| For that strange spectacle observable in all sperm whales dying-the turning sunwards of the head, and so expiring-that strange spectacle, beheld of such a placid evening, somehow to Ahab conveyed a wondrousness unknown before. | Удивительное это зрелище, какое представляет собой всякий подыхающий кашалот, когда он медленно поворачивается головой к солнцу и испускает дух, - это удивительное зрелище показалось Ахаву в тот мирный вечер, как никогда прежде, многозначительным и чудесным. |
| "He turns and turns him to it,-how slowly, but how steadfastly, his homage-rendering and invoking brow, with his last dying motions. | - Он поворачивается - как медленно, но как упорно, - поклоняясь и взывая, последним предсмертным усилием обращает он к солнцу свое чело. |
| He too worships fire; most faithful, broad, baronial vassal of the sun!-Oh that these too-favouring eyes should see these too-favouring sights. | И он тоже поклоняется огню; преданнейший, славнейший барон - вассал солнца! О, пусть его приветливому взору откроется этот приветливый вид! |
| Look! here, far water-locked; beyond all hum of human weal or woe; in these most candid and impartial seas; where to traditions no rocks furnish tablets; where for long Chinese ages, the billows have still rolled on speechless and unspoken to, as stars that shine upon the Niger's unknown source; here, too, life dies sunwards full of faith; but see! no sooner dead, than death whirls round the corpse, and it heads some other way. | Здесь, в бескрайнем замкнутом кольце вод; здесь, куда нет доступа комариному писку человеческого счастья и горя; в этих бесстрастных, равнодушных водах, где нет ни одной скалы, чтобы служить таблицей для записи преданий, где вот уже долгие китайские веки катятся валы, безмолвные и глухие, точно звезды, что сияют над неведомыми истоками Нигера; и здесь тоже жизнь умирает, обратившись к солнцу со всей своей верой; но наступает смерть, и в тот же миг она разворачивает труп головой куда-нибудь в другую сторону. |
| "Oh, thou dark Hindoo half of nature, who of drowned bones hast builded thy separate throne somewhere in the heart of these unverdured seas; thou art an infidel, thou queen, and too truly speakest to me in the wide-slaughtering Typhoon, and the hushed burial of its after calm. | - О ты, темная индусская половина мира, что возвела себе из костей утопленников отдельный трон где-то здесь, в самом сердце пустынного океана; ты, безбожная царица, это ты чересчур правдиво говоришь со мной во всесокрушающей бойне тайфуна и в похоронном молчании наступающего вослед ему штиля. |
| Nor has this thy whale sunwards turned his dying head, and then gone round again, without a lesson to me. | И этот кит твой, обративший к солнцу свою умирающую голову, а затем снова отвернувшийся, он тоже послужил для меня уроком. |
| "Oh, trebly hooped and welded hip of power! | - О ты, тремя обручами скрепленная, прочно сбитая мышца мощи! |
| Oh, high aspiring, rainbowed jet!-that one strivest, this one jettest all in vain! | О высоко стремящийся радужный фонтан! она напрягается, он бьет ввысь - и все тщетно! |
| In vain, oh whale, dost thou seek intercedings with yon all-quickening sun, that only calls forth life, but gives it not again. | Тщетно ищешь ты, о кит, защиты у живительного солнца: оно только вызывает жизнь, но не дарует ее второй раз. |
| Yet dost thou, darker half, rock me with a prouder, if a darker faith. | И все-таки ты убаюкиваешь меня, о темная половина мира, еще более гордой, хоть, верно, и более темной, верой. |
| All thy unnamable imminglings float beneath me here; I am buoyed by breaths of once living things, exhaled as air, but water now. | Подо мной плавают безымянные останки поглощенных тобою жизней; меня поддерживает на поверхности дыхание тех, кто некогда был жив, дыхание, ставшее водой. |
| "Then hail, for ever hail, O sea, in whose eternal tossings the wild fowl finds his only rest. | - Привет же тебе, привет, о море, среди чьих вечно плещущих волн только и находит себе приют дикая птица. |
| Born of earth, yet suckled by the sea; though hill and valley mothered me, ye billows are my foster-brothers!" | Рожденный землей, я вскормлен морем; хоть горы и долы взлелеяли меня, вы, морские валы, мои молочные братья! |
| CHAPTER 117. The Whale Watch. | Глава CXVII. КИТОВАЯ ВАХТА |
| The four whales slain that evening had died wide apart; one, far to windward; one, less distant, to leeward; one ahead; one astern. | Четыре кита, которых загарпунили в тот вечер, были широко разбросаны по глади вод; одного забили далеко с наветренной стороны, другого поближе, с подветренной, один оказался за кормой и один впереди по курсу. |
| These last three were brought alongside ere nightfall; but the windward one could not be reached till morning; and the boat that had killed it lay by its side all night; and that boat was Ahab's. | Этих трех последних успели подобрать еще до наступления темноты: к четвертому же, которого унесло по ветру, до утра подойти было невозможно; он остался на плаву, и вельбот, добывший его, всю ночь качался подле; это был вельбот Ахава. |
| The waif-pole was thrust upright into the dead whale's spout-hole; and the lantern hanging from its top, cast a troubled flickering glare upon the black, glossy back, and far out upon the midnight waves, which gently chafed the whale's broad flank, like soft surf upon a beach. | Шест с флагом был вставлен торчком в дыхало мертвому киту; и фонарь, свисавший с шеста, бросал бегучие, тревожные отблески на черную, лоснящуюся спину и далеко по ночным волнам, которые ласково колыхались у огромной китовой туши, словно робкий прибой у песчаного берега. |
| Ahab and all his boat's crew seemed asleep but the Parsee; who crouching in the bow, sat watching the sharks, that spectrally played round the whale, and tapped the light cedar planks with their tails. | Ахав и вся команда его вельбота спали; бодрствовал один только парс; он сидел, поджав ноги, на носу и следил за призрачной игрой акул, которые извивались вокруг кита, постукивая хвостами по тонким кедровым бортам. |
| A sound like the moaning in squadrons over Asphaltites of unforgiven ghosts of Gomorrah, ran shuddering through the air. | А в воздухе трепетал какой-то легкий звук, словно стонали легионы непрощенных призраков Гоморры над Асфальтовым морем. |
| Started from his slumbers, Ahab, face to face, saw the Parsee; and hooped round by the gloom of the night they seemed the last men in a flooded world. | Ахав вздрогнул и очнулся от своей дремоты; лицом к лицу напротив него сидел парс. Схваченные обручем ночной тьмы, они казались последними людьми на залитой потопом планете. |
| "I have dreamed it again," said he. | - Опять мне снилось это, - промолвил он. |
| "Of the hearses? | - Катафалк? |
| Have I not said, old man, that neither hearse nor coffin can be thine?" | Разве не говорил я тебе, старик, что не будет у тебя ни катафалка, ни гроба? |
| "And who are hearsed that die on the sea?" | - Да и бывают ли катафалки у тех, кто умирает в море? |
| "But I said, old man, that ere thou couldst die on this voyage, two hearses must verily be seen by thee on the sea; the first not made by mortal hands; and the visible wood of the last one must be grown in America |