[696]. Совершенно неизвестными, однако, оставались обстоятельства, при которых произошла эта гипотетическая коронация. Вскоре эту проблему попробовал разрешить Иван Кукулевич-Сакцинский, обосновывая в своем труде «Томислав, первый хорватский король» (1879 г.) идею, согласно которой описываемая в «Летописи попа Дуклянина» (XII в.) коронация легендарного славянского правителя Светопелека была коронацией именно Томислава[697]. То, что король в «Летописи попа Дуклянина» именуется не Томиславом, а Светопелеком, объяснялось искажением, возникшим под воздействием «народного предания»: связывая имя летописного Светопелека со Святополком Моравским (871–894 гг.), Кукулевич высказывал мысль, что его имя могли «укоренить в народной памяти» бежавшие в Хорватию из Великой Моравии ученики св. Кирилла и Мефодия[698].
Высказанная Кукулевичем гипотеза была вскоре поддержана другими хорватскими историками и почти сразу проникла в оформлявшийся в ту эпоху национальный исторический нарратив. Так, описание коронации Томислава на Дуваньском поле было включено в двухтомную «Хорватскую историю» Тадии Смичикласа (1882 г.) — книгу, сыгравшую архиважную роль в формировании канонического образа средневековой хорватской истории и ее широкой популяризации[699]. Написанная живым и художественно выразительным языком, книга стала пользоваться большой популярностью у хорватских читателей, а представленный здесь образ короля Томислава, могучего и справедливого правителя, защитившего Хорватию от венгров, хорошо соответствовал патриотическому подъему хорватского общества в период политического давления на хорватскую автономию со стороны официального Будапешта. Торжественная коронация Томислава, описанная в эпическом стиле, заимствованном из летописного текста, не только хорошо вписывалась в общее представление о ведущей роли Томислава в ранней хорватской истории, но и была одной из тех ярких картин великого прошлого нации, в которых по определению нуждается любой национальный исторический нарратив.
В еще большей степени задачам популяризации образа Дуваньской коронации отвечала публикация в популярном загребском журнале «Prosvjeta» исторического очерка «Король Томислав и его эпоха» (1896 г.), написанного хорватским историком, специалистом по эпохе Томислава, Рудольфом Хорватом, также поддерживавшим гипотезу Кукулевича[700]. Современные хорватские исследователи отмечают большую роль этого очерка в утверждении хорватского национального мифа о Томиславе, ссылаясь, в частности, на то, что в период до 1926 г. включительно он перепечатывался в различных изданиях около 20 раз[701]. Наконец, стоит отметить и включение описания торжественной коронации Томислава на Дуваньском поле в вышедший в 1899 г. первый том многотомной «Истории хорватов» Вьекослава Клаича, ставшей наиболее грандиозным по своему масштабу опытом презентации классической версии хорватского национального исторического нарратива, выработанной в рамках позитивистской историографии[702].
Утверждению в сознании нации исторических картин, созданных историками — творцами национального исторического нарратива, как известно, немало способствует литературное творчество. В случае с образом короля Томислава и картиной его коронации на Дуваньском поле мы вправе говорить об исключительно важной роли, которую сыграл в их презентации и популяризации исторический роман Велимира Дежелича «Первый король» (1903 г.). Наряду с вышедшим годом ранее романом этого же автора «В буре и грозе» (1902 г.) «Первый король» составлял дилогию, в которой была представлена широкая панорама хорватской истории конца IX — первой четверти Х в. В романе Дежелича содержалось подробное описание коронации Томислава на Дуваньском поле, предварявшееся описанием величественной природы и ландшафта местности, где происходил обряд. Немаловажным элементом описания была артикуляция общенародного характера торжества: на Дуваньском соборе присутствовали представители не только знати и духовенства, но и простого народа, что служило яркой манифестацией единства нации[703]. Красочное и эстетически насыщенное описание Дуваньского поля и произошедшей на нем коронации, содержащееся в романе Дежелича, должно было производить сильное впечатление на читателя. Известно, что роман «Первый король» пользовался большой популярностью[704] и вполне может быть охарактеризован как бестселлер.
Утверждение в рамках национального нарратива и широкая популяризация гипотетической Дуваньской коронации 925 г. рано или поздно должны были привести к артикуляции роли Дувна в качестве символического центра и места памяти. Толчком к этому послужило стремление хорватских интеллектуалов и общественных деятелей торжественно отметить тысячелетие Хорватского королевства. Хотя тысячелетний юбилей коронации приходился на 1925 год, уже в 1906 г. патриотическая и культурно-просветительская организация «Общество братьев Хорватского дракона», заместителем председателя которой был В. Дежелич, выступило с инициативой тщательной подготовки будущего празднования, поддержанного затем церковью и видными представителями общественности[705]. К числу наиболее громких инициатив, связанных с предстоящим юбилеем, несомненно, следует отнести идею дуваньского архипресвитера Мийо Чуича возвести в Дувно в ознаменование 1000-летнего юбилея коронации Томислава памятный архитектурный комплекс, который бы состоял из базилики и так называемого Томиславова дома. Идея М. Чуича, впервые высказанная им в 1917 г., получила горячую поддержку в хорватском обществе, и вскоре в Дувно стараниями посвятившего себя этому делу священника, возглавившего соответствующий комитет, началась подготовка к строительству. Сбор средств на строительство архитектурного комплекса в какой-то степени стал общенациональным и общегосударственным делом: наряду с жителями Хорватии, значительный вклад в финансирование постройки внесли правитель Королевства сербов, хорватов и словенцев Александр Карагеоргиевич и представители зарубежной, прежде всего американской, хорватской диаспоры[706]. Проект величественной базилики с прилегающими монастырскими зданиями вскоре выполнил загребский архитектор Степан Подгорский, однако строительство началось не сразу, а только в сам год юбилея, и продолжалось вплоть до 1939 г. Базилика, воздвигнутая в стиле средневековых романских соборов с большим куполом и колокольней, была освящена в 1940 г. и посвящена почитаемому хорватскому святому Николе Тавеличу. Храм стал не только несомненной архитектурной доминантой Дувна, но и одним из наиболее ярких рукотворных национальных символов региона[707].
Медиевальные поиски западных славян второй половины XIX — начала XX века. Польша
Чешские, словацкие и польские земли в конце XIX — начале XX в. оставались в составе Австро-Венгерской, Российской и Германской империй. Среди западных славян происходил рост национального самосознания, что в основном было связано с развитием языка, культуры, манифестацией единых традиций и обычаев, формированием элементов гражданской культуры (общественные организации, участие в социально-политических процессах и т. д.). Народы больше обращались к своей недавней истории (тем более что в ней были славные примеры борьбы за свободу, такие как «Весна народов» 1848 г., Польское (Ноябрьское) восстание 1830–1831 гг. и т. д.). В несколько меньшей степени, но были востребованы и медиевальные образы, в которых воплощалась память о славных веках независимости и процветания средневековых королевств Чехии и Польши.
Областью, в которой оказался задействован медиевализм, стало формирование ментального, понятного каждому образа нации. «Мы — поляки», «Мы — чехи» — в каких символах и образах должен воплощаться, визуализироваться подобный девиз? Ответ на этот вопрос стремилась дать прежде всего национальная культура — архитектура, литература, искусство, монументальная политика, музейное дело, культура повседневности, стереотипы экзо- и эндоидентичности, праздники и коммеморации и т. д. Процессы шли непросто, мешали разобщенность народов, отсутствие своего государства, цензурная политика имперских властей, справедливо видевших в чрезмерном увлечении национальными идеями угрозу для своего могущества. Тем не менее именно во второй половине XIX — начале XX в. западные славяне преуспели в создании картины своего национального мира, целой системы образов и их визуализации. Ее формы были весьма обильны и разнообразны, мы не ставим перед собой задачу каталогизировать все случаи проявления медиевализма в национальных культурах указанного периода, но на ряде примеров попытаемся продемонстрировать основные тенденции развития этого феномена.
На польских землях долго, вплоть до середины XIX в., в архитектуре присутствует классицизм. В 1820-х гг. сюда проникает неоготика (особенно на польско-прусские земли), которую можно считать проявлением медиевализма, но ее развитие идет медленно, и с польским национальным движением это культурное направление связано слабо. Неоготика — явление общеевропейское, зародившееся прежде всего в Британии, Франции и Германии[708]. В Польше первой неоготической постройкой считается церковь в г. Велче, построенная в 1831–1832 гг. по проекту В. Ричела. В 1820–1827 гг. в имении Пацей в Довспруде в этом стиле был возведен большой дворец. В 1860–1864 гг. в неоготическом стиле была построена Новая ратуша во Вроцлаве. Неоготические постройки на польских землях испытывали сильное европейское влияние (например, Карл Шинкель реконструирова