л замок в Корнике в духе прусского романтизма). Это не было национальным стилем, аналогичным русскому стилю архитектуры Российской империи.
Между тем идеологи польской национальной культуры понимали, что такой стиль необходим. Нация должна узнаваться в ее постройках, а не растворяться в чужих архитектурных школах. В середине XIX в. такие образцы пытались искать в польской сельской архитектуре: «Душа народа присутствует в деревенских церквях и часовнях» (Л. Семенский), «…в деревнях следует искать истинно польско-славянское строительство» (Й. Крашевский). Однако уже тогда прозвучало мнение, что польский архитектурный стиль — это древний стиль, а древние постройки Королевства Польского — это готические постройки: «Мариацкий костел, наша душа и тело, есть воплощение всех польских церквей эпохи готики… в его башне сосредоточены все чувства, все желания нашей страны» (Ю. Кремер)[709].
В 1860–1870-х гг. именно на основе неоготики была предпринята попытка разработки собственно польского национального архитектурного стиля — так называемого висло-балтийского стиля[710]. Идея была выдвинута в трудах краковских историков Владислава Лущкевича и Юзефа Лепковского. Лущкевич предлагал провести тотальное изучение средневековых памятников от Поморья до земель Великого княжества Литовского и вывести оттуда некий усредненный стиль, который, по его мнению, будет основан на готике. В 1890-х гг. активным пропагандистом концепции стал Кароль Матушевский. Он утверждал, что именно признание висло-балтийского стиля как основы национального польского стиля сгладит противоречия между отдельными польскими землями и поможет им утвердиться в своей культурной общности. В данной манере было построено несколько десятков церквей, наиболее значимыми неоготическими проектами были: церковь Архангела Михаила и Св. Мученика Флориана в Варшаве (архитектор Ю. Дзеконский, 1886–1904), собор Покрова Пресвятой Девы Марии в Радоме (архитектор Ю. Дзеконский, 1894–1911), церковь Успения Пресвятой Девы Марии в Лодзи (архитектор К. Войцеховский, 1897), церковь Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии в Варшаве (архитектор О. Сосновский, 1911) и др.
Правда, консенсуса на бескрайних землях бывшей Речи Посполитой достичь не удалось. Юг региона, Галиция и Малопольша стиль не признали и предложили свой — малопольскую готику. Был продолжен поиск новых форм — компромисса между романтизмом и готикой, использования неоренессансного стиля и т. д. (ср. церковь Спасителя в Варшаве 1901–1903 гг. архитектора С. Шиллера). Также были реанимированы идеи обратиться вновь к сельской архитектуре. В 1890-х гг. возник стиль Закопане (автор концепции С. Виткевич), ориентировавшийся на деревянные особняки предгорьев Татр[711].
Поскольку национальный стиль не может быть столь многообразным, к конвенциональным решениям до начала Первой мировой войны прийти не удалось. Особенности этих поисков польской архитектурной мыслью не являются нашим предметом изучения, для нас важен сам факт обращения в ходе подобных поисков к медиевальным источникам, что показывает роль и место медиевализма в польском обществе в конце XIX — начале XX в. Разобщенность регионов и их сильная приверженность разным влияниям не позволила выработать единый канон, основанный на переосмыслении средневековых образцов. В отношении к прошлому была определенная эклектика. Например, на эти же годы в Польше приходится деятельность архитектора Ф. Арвеуфа (1850–1902), который выполнял заказы на постройку владельческих дворцов в стиле неоренессанса и необарокко, ориентируясь на французские средневековые замки Луары.
Важность архитектурных символов демонстрирует ситуация, которая сложилась в польском городе Хелм, некогда являвшемся столицей галицкого князя Даниила Романовича (Холм). Здесь в 1846–1847 гг. в русском стиле был построен православный собор Иоанна Богослова, в 1875 г. — церковь Св. Кирилла и Мефодия. Последняя была снесена в 1918 г., сразу же после обретения независимости и восстановления польской власти. В столице Царства Польского в 1867–1869 гг. в византийском стиле был возведен собор Марии Магдалины. В 1894–1912 гг. здесь же, в Варшаве, по проекту Л. Бенуа был построен грандиозный собор Св. Александра Невского, также снесенный в 1924–1926 гг. вместе с рядом других православных храмов Варшавы (осталось только две церкви). Поляки видели в них символы национального угнетения и разрушали как напоминание о чужом владычестве.
Внимание к средневековому прошлому на польских землях в XIX в. проявилось также в росте интереса к древним развалинам, прежде всего руинам замков. В ряде случаев владельцы начинают реконструировать их в средневековом стиле. В 1824–1825 г. в английском неоготическом стиле был перестроен замок в Люблине. В 1834 г. по проекту Ф. М. Ланци отремонтирован замок в Бендзине. В 1875–1885 гг. в ренессансном стиле реконструирован замок Голухов. В 1906–1908 гг. Виллинбальд фон Дирксен восстановил свой замок Гродзинец. О неоготической реконструкции замка Корник мы уже упоминали. С 1817 г. ведет отсчет длившаяся почти весь XIX в. перестройка Мальборка, бывшей резиденции Тевтонского ордена. Ее начали немецкие любители готики в романтическом стиле, внеся в облик замка несколько выдуманных в соответствии с их представлениями композиций, а после 1882 г. продолжили уже на научной основе под руководством хранителя замка К. Штайнбрехта[712].
О росте внимания поляков к замкам, связанным с национальными святынями, свидетельствует история Вавеля — королевского замка в Кракове, с могилами в Вавельском соборе королей династии Ягеллонов. После разделов Польши Вавель заняла австрийская армия, которая обращалась с древними постройками утилитарно. Они подверглись большому разорению. Во второй половине XIX в. поляки предпринимают усилия, чтобы вернуть Вавель[713], тем более что он превратился во второй после Познани сакральный центр захоронений польских правителей: в 1869 г. в его подземельях была найдена гробница Казимира Великого. После этого в склепе проводились различные работы, очищались надгробия, был обустроен саркофаг Михаила Корибута Вишневецкого (его жена была связана родственными узами с Габсбургами, и император Франц-Иосиф помог с финансированием работ). В 1902 г. некрополь собора был расширен: по проекту А. Мадейского было сделано мраморное надгробие королевы Ядвиги, а в 1906 г. — символическое надгробие Владислава Варненчика. В. Титмайер разместил в соборе свои картины и росписи с изображением польских святых и национальных героев.
В 1880 г. поляки обратились к императору Францу-Иосифу с просьбой о передаче крепостного холма с крепостью Вавель и получили положительный ответ, но австрийская армия потребовала компенсации за освобождаемые казармы и госпиталь. В 1886 г. был открыт сбор средств, в котором участвовали как польские компании и фирмы, так и частные лица. Была собрана огромная сумма — более 2,7 млн шведских крон, и в 1905 г. Вавель был выкуплен у имперских военных. Передача древнего королевского замка вызвала колоссальный энтузиазм. Появились планы радикальной перестройки холма. Так, в 1904–1907 гг. Станислав Выспянский и Владислав Экильский разработали проект под названием «Акрополь». Он предусматривал постройку на Вавеле зданий польского сейма и других польских учреждений в античном стиле. Проект не был реализован, что уберегло средневековые постройки от очередных испытаний[714].
Монументальная политика на польских землях была затруднена из-за надзора империй. Тем не менее в XIX в. здесь появляются некоторые памятники, испытавшие на себе влияние медиевализма. В 1826 г. в Люблине был возведен памятник Люблинской унии 1569 г., знаменующей союз Короны Польской и Великого княжества Литовского. Памятник был продолжением памятных знаков в честь заключения унии, восходящих еще к XVI в. После решений Венского конгресса 1815 г. полякам было важно зафиксировать историческую память не о «Польше в узком смысле» (Герцогство Варшавское или Царство Польское), а о былой Речи Посполитой, объединяющей множество земель от Балтийского до Черного морей. Мемориализация Люблинской унии являлась необходимым актом, чтобы напомнить о существовании союза обоих народов, золотом веке Польши.
Для национальной идеи было полезно освежить память о корнях, истоках своей истории. В Познани на острове Тумский находится базилика Св. Апостолов Петра и Павла, старейшая польская церковь. Первый храм здесь был сооружен еще в Х в., хотя дошедший до нас собор был построен в готическом стиле в XIV–XV вв., сильно поврежден в годы Второй мировой войны и восстановлен в 1948–1956 гг. Предания гласят, что храм стал усыпальницей первых польских королей из династии Пястов: Мешко I и Мешко II, Болеслава Храброго, Казимира Восстановителя и др. В 1836–1837 гг. там, где предположительно были королевские могилы, на месте часовни Девы Марии (1405 г.) на оси собора была построена Золотая часовня (проект графа Эдварда Рачиньского, архитектор Ф. М. Ланци). В постройку были внесены элементы византийского стиля (считалось, что этим демонстрируется древность культа и принадлежность часовни к пространству средневекового христианского мира). Внутреннее убранство часовни оформлялось до 1841 г. Там были помещены картины «Болеслав Храбрый и император Оттон III у могилы св. Войцеха», «Мечислав I сокрушает языческих идолов». В пространстве размещено несколько сакральных скульптур, шляхетские гербы, символы польских капитулов и т. д. Тем самым была фактически сконструирована усыпальница первых Пястов, основателей Королевства Польского. Безусловно, она находилась на месте, с которым традиция связывала их захоронение, но при этом сам мемориальный комплекс был создан по канонам и запросам середины XIX в.