю строительным двором, а тебя как-то проглядел. – Жан-Клод снова присмотрелся к моему комбинезону. – Как тебя занесло к Арно?
– Путешествовал автостопом и повредил в их лесу ногу. Матильда меня подлечила.
– По-моему, ты говорил, что наступил на гвоздь?
Настала моя очередь уклониться от ответа. Я не хотел лгать, но и нарываться на неприятности мне было ни к чему. Я не стал ничего объяснять и произнес:
– Почему все так возмущаются по поводу Арно? Что он такого сделал?
Жан-Клод сразу замкнулся.
– Ничего, что бы касалось тебя.
– Дидье так не считает.
– Он придурок. Но если хочешь совет, держись от города подальше. А еще лучше, найди себе другую работу.
– Почему? Объясни! Ведь я ничего не знаю! – попросил я, видя, что он собирается уходить.
Секунду или две Жан-Клод колебался, потирал подбородок и что-то обдумывал. Потом покачал головой и сказал:
– Передай Матильде, что Жан-Клод спрашивал, как поживает его племянник.
Он оставил меня у фонтана и ушел с площади.
Глава 11
Высыхающий на жаре строительный раствор излучает такие же возбуждающие память запахи, как свежевыпеченный хлеб. Я смешал в металлическом чане цемент с песком, затем поднял полное ведро на леса. Там накладывал на деревянную дощечку примерно в квадратный фут, которую нашел в кладовой, и мастерком забивал раствор в дыры между камней.
Заполнять раствором швы – долгая работа, но, как ни странно, успокаивающая. Мне нравился шелестящий звук, какой издавал мастерок, когда я, выравнивая поверхность, проводил его плоской частью по влажному цементу. Я ставил большие камни на место и обмазывал раствором до тех пор, пока они не сливались с окружающими. За те дни, что прошли после моей поездки в город, верх дома приобрел вид крепкой постройки, а не развалюхи, которая вот-вот рухнет. По вечерам, окидывая взглядом содеянное за день, я получал удовольствие от результата. Давно мне не приходилось заниматься созидательной работой.
И еще дольше – гордиться результатом своего труда.
Я израсходовал весь раствор и, взяв ведро, спустился в кладовую наполнить снова. Послеполуденное солнце ослепительно сияло над головой, отбеливая немилосердной жарой голубизну неба. В такой день невозможно представить местный пейзаж зимой, когда все побуреет, истончится и скроется под покровом холода. Но я знал, что зима неизбежно наступит.
В оцинкованном чане раствора осталось совсем немного. Я выскреб его, сложил в кучку, но решил, что заслужил отдых перед тем, как начать замешивать новую порцию. Сел в тени и закурил. Снизу было видно, как много еще предстоит сделать. И мысль об этом почему-то успокаивала.
– Я плачу тебе не за то, что ты просиживаешь зад!
Из-за угла дома появился Арно. Я неторопливо затянулся.
– Вы мне пока вообще ничего не заплатили.
– А трехразовое питание и крыша над головой? Остальное получишь, когда заслужишь. – Он покосился на дом. Законченный участок показался мне еще меньше, чем минуту назад. – Да, немного наработал…
– Хочу все сделать как следует.
– Это стена, а не Венера Милосская.
У меня вертелось на языке посоветовать ему взять вместо меня кого-нибудь из города, но я сдержался. Мы не обсуждали с Арно мое столкновение с компанией Дидье, однако я не сомневался, что он слышал о нем от Матильды или Греттен. Матильда спросила, откуда у меня синяк на лице. Как и ожидалось, никаких комментариев к моему рассказу не последовало, зато фраза Жан-Клода, которую я передал ей, вызвала настоящее потрясение. Не удивило меня и то, что Греттен, узнав, что я подрался, пришла в восторг. И особенно обрадовалась, выяснив, с кем именно.
– Что говорил Дидье? Меня упоминал?
– Нет. – Я понимал, что ее восторги уменьшатся, если она узнает, как он о ней отзывался. – Кто он тебе? Давний бойфренд?
– Просто парень, с которым я иногда встречалась. – Греттен игриво повела плечом. – Давно его не видела. Наверное, ревнует, вот и полез на тебя.
Я в этом сильно сомневался, но начал подозревать, почему были открыты ворота, когда я впервые попал на ферму. Арно постоянно следил за Греттен, и ей было непросто бегать на свидания с местными ребятами.
– У меня сложилось впечатление, что это больше из-за вашего отца. Что он такого сделал?
– Папа ничего не сделал. Это все они, – отрезала Греттен, помрачнела и надулась.
С тех пор об инциденте не говорилось ни слова, и если бы не новый синяк на моем лице, можно было подумать, что ничего не случилось. Но я уже понял, что ферма обладает способностью поглощать события, смыкаясь над ними, как озеро, куда я швырял камни. Слабая рябь в месте падения – и все исчезает.
Арно еще мгновение разглядывал стену, затем кивнул в мою сторону.
– Это подождет. Пошли.
– Куда?
Но он уже удалялся. Я хотел остаться на месте, однако последовал за ним. Арно пересек двор к конюшне и скрылся за стоявшим в арочном проходе трактором. Когда я протиснулся к нему, он что-то поднимал у задней стены.
– Эта штука когда-нибудь ездила? – Я потер ободранный о корпус трактора локоть.
Голос Арно донесся из глубины конюшни:
– Стоит с тех пор, как кто-то насыпал ему сахар в бензобак.
– Кто?
– Они не оставили визитных карточек.
Я вспомнил о Дидье и подумал, не в этом ли причина, почему Арно расставляет в лесу капканы.
– Разве нельзя осушить бак?
Арно вышел вперед. Он что-то нес, но в конюшне было слишком темно, чтобы разглядеть, что это за предмет.
– Ты разбираешься в моторах?
– Не очень.
– Тогда не задавай дурацких вопросов.
Арно двинулся на меня, и я увидел, что он несет цепную пилу – тяжелую, всю в масле, с утыканной неровными зубьями цепью на длинной шине. Я отступил, но ему нужен был не я, а канистра с бензином. Он отвернул пробку бензобака и стал заправлять инструмент.
– Зачем она вам понадобилась? – спросил я, когда воздух наполнился сладковатым запахом бензина.
– Надо запастись дровами.
– Летом?
– Срубленное дерево долго сохнет.
Я посмотрел сквозь проход конюшни на дом.
– А что со стеной?
– Когда вернешься, будет на месте. – Арно добавил из другой канистры масла, закрутил пробку бензобака и взял пилу одной рукой. – Вези сюда тачку.
Тележка на колесах стояла рядом с верстаком. Я изрядно помучился, прежде чем вывел ее мимо трактора и поставил перед Арно. Тот грохнул в нее пилу. У меня возникло нехорошее предчувствие, что на этом дело не закончится.
– Кати за мной! – Не оборачиваясь, Арно вышел из конюшни.
Я положил трость в тележку и взялся за ручки. Но стоило мне ее приподнять, как тяжелая пила, нарушая баланс, поехала в сторону и тележка чуть не перевернулась. Я поспешно поставил ее на землю и передвинул пилу в середину кузова. И, неловко подпрыгивая, покатил тележку за Арно.
Он пересек двор и направился через виноградник к лесу. Мне удалось догнать его, лишь когда он остановился на просеке рядом со статуями, где среди тонких стволов деревьев, словно сломанные зубы, торчали огромные пни. Потирая поясницу, Арно приблизился к дереву и похлопал по стволу.
– Это.
Он выбрал молодую серебристую березу, которая стояла между мощными каштанами. Я удивленно смотрел на него, а он достал из кармана трубку и принялся набивать табаком.
– Вали, чего смотришь!
– Вы хотите, чтобы я спилил ее?
– А для чего я тебя сюда привел? Не любоваться же, как я работаю! Хочешь сказать, что не держал в руках цепной пилы?
– Да… то есть нет, не держал.
– Вот и учись. Только помни: она пилит кость так же легко, как дерево. И если не будешь соблюдать осторожность, расчленит не березу, а тебя. – Арно усмехнулся. – Нам ведь больше не нужны несчастные случаи?
– Мы не слишком близко от статуй?
– До сих пор на них ничего не падало и на сей раз не упадет, если ты сделаешь все правильно. – Он пнул ствол примерно в восемнадцати дюймах над землей. – Делай здесь надрез, а затем пили к нему с другой стороны. Вот и вся премудрость. Даже ты справишься.
Арно устроился на пне. Пила лежала в тележке, там же находилась моя трость. Но если я хотел воспользоваться в качестве отговорки больной ногой, надо было делать это до того, как прикатил сюда тележку. Арно раздраженно ткнул пальцем в сторону пилы.
– Чего ждешь? Она не кусается!
Очень не хотелось браться за нее, но отказаться не позволила гордость. Я нагнулся и достал пилу из тележки. Она оказалась очень тяжелой, как и выглядела со стороны – старой, страшной, в масляных потеках. Я держал ее с опаской, почти ожидая, что она вот-вот оживет. На ней не было никаких защитных приспособлений и устройств, но шнур стартера я разглядел. Чувствуя, что Арно наблюдает за мной, я сосредоточился и потянул. Пила безмолвствовала.
– А если попробовать включить ее? И для начала поставь-ка ее на землю. – Он явно наслаждался происходящим.
Я передвинул тумблер на боковой панели и опять потянул стартер. Последовало несколько вспышек, но двигатель не завелся.
– Вы уверены, что она исправна?
– Да.
Я крепко взялся за шнур и дернул изо всех сил. Пила, ожив, задрожала и натужно взревела. Грохот был оглушающим, и когда я подходил к березе, пила сотрясалась в моих руках. Дерево казалось очень хрупким, его листья на фоне серебристого ствола напоминали полупрозрачные зеленые монетки. Я поднес шину к тому месту, на которое указал Арно, но не мог заставить себя погрузить цепь в древесину.
– Пили! – крикнул Арно, перекрывая шум.
Я встал поудобнее, чтобы не перегружать больную ногу, сделал глубокий вдох и коснулся цепью ствола. Гуд