| Bear me out in it, thou great democratic God! who didst not refuse to the swart convict, Bunyan, the pale, poetic pearl; Thou who didst clothe with doubly hammered leaves of finest gold, the stumped and paupered arm of old Cervantes; Thou who didst pick up Andrew Jackson from the pebbles; who didst hurl him upon a war-horse; who didst thunder him higher than a throne! | Заступись за меня, о великий Бог демократии, одаривший даже темноликого узника Бэньяна бледной жемчужиной поэзии; Ты, одевший чеканными листами чистейшего золота обрубленную, нищую руку старого Сервантеса; Ты, подобравший на мостовой Эндрью Джэксона и швырнувший его на спину боевого скакуна; Ты, во громе вознесший его превыше трона! |
| Thou who, in all Thy mighty, earthly marchings, ever cullest Thy selectest champions from the kingly commons; bear me out in it, O God! | Ты, во время земных своих переходов неустанно сбирающий с королевских лугов отборную жатву - лучших борцов за дело Твое; заступись за меня, о Бог! |
| CHAPTER 27. Knights and Squires. | Глава XXVII. РЫЦАРИ И ОРУЖЕНОСЦЫ |
| Stubb was the second mate. He was a native of Cape Cod; and hence, according to local usage, was called a Cape-Cod-man. | Вторым помощником плыл Стабб, уроженец Кейп-Кода. |
| A happy-go-lucky; neither craven nor valiant; taking perils as they came with an indifferent air; and while engaged in the most imminent crisis of the chase, toiling away, calm and collected as a journeyman joiner engaged for the year. | Это был не трус, не герой, а просто беспечный сорвиголова, всегда готовый встретить опасность с полным безразличием и даже на охоте, перед лицом неотвратимой угрозы, делающий свое дело спокойно и сосредоточенно, будто мастеровой-поденщик, на целый год заручившийся работой. |
| Good-humored, easy, and careless, he presided over his whale-boat as if the most deadly encounter were but a dinner, and his crew all invited guests. | Веселый, беззлобный, беззаботный, он командовал вельботом, словно любая смертельная схватка - это не более как званый обед, а вся его команда - всего лишь любезные гости. |
| He was as particular about the comfortable arrangement of his part of the boat, as an old stage-driver is about the snugness of his box. | Особое внимание уделял он тому, чтобы расположиться в лодке со всем возможным комфортом, точно старый кучер, стремящийся поуютнее устроиться у себя на облучке. |
| When close to the whale, in the very death-lock of the fight, he handled his unpitying lance coolly and off-handedly, as a whistling tinker his hammer. | А сблизившись с китом в самый разгар схватки, он с такой же бесстрастной непринужденностью действовал беспощадной острогой, как орудовал бы, посвистывая, мирный жестянщик безобидным своим молотком. |
| He would hum over his old rigadig tunes while flank and flank with the most exasperated monster. | Оказавшись бок о бок с обезумевшим от ярости чудовищем, он, бывало, продолжал напевать себе под нос излюбленную разухабистую песенку. |
| Long usage had, for this Stubb, converted the jaws of death into an easy chair. | В силу многолетней привычки Стабб даже в зубах у смерти чувствовал себя, как в кресле. |
| What he thought of death itself, there is no telling. | Что он думал о самой смерти, неизвестно. |
| Whether he ever thought of it at all, might be a question; but, if he ever did chance to cast his mind that way after a comfortable dinner, no doubt, like a good sailor, he took it to be a sort of call of the watch to tumble aloft, and bestir themselves there, about something which he would find out when he obeyed the order, and not sooner. | Да и вообще-то думал ли он о ней, кто знает? Но если случалось ему иной раз после сытного обеда пораскинуть мозгами в этом направлении, я не сомневаюсь, что, как бравый моряк, он представлял себе смерть особой командой вахтенного, вроде: "Марсовые к вантам, на фок и грот!", по которой он должен будет немедля вскарабкаться вверх и приняться там за дело, а за какое именно, он узнает, исполнив первое приказание, и никак не раньше. |
| What, perhaps, with other things, made Stubb such an easy-going, unfearing man, so cheerily trudging off with the burden of life in a world full of grave pedlars, all bowed to the ground with their packs; what helped to bring about that almost impious good-humor of his; that thing must have been hispipe. | Если было еще кое-что, со своей стороны способствовавшее выработке у Стабба его легкого характера и превращению его самого в такого бесстрашного, неунывающего человека, который тащит преспокойно бремя существования, легко шагая по нашему миру, где так и кишат мрачные коробейники, согбенные до земли под тяжестью своих товаров; если было еще кое-что, вызывавшее к жизни это его почти безбожное добродушие, то таким предметом могла быть только его трубка. |
| For, like his nose, his short, black little pipe was one of the regular features of his face. | Ибо не в меньшей мере, чем нос, коротенькая черная трубка была неотъемлемой чертой его лица. |
| You would almost as soon have expected him to turn out of his bunk without his nose as without his pipe. | Скорее уж можно было ожидать, что он встанет со своей койки без носа, чем без трубки. |
| He kept a whole row of pipes there ready loaded, stuck in a rack, within easy reach of his hand; and, whenever he turned in, he smoked them all out in succession, lighting one from the other to the end of the chapter; then loading them again to be in readiness anew. | У него над койкой была прибита особая планка, за которую он затыкал набитые трубки; стоило ему, ложась спать, только протянуть руку - и он мог выкурить их все подряд, раскуривая одну от другой до победного конца, а потом снова набить и оставить наготове. |
| For, when Stubb dressed, instead of first putting his legs into his trowsers, he put his pipe into his mouth. | Ибо, вставая по утрам, Стабб, вместо того чтобы сначала всунуть ноги в брюки, прежде всего совал себе трубку в рот. |
| I say this continual smoking must have been one cause, at least, of his peculiar disposition; for every one knows that this earthly air, whether ashore or afloat, is terribly infected with the nameless miseries of the numberless mortals who have died exhaling it; and as in time of the cholera, some people go about with a camphorated handkerchief to their mouths; so, likewise, against all mortal tribulations, Stubb's tobacco smoke might have operated as a sort of disinfecting agent. | Я думаю, что беспрерывное курение служило по крайней мере одной из причин его редкостного расположения духа; ведь всякому известно, как опасно заражен утренний воздух, что на берегу, что в море, несказанными муками бессчетного множества смертных, которые в предрассветный час испускают в него свой многострадальный дух; и подобно тому, как во время холерной эпидемии некоторые ходят, прижав ко рту пропитанный камфарой носовой платок, точно так же, быть может, и табачный дым служил для Стабба своего рода дезинфицирующим средством против всех человеческих треволнений. |
| The third mate was Flask, a native of Tisbury, in Martha's Vineyard. A short, stout, ruddy young fellow, very pugnacious concerning whales, who somehow seemed to think that the great leviathans had personally and hereditarily affronted him; and therefore it was a sort of point of honour with him, to destroy them whenever encountered. | Третьим помощником был Фласк, родом из Тисбери, что на острове Вайньярд, низкорослый, тучный молодой человек, настроенный крайне воинственно по отношению к китам, словно он считал могучих левиафанов своими личными и наследственными врагами и полагал для себя делом чести убивать их при каждой встрече. |
| So utterly lost was he to all sense of reverence for the many marvels of their majestic bulk and mystic ways; and so dead to anything like an apprehension of any possible danger from encountering them; that in his poor opinion, the wondrous whale was but a species of magnified mouse, or at least water-rat, requiring only a little circumvention and some small application of time and trouble in order to kill and boil. | Ему настолько чуждо было всякое чувство благоговения перед многими чудесами и таинственными повадками морского исполина, настолько недоступна всякая мысль об опасности, связанной с ними, что в его примитивном представлении чудесный кит был чем-то вроде гигантской мыши или, самое большее, морской крысы, и нужно было употребить только долю хитрости и потратить немного времени и сноровки, чтобы забить и выварить его. |
| This ignorant, unconscious fearlessness of his made him a little waggish in the matter of whales; he followed these fish for the fun of it; and a three years' voyage round Cape Horn was only a jolly joke that lasted that length of time. | Это невежественное бессознательное бесстрашие вызывало у него к киту отношение шутливо-легкомысленное; он охотился за китами просто веселья ради; и трехлетнее плавание в обход мыса Г орн было для него всего лишь растянувшейся на все это время забавной шуткой. |
| As a carpenter's nails are divided into wrought nails and cut nails; so mankind may be similarly divided. | Как плотник разделяет гвозди на кованые и резаные, так можно разделить и все человечество. |
| Little Flask was one of the wrought ones; made to clinch tight and last long. | И маленький Фласк был, конечно, гвоздем кованым, предназначенным для того, чтобы схватывать накрепко и надолго. |