| The firmaments of air and sea were hardly separable in that all-pervading azure; only, the pensive air was transparently pure and soft, with a woman's look, and the robust and man-like sea heaved with long, strong, lingering swells, as Samson's chest in his sleep. | Своды воздуха и воды соединялись почти неприметно для глаза во всепронизывающей лазури; задумчивая высь была как-то по-женски прозрачна, мягка и чиста, а могучий мужественный океан вздымался долгими, сильными, медлительными валами, точно грудь спящего Самсона. |
| Hither, and thither, on high, glided the snow-white wings of small, unspeckled birds; these were the gentle thoughts of the feminine air; but to and fro in the deeps, far down in the bottomless blue, rushed mighty leviathans, sword-fish, and sharks; and these were the strong, troubled, murderous thinkings of the masculine sea. | В вышине взад и вперед скользили на незапятнанных крылах легкие, белоснежные птицы; то были кроткие думы женственной лазури; между тем как в глубине, далеко в синей бездне, проносились туда и сюда свирепые левиафаны, меч-рыбы и акулы; и это были упорные, неспокойные, убийственные мужские мысли могучего океана. |
| But though thus contrasting within, the contrast was only in shades and shadows without; those two seemed one; it was only the sex, as it were, that distinguished them. | Но как ни велик был внутренний контраст между этими стихиями, снаружи он выступал лишь в оттенках и полутонах; вдвоем они составляли одно, как бы являя собой два начала: женское и мужское. |
| Aloft, like a royal czar and king, the sun seemed giving this gentle air to this bold and rolling sea; even as bride to groom. | А сверху, подобно царственному монарху и государю, солнце словно отдавало кроткую лазурь буйному, отважному океану, как отдают жениху молодую невесту. |
| And at the girdling line of the horizon, a soft and tremulous motion-most seen here at the Equator-denoted the fond, throbbing trust, the loving alarms, with which the poor bride gave her bosom away. | И там, где тянулся пояс горизонта, легкое колебание воздуха - какое нередко можно видеть на экваторе - выдавало полное любви и трепета доверие и нежную тревогу, с какой открывала супругу свои объятия робкая невеста. |
| Tied up and twisted; gnarled and knotted with wrinkles; haggardly firm and unyielding; his eyes glowing like coals, that still glow in the ashes of ruin; untottering Ahab stood forth in the clearness of the morn; lifting his splintered helmet of a brow to the fair girl's forehead of heaven. | Замкнутый и напряженный, весь изборожденный узловатыми морщинами, упрямый и неистовый, с глазами, горящими, словно угли, что светятся даже в золе развалин, стоял не ведающий сомнений Ахав в ясном свете утра, подняв расщепленный шлем своего лба к чистому девичьему челу небес. |
| Oh, immortal infancy, and innocency of the azure! | О бессмертное младенчество и невинность лазури! |
| Invisible winged creatures that frolic all round us! | Невидимые крылатые существа, что резвятся повсюду вокруг нас! |
| Sweet childhood of air and sky! how oblivious were ye of old Ahab's close-coiled woe! | Милое детство воздуха и неба! Вам и невдомек тугая скорбь старого Ахава! |
| But so have I seen little Miriam and Martha, laughing-eyed elves, heedlessly gambol around their old sire; sporting with the circle of singed locks which grew on the marge of that burnt-out crater of his brain. | Так случалось мне видеть маленьких Марию и Марфу, двух веселых эльфов со смеющимися глазами, когда они беззаботно скакали вокруг своего старого родителя, играя кольцами опаленных кудрей, что растут на краю выжженного кратера его мозга. |
| Slowly crossing the deck from the scuttle, Ahab leaned over the side and watched how his shadow in the water sank and sank to his gaze, the more and the more that he strove to pierce the profundity. | Ахав медленно пересек палубу и стоял, перегнувшись через борт, следя за тем, как его тень все глубже и глубже уходила в воду под его взглядом, который он все пристальнее вперял в бездонную глубину. |
| But the lovely aromas in that enchanted air did at last seem to dispel, for a moment, the cankerous thing in his soul. | Но сладостным ароматам воздуха удалось на какое-то мгновение развеять его губительные думы. |
| That glad, happy air, that winsome sky, did at last stroke and caress him; the step-mother world, so long cruel-forbidding-now threw affectionate arms round his stubborn neck, and did seem to joyously sob over him, as if over one, that however wilful and erring, she could yet find it in her heart to save and to bless. | Ласковый радостный воздух, приветливое небо нежили и лелеяли его; мачеха-жизнь, всегда такая жестокая, холодная, обхватила наконец своими любящими руками его упрямую шею и словно рыдала над ним от радости, что нашла в своем сердце силы спасти и благословить этого своего заблудшего, своенравного сына. |
| From beneath his slouched hat Ahab dropped a tear into the sea; nor did all the Pacific contain such wealth as that one wee drop. | Из-под опущенных полей шляпы Ахав уронил в море слезу, и не было во всем Тихом океане сокровища дороже, чем эта малая капля. |
| Starbuck saw the old man; saw him, how he heavily leaned over the side; and he seemed to hear in his own true heart the measureless sobbing that stole out of the centre of the serenity around. | Старбек видел старого капитана, видел, как тот тяжело оперся о борт, и он услышал своим верным сердцем безмерное рыдание, что вырвалось из самой глубины царившего вокруг безмолвия. |
| Careful not to touch him, or be noticed by him, he yet drew near to him, and stood there. | Осторожно, чтобы не толкнуть капитана и чтобы не быть им замеченным, он приблизился к нему и встал рядом. |
| Ahab turned. | Ахав обернулся. |
| "Starbuck!" | - Старбек! |
| "Sir." | - Сэр? |
| "Oh, Starbuck! it is a mild, mild wind, and a mild looking sky. | - О Старбек! какой ласковый, ласковый ветер, и как ласково глядит сверху небо. |
| On such a day-very much such a sweetness as this-I struck my first whale-a boy-harpooneer of eighteen! | В такой день - вот в такой же ясный день, как сегодня, - я загарпунил моего первого кита -восемнадцатилетним мальчишкой-гарпунером! |
| Forty-forty-forty years ago!-ago! | Сорок, сорок, сорок лет тому назад это было! |
| Forty years of continual whaling! forty years of privation, and peril, and storm-time! forty years on the pitiless sea! for forty years has Ahab forsaken the peaceful land, for forty years to make war on the horrors of the deep! | Сорок лет назад! Сорок лет беспрерывных плаваний! Сорок лет лишений, опасностей и штормов! Сорок лет в беспощадном море! Вот уже сорок лет, как Ахав покинул мирную землю, чтобы сорок лет вести битву с ужасами морской пучины. |
| Aye and yes, Starbuck, out of those forty years I have not spent three ashore. | Верно говорю тебе, Старбек, из этих сорока лет я едва ли три провел на берегу. |
| When I think of this life I have led; the desolation of solitude it has been; the masoned, walled-town of a Captain's exclusiveness, which admits but small entrance to any sympathy from the green country without-oh, weariness! heaviness! Guinea-coast slavery of solitary command!-when I think of all this; only half-suspected, not so keenly known to me before-and how for forty years I have fed upon dry salted fare-fit emblem of the dry nourishment of my soil!-when the poorest landsman has had fresh fruit to his daily hand, and broken the world's fresh bread to my mouldy crusts-away, whole oceans away, from that young girl-wife I wedded past fifty, and sailed for Cape Horn the next day, leaving but one dent in my marriage pillow-wife? wife?-rather a widow with her husband alive! |