| The blows of the basement hammer every day grew more and more between; and each blow every day grew fainter than the last; the wife sat frozen at the window, with tearless eyes, glitteringly gazing into the weeping faces of her children; the bellows fell; the forge choked up with cinders; the house was sold; the mother dived down into the long church-yard grass; her children twice followed her thither; and the houseless, familyless old man staggered off a vagabond in crape; his every woe unreverenced; his grey head a scorn to flaxen curls! | Все реже и реже раздавались удары молота в подвале; и всякий день каждый новый удар был слабее, чем предыдущий; жена, застыв, сидела у окна и глядела сухими, блестящими глазами на заплаканные личики своих детей; мехи опали; горн задохнулся золой; дом продали; мать погрузилась в высокую траву деревенского погоста, и дети, проводив ее, вскоре последовали за нею; и бездомный, одинокий старик, спотыкаясь, вышел на дорогу бродягой в трауре; и не было почтения его горю, и самые седины его были посмешищем для льняных кудрей. |
| Death seems the only desirable sequel for a career like this; but Death is only a launching into the region of the strange Untried; it is but the first salutation to the possibilities of the immense Remote, the Wild, the Watery, the Unshored; therefore, to the death-longing eyes of such men, who still have left in them some interior compunctions against suicide, does the all-contributed and all-receptive ocean alluringly spread forth his whole plain of unimaginable, taking terrors, and wonderful, new-life adventures; and from the hearts of infinite Pacifics, the thousand mermaids sing to them-"Come hither, broken-hearted; here is another life without the guilt of intermediate death; here are wonders supernatural, without dying for them. | Кажется, у такой жизни один только желанный исход - Смерть; но ведь Смерть - это лишь вступление в область Неведомого и Испытанного; это лишь первое приветствие бескрайним возможностям Отдаленного, Пустынного, Водного, Безбрежного; вот почему перед взором ищущего смерти человека, если он еще сохранил в душе какое-то предубеждение против самоубийства, океан, все принимающий, все поглотивший, заманчиво расстилает огромную равнину невообразимых захватывающих ужасов и чудесных, неиспытанных приключений; будто из бездонных глубин тихих океанов, поют ему тысячи сирен: "Ступай сюда, страдалец, здесь новая жизнь, не отделенная от старой виною смерти; здесь небывалые чудеса, и чтобы их увидеть, тебе не надо умирать. |
| Come hither! bury thyself in a life which, to your now equally abhorred and abhorring, landed world, is more oblivious than death. | Сюда, сюда! Погреби себя в этой жизни, ведь она для твоего теперешнего сухопутного мира, ненавистного и ненавидящего, еще отдаленнее и темнее, чем забвение смерти. |
| Come hither! put up THY gravestone, too, within the churchyard, and come hither, till we marry thee!" | Ступай сюда! Поставь и себе могильный камень на погосте и ступай сюда, ты будешь нам мужем!" |
| Hearkening to these voices, East and West, by early sunrise, and by fall of eve, the blacksmith's soul responded, Aye, I come! | И наслушавшись этих голосов, несшихся с Востока и Запада ранехонько на заре и на исходе дня, душа кузнеца отозвалась: "Да, да, я иду!" |
| And so Perth went a-whaling. | Так ушел Перт в плавание на китобойце. |
| CHAPTER 113. The Forge. | Глава CXIII. КУЗНЕЧНЫЙ ГОРН |
| With matted beard, and swathed in a bristling shark-skin apron, about mid-day, Perth was standing between his forge and anvil, the latter placed upon an iron-wood log, with one hand holding a pike-head in the coals, and with the other at his forge's lungs, when Captain Ahab came along, carrying in his hand a small rusty-looking leathern bag. | Запеленатый по самую свою всклокоченную бороду в жесткий передник из акульей кожи, Перт стоял как-то в полдень между горном и наковальней, которая помещалась на подставке из железного дерева, и одной рукой держал на углях наконечник для пики, а другой управлялся с легкими своего горна, когда к нему подошел капитан Ахав с небольшим и ветхим кожаным мешком в руках. |
| While yet a little distance from the forge, moody Ahab paused; till at last, Perth, withdrawing his iron from the fire, began hammering it upon the anvil-the red mass sending off the sparks in thick hovering flights, some of which flew close to Ahab. | На некотором расстоянии от горна угрюмый Ахав остановился и стоял до тех пор, пока Перт не вытащил из огня железный наконечник и не стал, положив на наковальню, бить по нему молотом, так что раскаленная красная масса испустила в воздух густую трепетную стаю искр, которая пролетела возле самого Ахава. |
| "Are these thy Mother Carey's chickens, Perth? they are always flying in thy wake; birds of good omen, too, but not to all;-look here, they burn; but thou-thou liv'st among them without a scorch." | - Это твои буревестники, Перт? они всегда летают за тобою. Эти птицы приносят счастье, но не всем: видишь? они обжигают; но вот ты, ты живешь среди них и не получил ни одного ожога. |
| "Because I am scorched all over, Captain Ahab," answered Perth, resting for a moment on his hammer; "I am past scorching; not easily can'st thou scorch a scar." | - Потому что я уже весь обожжен, с головы до ног, капитан Ахав, - отозвался Перт, опершись на свой молот, - меня уже нельзя обжечь; во мне и так уже все спеклось. |
| "Well, well; no more. | - Ну, ну, довольно. |
| Thy shrunk voice sounds too calmly, sanely woeful to me. | Твой увядший горестный голос звучит слишком спокойно, слишком здраво для моего слуха. |
| In no Paradise myself, I am impatient of all misery in others that is not mad. | Я и сам не в раю, и я не могу переносить несчастья других, если они не оборачиваются безумием. |
| Thou should'st go mad, blacksmith; say, why dost thou not go mad? | Тебе следовало бы сойти с ума, кузнец; скажи, почему ты не сошел с ума? |
| How can'st thou endure without being mad? | Как можешь ты терпеть, не сойдя с ума? |
| Do the heavens yet hate thee, that thou can'st not go mad?-What wert thou making there?" | Неужто небеса и по сей день так ненавидят тебя, что ты не можешь сойти с ума? Что это ты делал? |
| "Welding an old pike-head, sir; there were seams and dents in it." | - Перековывал старый наконечник для пики, сэр; на нем были борозды и зазубрины. |
| "And can'st thou make it all smooth again, blacksmith, after such hard usage as it had?" | - А разве ты можешь снова сделать его гладким, кузнец, после того как он сослужил такую службу? |
| "I think so, sir." | - Думаю, что могу, сэр. |
| "And I suppose thou can'st smoothe almost any seams and dents; never mind how hard the metal, blacksmith?" | - И ты, наверное, можешь разгладить всякие борозды и зазубрины, кузнец, как бы тверд ни был металл? |
| "Aye, sir, I think I can; all seams and dents but one." | - Так, сэр, думаю, что могу. Все борозды и зазубрины, кроме одной. |
| "Look ye here, then," cried Ahab, passionately advancing, and leaning with both hands on Perth's shoulders; "look ye here-HERE-can ye smoothe out a seam like this, blacksmith," sweeping one hand across his ribbed brow; "if thou could'st, blacksmith, glad enough would I lay my head upon thy anvil, and feel thy heaviest hammer between my eyes. | - Взгляни же сюда! - страстно воскликнул Ахав, приблизившись к Перту и опершись обеими руками ему на плечи; - взгляни сюда, сюда, можешь ли ты разгладить такую борозду, кузнец? - И он провел ладонью по своему нахмуренному челу. - Если бы ты мог это сделать, кузнец, с какой бы радостью положил я свою голову на эту наковальню и почувствовал бы, как самый твой тяжелый молот опустится у меня между глазами! |
| Answer! | Отвечай! |
| Can'st thou smoothe this seam?" | Можешь ли ты разгладить эту борозду? |
| "Oh! that is the one, sir! Said I not all seams and dents but one?" | - Эту, сэр? Я ведь сказал, что могу разгладить все борозды, кроме одной. Это она и есть. |
| "Aye, blacksmith, it is the one; aye, man, it is unsmoothable; for though thou only see'st it here in my flesh, it has worked down into the bone of my skull-THAT is all wrinkles! | - Так, старик, это она и есть; верно, кузнец, ее не разгладишь; ибо хотя ты видишь ее здесь у меня на коже, она в действительности врезалась уже в кость моего черепа - он весь изрезан морщинами! |
| But, away with child's play; no more gaffs and pikes to-day. | Но оставим детские разговоры; довольно тебе на сегодня острог и пик. |
| Look ye here!" jingling the leathern bag, as if it were full of gold coins. | Гляди! - И он потряс своим кожаным мешком, будто он был набит золотыми монетами. |
| "I, too, want a harpoon made; one that a thousand yoke of fiends could not part, Perth; something that will stick in a whale like his own fin-bone. |