| This is the reason why most dyspeptic religionists cherish such melancholy notions about their hereafters. | Недаром же те верующие, кто особенно страдает от несварения желудка, придерживаются самых унылых убеждений относительно того, что ожидает их за могилой. |
| In one word, Queequeg, said I, rather digressively; hell is an idea first born on an undigested apple-dumpling; and since then perpetuated through the hereditary dyspepsias nurtured by Ramadans. | Одним словом, Квикег, говорил я, несколько уклонившись от избранной темы, идея ада впервые зародилась у человека, когда он объелся яблоками, а затем была увековечена наследственным расстройством пищеварения, поддерживаемым Рамаданами. |
| I then asked Queequeg whether he himself was ever troubled with dyspepsia; expressing the idea very plainly, so that he could take it in. | Тут я спросил Квикега, страдал ли он когда-либо расстройством пищеварения, стараясь объяснить свою мысль по возможности нагляднее, чтоб он мог понять, что я имею в виду. |
| He said no; only upon one memorable occasion. | Он ответил, что нет, разве только один раз и по весьма знаменательному поводу. |
| It was after a great feast given by his father the king, on the gaining of a great battle wherein fifty of the enemy had been killed by about two o'clock in the afternoon, and all cooked and eaten that very evening. | Это произошло с ним после великого пиршества, которое устроил его отец по случаю великой победы, когда в сражении было убито к двум часам пополудни пятьдесят вражеских воинов, и в ту же ночь они все были сварены и съедены. |
| "No more, Queequeg," said I, shuddering; "that will do;" for I knew the inferences without his further hinting them. | - Довольно, довольно, Квикег, - прервал я его, содрогаясь. - Замолчи. Ибо я и без него представлял себе, чем это должно было кончиться. |
| I had seen a sailor who had visited that very island, and he told me that it was the custom, when a great battle had been gained there, to barbecue all the slain in the yard or garden of the victor; and then, one by one, they were placed in great wooden trenchers, and garnished round like a pilau, with breadfruit and cocoanuts; and with some parsley in their mouths, were sent round with the victor's compliments to all his friends, just as though these presents were so many Christmas turkeys. | Я знал когда-то одного матроса, который побывал на этом самом острове, и он рассказывал мне, что у них там существует такой обычай: выиграв большую битву, победитель целиком изжаривает у себя во дворе или в саду каждого убитого, а потом одного за другим укладывает их на большие деревянные блюда, красиво обложив, словно пилав, плодами хлебного дерева и кокосовыми орехами и засунув им в рот по пучку петрушки, и посылает с наилучшими пожеланиями своим друзьям, как если бы то были просто рождественские индейки. |
| After all, I do not think that my remarks about religion made much impression upon Queequeg. | В целом, я не могу сказать, чтобы мои замечания насчет религии произвели на Квикега большое впечатление. |
| Because, in the first place, he somehow seemed dull of hearing on that important subject, unless considered from his own point of view; and, in the second place, he did not more than one third understand me, couch my ideas simply as I would; and, finally, he no doubt thought he knew a good deal more about the true religion than I did. | Во-первых, он как-то не проявил интереса к рассуждениям на столь важные темы, ведущимся с точки зрения, отличной от его собственной; а во-вторых, он и понимал-то меня не более чем на одну треть, как ни примитивно формулировал я свои мысли, и в довершение всего, он, безусловно, считал, что разбирается в истинной религии гораздо лучше, чем я. |
| He looked at me with a sort of condescending concern and compassion, as though he thought it a great pity that such a sensible young man should be so hopelessly lost to evangelical pagan piety. | Он глядел на меня с каким-то снисходительным участием и сочувствием, будто очень сожалел, что такой рассудительный молодой человек столь безнадежно потерян для святого языческого благочестия. |
| At last we rose and dressed; and Queequeg, taking a prodigiously hearty breakfast of chowders of all sorts, so that the landlady should not make much profit by reason of his Ramadan, we sallied out to board the Pequod, sauntering along, and picking our teeth with halibut bones. | Наконец мы поднялись с кровати и оделись. Квикег с аппетитом поглотил чудовищный завтрак, состоящий из всевозможных сортов отварной рыбы - так что большой выгоды от его Рамадана хозяйка все равно не получила, - и мы отправились на "Пекод", неторопливо вышагивая по дороге и ковыряя в зубах костями палтуса. |
| CHAPTER 18. His Mark. | Глава XVIII. ВМЕСТО ПОДПИСИ |
| As we were walking down the end of the wharf towards the ship, Queequeg carrying his harpoon, Captain Peleg in his gruff voice loudly hailed us from his wigwam, saying he had not suspected my friend was a cannibal, and furthermore announcing that he let no cannibals on board that craft, unless they previously produced their papers. | Мы только еще шли по пристани к борту судна, я и Квикег со своим гарпуном, когда нас окликнул из вигвама хриплый голос капитана Фалека, который громко выразил удивление по поводу того, что мой товарищ оказался каннибалом, и тут же провозгласил, что не допускает на это судно каннибалов, пока они не предъявят свои бумаги. |
| "What do you mean by that, Captain Peleg?" said I, now jumping on the bulwarks, and leaving my comrade standing on the wharf. | - Не предъявят чего, капитан Фалек? -переспросил я, прыгнув через фальшборт и оставив своего друга внизу на пристани. |
| "I mean," he replied, "he must show his papers." | - Бумаги, - ответил он. - Пусть покажет бумаги. |
| "Yes," said Captain Bildad in his hollow voice, sticking his head from behind Peleg's, out of the wigwam. | - Да, да, - глухим голосом подтвердил капитан Вилдад, высунув вслед за Фалеком голову из вигвама. |
| "He must show that he's converted. | - Пусть докажет, что он обращенный. |
| Son of darkness," he added, turning to Queequeg, "art thou at present in communion with any Christian church?" | Сын тьмы! - повернулся он в сторону Квикега, -состоишь ли ты в настоящее время в лоне какой-либо христианской церкви? |
| "Why," said I, "he's a member of the first Congregational Church." | - А как же, - ответил я, - он принадлежит к первой конгрегационалистской церкви. |
| Here be it said, that many tattooed savages sailing in Nantucket ships at last come to be converted into the churches. | Тут следует заметить, что многие татуированные дикари, плавающие на нантакетских судах, кончают тем, что обращаются и попадают в лоно какой-либо из церквей. |
| "First Congregational Church," cried Bildad, "what! that worships in Deacon Deuteronomy Coleman's meeting-house?" and so saying, taking out his spectacles, he rubbed them with his great yellow bandana handkerchief, and putting them on very carefully, came out of the wigwam, and leaning stiffly over the bulwarks, took a good long look at Queequeg. | - Как! Первая конгрегационалистская церковь? -воскликнул Вилдад. - Это те, которые собираются в доме у диакона Девтерономии Колмена? - И он вытащил из кармана очки, протер их большим желтым носовым платком, с особой осторожностью водрузил на нос, вышел из вигвама и, с трудом перегнувшись через фальшборт, долго и пристально разглядывал Квикега. |
| "How long hath he been a member? |