| They may celebrate as they will the heroes of Exploring Expeditions, your Cooks, your Krusensterns; but I say that scores of anonymous Captains have sailed out of Nantucket, that were as great, and greater than your Cook and your Krusenstern. | Пусть славят люди героев разведывательных экспедиций, всех этих Куков и Крузенштернов, -я утверждаю, что из Нантакета уходили в море десятки безымянных капитанов, таких же или еще более великих, чем все эти Куки и Крузенштерны. |
| For in their succourless empty-handedness, they, in the heathenish sharked waters, and by the beaches of unrecorded, javelin islands, battled with virgin wonders and terrors that Cook with all his marines and muskets would not willingly have dared. | Ибо, плохо вооруженные, они один на один сражались в кишащих акулами языческих водах и у неведомых, грозящих дикарскими копьями берегов с первобытными тайнами и ужасами, на которые Кук, со всеми своими пушками и мушкетами, не отважился бы поднять руку. |
| All that is made such a flourish of in the old South Sea Voyages, those things were but the life-time commonplaces of our heroic Nantucketers. | Все то, что так любят расписывать старинные авторы, повествуя о плаваниях в Южных морях, для наших героев из Нантакета - лишь самые привычные, обыденные явления. |
| Often, adventures which Vancouver dedicates three chapters to, these men accounted unworthy of being set down in the ship's common log. | И часто приключения, которым Ванкувер уделяет три главы, для наших моряков кажутся недостойными простого упоминания в вахтенном журнале. |
| Ah, the world! | Ах, люди, люди! |
| Oh, the world! | Что за люди! |
| Until the whale fishery rounded Cape Horn, no commerce but colonial, scarcely any intercourse but colonial, was carried on between Europe and the long line of the opulent Spanish provinces on the Pacific coast. | До той поры, пока китобои не обогнули мыс Горн, длинная цепь процветающих испанских владений вела торговлю только со своей метрополией, и никаких иных связей между ними и остальным миром не существовало. |
| It was the whaleman who first broke through the jealous policy of the Spanish crown, touching those colonies; and, if space permitted, it might be distinctly shown how from those whalemen at last eventuated the liberation of Peru, Chili, and Bolivia from the yoke of Old Spain, and the establishment of the eternal democracy in those parts. | Это китобои сумели первыми прорваться сквозь барьер, воздвигнутый ревнивой, бдительной политикой испанской короны; и если бы здесь хватило места, я бы мог сейчас наглядно показать, как благодаря китобоям произошло в конце концов освобождение Перу, Чили и Боливии из-под ига старой Испании и установление нерушимой демократии в этих отдаленных краях. |
| That great America on the other side of the sphere, Australia, was given to the enlightened world by the whaleman. | И Австралия, эта великая Америка противоположного полушария, была дарована просвещенному миру китобоями. |
| After its first blunder-born discovery by a Dutchman, all other ships long shunned those shores as pestiferously barbarous; but the whale-ship touched there. | После того, как ее открыл когда-то по ошибке один голландец, все суда еще долгое время сторонились ее заразительно варварских берегов, и только китобоец пристал туда. |
| The whale-ship is the true mother of that now mighty colony. | Именно китобоец является истинным родителем этой огромной колонии. |
| Moreover, in the infancy of the first Australian settlement, the emigrants were several times saved from starvation by the benevolent biscuit of the whale-ship luckily dropping an anchor in their waters. | И мало того, в младенческие годы первого австралийского поселения сухари с радушного китобойца, по счастью бросившего якорь в их водах, не раз спасали эмигрантов от голодной смерти. |
| The uncounted isles of all Polynesia confess the same truth, and do commercial homage to the whale-ship, that cleared the way for the missionary and the merchant, and in many cases carried the primitive missionaries to their first destinations. | И все неисчислимые острова Полинезии признаются в том же и присягают в почтительной верности китобойцу, который проложил туда путь миссионерам и купцам и нередко даже сам привозил к новым берегам первых миссионеров. |
| If that double-bolted land, Japan, is ever to become hospitable, it is the whale-ship alone to whom the credit will be due; for already she is on the threshold. | Если притаившаяся за семью замками страна Япония научится гостеприимству, то произойдет это только по милости китобойцев, ибо они уже, кажется, толкнули ее на этот путь. |
| But if, in the face of all this, you still declare that whaling has no aesthetically noble associations connected with it, then am I ready to shiver fifty lances with you there, and unhorse you with a split helmet every time. | Но если, даже перед лицом всех этих фактов, вы все же станете утверждать, что с китовым промыслом не связаны никакие эстетические и благородные ассоциации, я готов пятьдесят раз подряд метать с вами копья и берусь каждым копьем выбивать вас из седла, проломив ваш боевой шлем. |
| The whale has no famous author, and whaling no famous chronicler, you will say. | Вы скажете, что ни один знаменитый автор не писал о китах и не оставил описаний китобойного промысла. |
| THE WHALE NO FAMOUS AUTHOR, AND WHALING NO FAMOUS CHRONICLER? | Ни один знаменитый автор не писал о ките и о промысле? |
| Who wrote the first account of our Leviathan? | А кто же составил первое описание нашего Левиафана? |
| Who but mighty Job! | Кто, как не сам могучий Иов? |
| And who composed the first narrative of a whaling-voyage? | А кто создал первый отчет о промысловом плавании? |
| Who, but no less a prince than Alfred the Great, who, with his own royal pen, took down the words from Other, the Norwegian whale-hunter of those times! | Не кто-нибудь, а сам Альфред Великий, который собственным своим королевским пером записал рассказ Охтхере, тогдашнего норвежского китобоя! |
| And who pronounced our glowing eulogy in Parliament? | А кто произнес нам горячую хвалу в парламенте? |
| Who, but Edmund Burke! | Не кто иной, как Эдмунд Бэрк! |
| True enough, but then whalemen themselves are poor devils; they have no good blood in their veins. | - Ну, может быть, это все и так, но вот сами китобои - жалкие люди; в их жилах течет не благородная кровь. |
| NO GOOD BLOOD IN THEIR VEINS? | Не благородная кровь у них в жилах? |
| They have something better than royal blood there. | В их жилах течет кровь получше королевской. |
| The grandmother of Benjamin Franklin was Mary Morrel; afterwards, by marriage, Mary Folger, one of the old settlers of Nantucket, and the ancestress to a long line of Folgers and harpooneers-all kith and kin to noble Benjamin-this day darting the barbed iron from one side of the world to the other. | Бабкой Бенджамина Франклина была Мэри Моррел, в замужестве Мэри Фолджер, жена одного из первых поселенцев Нантакета, положившего начало длинному роду Фолджеров и гарпунщиков - всех кровных родичей великого Бенджамина, - которые и по сей день мечут зазубренное железо с одного края земли на другой. |
| Good again; but then all confess that somehow whaling is not respectable. | - Допустим; но все признают, что китобойный промысел - занятие малопочтенное. |
| WHALING NOT RESPECTABLE? | Китобойный промысел малопочтенное занятие? |
| Whaling is imperial! | Это царственное занятие! |
| By old English statutory law, the whale is declared "a royal fish."* | Ведь древними английскими законоустановлениями кит объявляется "королевской рыбой". |
| Oh, that's only nominal! | - Ну, это только так говорится! |
| The whale himself has never figured in any grand imposing way. | А какая в ките может быть царственность, какая внушительность? |
| THE WHALE NEVER FIGURED IN ANY GRAND IMPOSING WAY? | Какая внушительность и царственность в ките? |
| In one of the mighty triumphs given to a Roman general upon his entering the world's capital, the bones of a whale, brought all the way from the Syrian coast, were the most conspicuous object in the cymballed procession.* | Во время царственного триумфа, который был устроен одному римскому полководцу при возвращении его в столицу мира, самым внушительным предметом во всей торжественной процессии были китовые кости, привезенные с отдаленных сирийских берегов(1). |
| *See subsequent chapters for something more on this head. Grant it, since you cite it; but, say what you will, there is no real dignity in whaling. | - Может быть, это и так, вам виднее, но что ни говорите, а подлинного величия в китобоях нет. |