| The clothes that the night had wet, the next day's sunshine dried upon him; and so, day after day, and night after night; he went no more beneath the planks; whatever he wanted from the cabin that thing he sent for. | Ночь увлажняла его плащ и шляпу, дневное солнце высушивало их; и вот уже много дней и ночей не спускался он вниз, посылая к себе в каюту, всякий раз как ему что-нибудь оттуда понадобится. |
| He ate in the same open air; that is, his two only meals,-breakfast and dinner: supper he never touched; nor reaped his beard; which darkly grew all gnarled, as unearthed roots of trees blown over, which still grow idly on at naked base, though perished in the upper verdure. | Он ел под открытым небом, то есть завтракал и обедал, потому что к ужину он не притрагивался; не подстригал свою черную бороду, которая росла, вся спутавшись, напоминая корявые корни поваленных ветром деревьев, когда те еще продолжают пускать ростки у своего оголенного основания, хотя зеленые их вершины уже погибли. |
| But though his whole life was now become one watch on deck; and though the Parsee's mystic watch was without intermission as his own; yet these two never seemed to speak-one man to the other-unless at long intervals some passing unmomentous matter made it necessary. | Но несмотря на то, что вся его жизнь стала теперь одной непрерывной вахтой на палубе; и несмотря на то, что и парс стоял свою зловещую вахту с такой же неотступностью, как и он; все-таки они почти не разговаривали друг с другом, разве только изредка, когда какая-нибудь насущная мелочь делала это необходимым. |
| Though such a potent spell seemed secretly to join the twain; openly, and to the awe-struck crew, they seemed pole-like asunder. | Казалось, всесильные чары связывали этих двух людей; но с виду, в глазах охваченной страхом команды они были, точно два полюса, далеки друг от друга. |
| If by day they chanced to speak one word; by night, dumb men were both, so far as concerned the slightest verbal interchange. | Если днем они еще иной раз и обменивались словом, то по ночам оба были немы, не вступая даже в мимолетное словесное общение. |
| At times, for longest hours, without a single hail, they stood far parted in the starlight; Ahab in his scuttle, the Parsee by the mainmast; but still fixedly gazing upon each other; as if in the Parsee Ahab saw his forethrown shadow, in Ahab the Parsee his abandoned substance. | По нескольку часов простаивали они так в свете звезд, не окликнув один другого, - Ахав в дверях своей каюты, парс у грот-мачты; но при этом они не отрываясь смотрели друг на друга, словно Ахав видел в парсе свою отброшенную вперед тень, а парс в Ахаве - свое утраченное естество. |
| And yet, somehow, did Ahab-in his own proper self, as daily, hourly, and every instant, commandingly revealed to his subordinates,-Ahab seemed an independent lord; the Parsee but his slave. | Но несмотря ни на что, все-таки именно Ахав -каким он денно и нощно, ежечасно, ежесекундно являл себя перед своими подчиненными - был самовластным господином, а парс - его рабом. |
| Still again both seemed yoked together, and an unseen tyrant driving them; the lean shade siding the solid rib. | И в то же время оба они были точно запряжены в одном ярме, погоняемые невидимым тираном, -тощая тень бок о бок с крепкой мачтой. |
| For be this Parsee what he may, all rib and keel was solid Ahab. | Ибо что бы там ни напоминал собой парс, твердый Ахав был весь как высокая грот-мачта корабля. |
| At the first faintest glimmering of the dawn, his iron voice was heard from aft,-"Man the mast-heads! "-and all through the day, till after sunset and after twilight, the same voice every hour, at the striking of the helmsman's bell, was heard-"What d'ye see?-sharp! sharp!" | При первом же тусклом проблеске зари раздавался с юта его железный голос: "Дозорных на мачты!" - и весь день до самого вечера, до наступления темноты, каждый час вслед за боем склянок слышался все тот же голос: "Эй, что видно там, наверху? - Следите зорче!" |