| The truth is, that living or dead, if but decently treated, whales as a species are by no means creatures of ill odor; nor can whalemen be recognised, as the people of the middle ages affected to detect a Jew in the company, by the nose. | Истина состоит в том, что кит, живой ли, мертвый ли, ни в коем случае не может считаться дурно пахнущим созданием; и китолова в обществе не узнаешь по запаху. |
| Nor indeed can the whale possibly be otherwise than fragrant, when, as a general thing, he enjoys such high health; taking abundance of exercise; always out of doors; though, it is true, seldom in the open air. | Да и вообще-то откуда взяться у кита иному запаху, кроме самого приятного, если здоровье у него всегда превосходное? Ведь он не сидит в четырех стенах, а большую часть времени проводит в движении, хотя, конечно, и не совсем на воздухе. |
| I say, that the motion of a Sperm Whale's flukes above water dispenses a perfume, as when a musk-scented lady rustles her dress in a warm parlor. | Говорю вам, взмах кашалотового хвоста над волнами распространяет вокруг аромат, подобный тому, что оставляет за собой надушенная мускусом дама, прошелестевшая юбками по уютной гостиной. |
| What then shall I liken the Sperm Whale to for fragrance, considering his magnitude? | Чему же уподоблю я благоуханного кашалота, при его гигантских размерах? |
| Must it not be to that famous elephant, with jewelled tusks, and redolent with myrrh, which was led out of an Indian town to do honour to Alexander the Great? | Быть может, тому легендарному слону с бивнями, унизанными драгоценными камнями, и боками, умащенными миррой, который был выведен через врата индийского города навстречу Александру Великому, дабы воздать ему высшие почести? |
| CHAPTER 93. The Castaway. | Глава XCIII. БРОШЕННЫЙ |
| It was but some few days after encountering the Frenchman, that a most significant event befell the most insignificant of the Pequod's crew; an event most lamentable; and which ended in providing the sometimes madly merry and predestinated craft with a living and ever accompanying prophecy of whatever shattered sequel might prove her own. | Прошло всего лишь несколько дней после встречи с французом, когда одно весьма значительное событие приключилось с самым незначительным членом команды "Пекода"; событие в высшей степени плачевное; и привело оно к тому, что у нашего бесшабашного и обреченного корабля появилось свое живое неотступное знамение, заведомо сулящее все самые убийственные беды, какие бы ни были ему уготованы. |
| Now, in the whale ship, it is not every one that goes in the boats. | На китобойце не все члены экипажа ходят на вельботах. |
| Some few hands are reserved called ship-keepers, whose province it is to work the vessel while the boats are pursuing the whale. | Несколько матросов всегда остаются на борту, и в обязанности им вменяется управлять судном, пока вельботы преследуют китов. |
| As a general thing, these ship-keepers are as hardy fellows as the men comprising the boats' crews. | Обычно эти матросы - такие же крепкие ребята, как и те, что составляют команды вельботов. |
| But if there happen to be an unduly slender, clumsy, or timorous wight in the ship, that wight is certain to be made a ship-keeper. | Однако, если среди матросов случится один слишком тщедушный, или неуклюжий, или боязливый, то уж такого-то во всяком случае в вельботы не берут. |
| It was so in the Pequod with the little negro Pippin by nick-name, Pip by abbreviation. | Так было и на "Пекоде" с негритенком по прозвищу Пиппин, сокращенно Пип. |
| Poor Pip! ye have heard of him before; ye must remember his tambourine on that dramatic midnight, so gloomy-jolly. | Бедняга Пип! вы уже слышали о нем, читатель, и помните, конечно, его тамбурин в ту страшную ночь со всем ее мрачным ликованием. |
| In outer aspect, Pip and Dough-Boy made a match, like a black pony and a white one, of equal developments, though of dissimilar colour, driven in one eccentric span. | С виду Пип и Пончик были под стать друг другу, точно черный пони и белый пони, сведенные забавы ради в одну упряжку. |
| But while hapless Dough-Boy was by nature dull and torpid in his intellects, Pip, though over tender-hearted, was at bottom very bright, with that pleasant, genial, jolly brightness peculiar to his tribe; a tribe, which ever enjoy all holidays and festivities with finer, freer relish than any other race. | Но если незадачливый Пончик был от природы вял и немного туповат, Пип, хотя и слишком чувствительный, был в сущности мальчиком живым и веселым, отличаясь той жизнерадостной, сердечной и добродушной веселостью, какая свойственна его племени -племени, отмечающему всякий праздник, всякое торжество куда радостнее и самозабвеннее, чем любая другая раса. |
| For blacks, the year's calendar should show naught but three hundred and sixty-five Fourth of Julys and New Year's Days. | Для негров весь календарь должен был бы состоять из трехсот шестидесяти пяти Новых Годов и Дней Независимости. |
| Nor smile so, while I write that this little black was brilliant, for even blackness has its brilliancy; behold yon lustrous ebony, panelled in king's cabinets. | И не улыбайтесь, пожалуйста, когда я пишу, что в этом чернокожем мальчике был какой-то блеск, ибо и чернота может быть блестящей; взгляните, к примеру, на сверкающие в покоях у короля панели из черного дерева. |
| But Pip loved life, and all life's peaceable securities; so that the panic-striking business in which he had somehow unaccountably become entrapped, had most sadly blurred his brightness; though, as ere long will be seen, what was thus temporarily subdued in him, in the end was destined to be luridly illumined by strange wild fires, that fictitiously showed him off to ten times the natural lustre with which in his native Tolland County in Connecticut, he had once enlivened many a fiddler's frolic on the green; and at melodious even-tide, with his gay ha-ha! had turned the round horizon into one star-belled tambourine. | Но Пип любил жизнь и все мирные радости жизни; и то жуткое дело, в которое он каким-то необъяснимым путем оказался втянут, самым печальным образом затмило в нем этот блеск; хотя, как мы увидим вскоре, подавленному в нем огню суждено еще было под конец вспыхнуть таинственным буйным пламенем, в зловещем свете которого он выступит в десять раз ярче, чем в те дни, когда он, сияя белозубой улыбкой у себя в родном Коннектикуте, вносил огонь оживления в деревенские пляски на зеленом лугу, своими певучими ритмичными возгласами и веселым смехом превращая круглый горизонт в увешанный бубенцами звезд крутящийся тамбурин. |
| So, though in the clear air of day, suspended against a blue-veined neck, the pure-watered diamond drop will healthful glow; yet, when the cunning jeweller would show you the diamond in its most impressive lustre, he lays it against a gloomy ground, and then lights it up, not by the sun, but by some unnatural gases. | Так при свете ясного дня капля алмаза чистой воды на белой шее с голубыми жилками сверкает огнем здоровья; но если умелый ювелир вздумает показать вам этот алмаз во всем его удивительном блеске, он положит его на черное, а затем осветит, но не солнцем, а какими-то колдовскими газами. |
| Then come out those fiery effulgences, infernally superb; then the evil-blazing diamond, once the divinest symbol of the crystal skies, looks like some crown-jewel stolen from the King of Hell. | И тогда в нем зажигается порочно прекрасное ослепительное свечение; тогда нечестиво сверкающий алмаз, некогда божественный символ хрустальных небес, кажется похищенным из короны Царя Преисподней. |
| But let us to the story. | Однако вернемся к нашему рассказу. |
| It came to pass, that in the ambergris affair Stubb's after-oarsman chanced so to sprain his hand, as for a time to become quite maimed; and, temporarily, Pip was put into his place. | Случилось так, что во время приключения с серой амброй загребной из лодки Стабба так растянул себе сухожилие в запястье, что не в состоянии был поднять весло, и временно его должен был заменять Пип. |
| The first time Stubb lowered with him, Pip evinced much nervousness; but happily, for that time, escaped close contact with the whale; and therefore came off not altogether discreditably; though Stubb observing him, took care, afterwards, to exhort him to cherish his courageousness to the utmost, for he might often find it needful. | В первый же раз, когда Стабб спустил с ним свой вельбот, Пип проявил сильное беспокойство; но, по счастью, близко подойти в тот день к киту им не удалось; и Пип в общем-то вышел из этого испытания, не запятнав свою честь; хотя Стабб, приглядевшись, потом всячески увещевал его, призывая растить и лелеять собст |