| And that the Egyptians were a nation of mast-head standers, is an assertion based upon the general belief among archaeologists, that the first pyramids were founded for astronomical purposes: a theory singularly supported by the peculiar stair-like formation of all four sides of those edifices; whereby, with prodigious long upliftings of their legs, those old astronomers were wont to mount to the apex, and sing out for new stars; even as the look-outs of a modern ship sing out for a sail, or a whale just bearing in sight. | Провозглашая египтян нацией мачтовых дозорных, я основываюсь на весьма распространенном среди археологов мнении, что первые пирамиды были заложены для астрономических целей: такая теория находит убедительное подтверждение в своеобразной лестничной форме этих четырехгранных построек, по которым небывалыми гигантскими шагами, чудовищно высоко подымая ноги, древние астрономы имели обыкновение забираться на самую вершину и оттуда громкими криками возвещать появление новых звезд, подобно тому как на современном корабле дозорные криками возвещают появление на горизонте паруса, земли или кита. |
| In Saint Stylites, the famous Christian hermit of old times, who built him a lofty stone pillar in the desert and spent the whole latter portion of his life on its summit, hoisting his food from the ground with a tackle; in him we have a remarkable instance of a dauntless stander-of-mast-heads; who was not to be driven from his place by fogs or frosts, rain, hail, or sleet; but valiantly facing everything out to the last, literally died at his post. | В лице святого Столпника, того знаменитого христианского отшельника прежних времен, который построил себе в пустыне высокий каменный столп и провел на его вершине весь остаток своей жизни, подтягивая себе пищу на канате, в его лице мы имеем замечательный пример неустрашимого мачтового дозорного, кого ни туманы, ни морозы, ни дождь, ни град, ни метель не могли заставить спуститься и кто, мужественно выстояв до последнего, в буквальном смысле слова, умер на своем посту. |
| Of modern standers-of-mast-heads we have but a lifeless set; mere stone, iron, and bronze men; who, though well capable of facing out a stiff gale, are still entirely incompetent to the business of singing out upon discovering any strange sight. | В наши дни мачтовые дозорные - это бездушная когорта железных, каменных и бронзовых людей, которые выстоят не дрогнув в любой свирепый шторм, но совершенно не способны оповещать криком об увиденных чудесах. |
| There is Napoleon; who, upon the top of the column of Vendome, stands with arms folded, some one hundred and fifty feet in the air; careless, now, who rules the decks below; whether Louis Philippe, Louis Blanc, or Louis the Devil. | Вот, например, Наполеон, он стоит, скрестив руки, на вершине Вандомской колонны футах в ста пятидесяти над землей, и ему безразлично теперь, кто правит внизу на палубе, -Луи-Филипп, или Луи Блан, или Луи-сам-черт. |
| Great Washington, too, stands high aloft on his towering main-mast in Baltimore, and like one of Hercules' pillars, his column marks that point of human grandeur beyond which few mortals will go. | И великий Вашингтон тоже стоит себе в недосягаемой вышине на верхушке своей величественной грот-мачты в Балтиморе, и, подобно Г еркулесову столпу, его колонна отмечает предел человеческого величия, который мало кому из смертных дано превзойти. |
| Admiral Nelson, also, on a capstan of gun-metal, stands his mast-head in Trafalgar Square; and ever when most obscured by that London smoke, token is yet given that a hidden hero is there; for where there is smoke, must be fire. | Также и адмирал Нельсон на топе мачты из пушечного чугуна стоит дозором на Трафальгар-сквере; и даже когда лондонский дым совершенно скрывает его из виду, все же есть признаки, говорящие о том, что невидимый герой остается на своем посту, ибо нет дыма без огня. |
| But neither great Washington, nor Napoleon, nor Nelson, will answer a single hail from below, however madly invoked to befriend by their counsels the distracted decks upon which they gaze; however it may be surmised, that their spirits penetrate through the thick haze of the future, and descry what shoals and what rocks must be shunned. | Но ни великий Вашингтон, ни Наполеон, ни Нельсон никогда не ответят, если их окликнуть снизу, как бы отчаянно ни призывали их помочь советом те, кто мечется, обезумев, по палубе у них под ногами; а ведь духовные очи их, надо думать, проникают сквозь густую дымку будущего и различают мели и рифы, которые следует обойти стороной. |
| It may seem unwarrantable to couple in any respect the mast-head standers of the land with those of the sea; but that in truth it is not so, is plainly evinced by an item for which Obed Macy, the sole historian of Nantucket, stands accountable. | Попытка объединить в каком-либо отношении мачтовых дозорных на суше и в море может показаться безосновательной; но что в действительности это вовсе не так, ясно доказывает нам одно соображение, которым снабдил нас Овид Мэйси, единственный историограф острова Нантакет. |
| The worthy Obed tells us, that in the early times of the whale fishery, ere ships were regularly launched in pursuit of the game, the people of that island erected lofty spars along the sea-coast, to which the look-outs ascended by means of nailed cleats, something as fowls go upstairs in a hen-house. | Достойный Овид рассказывает, что в прежние времена, когда китобойный промысел только зарождался и корабли еще не пускались в регулярные рейсы в погоне за добычей, жители острова устанавливали в песке вдоль побережья высокие мачты, на которые взбирались дозорные, пользуясь для этой цели планками с гвоздями, вроде того, как куры в курятнике карабкаются кверху на свои насесты. |
| A few years ago this same plan was adopted by the Bay whalemen of New Zealand, who, upon descrying the game, gave notice to the ready-manned boats nigh the beach. | А несколько лет тому назад к такому же способу прибегли китоловы Новой Зеландии -дозорные, заметив кита, давали знак ожидавшим у берега вельботам. |
| But this custom has now become obsolete; turn we then to the one proper mast-head, that of a whale-ship at sea. | Но теперь этот прием устарел, и потому обратимся к единственному настоящему топу мачты, к топу мачты китобойца в море. |
| The three mast-heads are kept manned from sun-rise to sun-set; the seamen taking their regular turns (as at the helm), and relieving each other every two hours. | С восхода до заката стоят дозорные на верхушках всех трех мачт; матросы сменяют там друг друга (как и у штурвала) через каждые два часа. |
| In the serene weather of the tropics it is exceedingly pleasant the mast-head; nay, to a dreamy meditative man it is delightful. | В тропиках в тихую погоду стоять на мачте чрезвычайно приятно, а для мечтательного, задумчивого человека просто восхитительно. |
| There you stand, a hundred feet above the silent decks, striding along the deep, as if the masts were gigantic stilts, while beneath you and between your legs, as it were, swim the hugest monsters of the sea, even as ships once sailed between the boots of the famous Colossus at old Rhodes. | Стоишь себе, на сто футов возвышаясь над безмолвной палубой, словно шагая по бездонной пучине на гигантских ходулях мачт, а внизу между твоих ног проплывают огромные морские чудовища, точно корабли, некогда проходившие между сапогами славного колосса Родосского. |
| There you stand, lost in the infinite series of the sea, with nothing ruffled but the waves. | Так стоишь ты, затерянный в бесконечности океанов, и только волны нарушают великое спокойствие вокруг. |
| The tranced ship indolently rolls; the drowsy trade winds blow; everything resolves you into languor. | Тихо покачивается дремлющий корабль, дуют сонные пассаты, все располагает к покою. |
| For the most part, in this tropic whaling life, a sublime uneventfulness invests you; you hear no news; read no gazettes; extras with startling accounts of commonplaces never delude you into unnecessary excitements; you hear of no domestic afflictions; bankrupt securities; fall of stocks; are never troubled with the thought of what you shall have for dinner-for all your meals for three years and more are snugly stowed in casks, and your bill of fare is immutable. | Во время тропических китобойных плаваний вас обычно окружает полнейшая, величайшая безмятежность; вы не слышите никаких новостей; не читаете газет; экстренные выпуски не волнуют вас попусту сенсационными описаниями заурядных событий; вы не слышите ни о бедствиях в стране, ни о банкротствах, ни о падении акций; и никогда не терзает вас забота о том, чем вы сегодня будете обедать, - ибо на три года вперед ваше пропитание надежно упрятано по бочонкам, и на все это время ваше меню останется неизменным. |
| In one of those southern whalesmen, on a long three or four years' voyage, as often happens, the sum of the various hours you spend at the mast-head would amount to several entire months. | В трех- или четырехлетнем плавании на китобойце, какие нередко совершаются в водах Южных морей, общее количество часов, проведенных вами на верхушке мачты, подчас равняется нескольким месяцам. |
| And it is much to be deplored that the place to which you devote so considerable a portion of the whole term of your natural life, should be so sadly destitute of anything approaching to a cosy inhabitiveness, or adapted to breed a comfortable localness of feeling, such as pertains to a bed, a hammock, a hearse, a sentry box, a pulpit, a coach, or any other of those small and snug contrivances in which men temporarily isolate themselves. |