На этом фоне медиевализм оказывался не очень востребован — в основном открывались музеи, посвященные подвигам народов во Второй мировой, сопротивлению оккупантам, жертвам нацизма. Коммунистическая доктрина также обращала внимание на недавнюю историю рубежа XIX и XX вв. При открытии археологических и общеисторических музеев уделялось внимание реликвиям, происхождению народов и государств и т. д. В 1957 г. открыта Венгерская национальная галерея, в 1963 г. — исторический музей в Белграде (Югославия).
Поляки, только что вновь обретшие свою государственность, обращали внимание на музеефикацию происхождения Польши: в 1956 г. в средневековой столице Гнезно был открыт филиал Познанского археологического музея, который в 1983 г. будет преобразован в Музей истоков Польского государства. В 1964 г. в Ленчице был реконструирован средневековый замок, а в нем создан музей. В 1969 г. на озере Ледница открыл двери Музей первых Пястов.
Нередко обращение к медиевализму было связано с круглыми датами, юбилеями. В Болгарии Национальный исторический музей был открыт по решению Совета министров Народной Республики Болгария в 1973 г., а частью его экспозиции стала открытая в 1984 г. выставка в здании Дворца юстиции в Софии, посвященная 1300-летию Первого Болгарского царства (681–1981).
Однако все эти примеры являются точечными и теряются среди массы военно-исторических и краеведческих музеев, открытых в послевоенное время. Примерно та же картина имела место в художественной литературе. Жанр исторического романа беллетризировался, раздробился, стал более развлекательным, относящиеся к нему произведения стали менее значимыми. Читателей больше волновали Вторая мировая война и борьба за свободу (на этот раз с уклоном в социальный аспект, актуальный для ХХ в.). Романы и повести о далеком прошлом были меньше востребованы и уже не вызвали душевного потрясения.
И хотя в литературе всех стран после войны можно найти примеры обращения к историческим средневековым сюжетам, нельзя сказать, что перед нами эпохальные произведения. В Польше наиболее известной стала трилогия Павла Ясеницы (1909–1970): «Польша Пястов» («Polska Piastów»), «Польша Ягеллонов» («Polska Jagiellonów»), «Речь Посполитая обоих народов» («Rzeczpospolita Obojga Narodów»). В Чехословакии можно выделить романы Йиржи Шотолы «Святой на мосту» (1978 г.) о Яне Непомуцком (XIV в.) и Владимира Неффа «Короли августа» (1953 г.), посвященный истории последних Пржемысловичей и Яна Люксембургского. Примечательно, что в рассказ об истории св. Яна Непомуцкого были вплетены антиклерикальные идеи, а история чешской знати показана как конфликт дворянства и буржуазии.
В социалистической Югославии получает переосмысление образ легендарного героя сербской средневековой истории — королевича Марко. Несколько неожиданно он получил свое сатирическое воплощение. В рассказе Радое Домановича «Королевич Марко во второй раз среди сербов» говорится о том, что сербы настолько часто за последние 500 лет поминают Косовскую битву и просят Марко об отмщении, что юнак не выдерживает и упрашивает Господа отправить его на землю, помочь своему народу. Вот только средневековый герой на могучем коне, вооруженный палицей, оказался совсем не к месту в современном мире, а мщения за Косово на деле никто совсем не ждет. Могучий и скорый на расправу Марко фактически случайно убивает несколько человек и попадает на следующие десять лет в тюрьму (изначально наказанием была назначена смертная казнь, но ее отменили ввиду особых заслуг Марко перед сербским народом). После этого на собрании сербских патриотов Марко получает урок риторики и узнает, что современные сербы уже только ради красного словца поминают Косово, призывают Марко и поют свои песни. Вконец разочарованный, Королевич в итоге оказывается в сумасшедшем доме, где и умирает. Вернувшись на небо, к Богу, который предупреждал Марко о несостоятельности его затеи, юнак заключает, что не те уже его потомки, и не нужен он им теперь вовсе[869].
Наиболее часто медиевальная тематика в послевоенные годы встречается в болгарском историческом романе, причем эти произведения получают определенную читательскую аудиторию и пользуются вниманием властей. В 1950 г. известный писатель Ст. Загорчинов получил национальную Димитровскую премию за написанный в 1932–1934 гг. роман «День последний», посвященный борьбе болгарского народа с османским завоеванием в XIV в. В послевоенные годы он написал еще два крупных произведения, где действие разворачивается в средневековой Болгарии: «Праздник в Бояне» (1950 г.) и «Ивайло» (1962 г.). Первый посвящен драматической судьбе творческой личности в XIII в., второй — классовой борьбе, болгарскому восстанию 1277–1280 гг.
В 1961 г. Антон Дончев был удостоен премии Союза писателей Народной Республики Болгария за роман «Сказание о времени Самуила». Тематика увлекла автора, и он создал целый цикл художественных произведений о средневековых болгарских правителях: «Калоян» (1963 г.), «Сказание о хане Аспарухе, князе Славе и жреце Тересе» (1968 г.). В 1978 г. Слав Караславов опубликовал роман «Солунские братья», посвященный Кириллу и Мефодию. О популярности болгарской исторической литературы на средневековую тематику говорит то, что некоторые произведения были экранизированы.
Кинематограф после войны стал той новой площадкой, где медиевализм получил значительное развитие. В кино нашли проявление многие его важные черты: визуализация красивых романтических образов («ожившая на экране сказка»), возможность иносказательной трансляции дискурсов современности, как бы упакованных в респектабельные древние одежды, актуализация в новой художественной форме национальных и политических идей и т. д.
Основным лейтмотивом чехословацких фильмов на средневековую тематику в этот период становится создание стойких образов народных героев, ведущих классовую борьбу против власти, немецкого засилья и католической церкви. В данных условиях Средние века оказались удачным плацдармом для антирелигиозной пропаганды, актуальной для социалистической Чехословакии. В ней обращаются к одному из любимейших чехами эпизодов собственной истории — гуситским войнам. В 1947 г. выпущен первый цветной чешский фильм «Ян Рогач из Дубы» («Jan Rohác z Dube», в отечественном прокате фильм получил название «Война за веру: Последний повстанец») режиссера В. Борского (1904–1962), представляющий собой биографическую драму об известном военачальнике-гусите. В 1954 г. выходит в свет первая часть трилогии, посвященной самому Яну Гусу, — «Война за веру: Магистр» («Jan Hus»). Вслед за ней следуют два продолжения: «Война за веру: Полководец» («JanŽižka», 1955 г.) и «Война за веру: Против всех» («Proti vsem», 1958 г.). Автором трилогии был один из крупнейших чешских режиссеров О. Вавра (1911–2011). Данные фильмы являются знаковой частью чешской массовой культуры и до сих пор транслируются по телевидению каждый год 6 июля — в день памяти Яна Гуса[870]. Стоит отметить, что в плане исторической достоверности все три части подвергались критике. Отмечалось, что Вавра отнесся к отображаемому периоду поверхностно, его интересовала идеология, патриотический посыл, а также мелкие детали, связанные с визуальным оформлением, но при этом он не пытался понять сущность гусизма[871]. В фильмах звучат лозунги, откровенно рифмующиеся с коммунистической современностью («Кто не работает, тот не ест»), а параллели с партийной пропагандой просматриваются очень отчетливо.
Наряду с кинематографом необходимо также отметить развитие чехословацкой мультипликации и анимационных фильмов, которые давали своим создателям гораздо больший простор для свободы творчества. Их сюжеты затрагивали не только яркие исторические образы борцов за свободу, но и более абстрактные события, включая раннюю чешскую историю. Так, в качестве примера можно привести кукольный анимационный фильм режиссера И. Трнка (1912–1969) «Старинные чешские рассказы» («Stare povesti ceske», 1953 г.), созданные на основе книги А. Йирасека 1894 г. Фильм на протяжении почти полутора часов повествует о праотце Чехе, возникновении чешского народа, а также охватывает несколько легендарных сюжетов о героях, рыцарях и монархах. По данным чешской исследовательницы А. Шлингеровой, выход фильма являлся частью большого плана, существовавшего в социалистической Чехии, направленного на привлечение творчества А. Йирасека для просвещения населения[872]. Это подтверждается тем, что в период выхода фильма увидело свет большое количество переизданий трудов А. Йирасека, а также основанных на них театральных постановок и кинофильмов, таких как уже упомянутая выше трилогия о Яне Гусе.
В 1960-х гг. чехословацкое кино переживало определенный подъем, связанный с так называемой чешской «новой волной», состоящей из поколения молодых режиссеров, работавших в нестандартных для того времени жанрах, к которым можно отнести гротеск и трагикомедию. Одним из важнейших фильмов десятилетия стала картина «Маркета Лазарова» («Marketa Lazarová») режиссера Ф. Влачила (1924–1999). Эта экранизация романа знаменитого писателя В. Ванчуры вышла в 1967 г., после шести лет съемок. В фильме показана Богемия XIII в., а в качестве основных персонажей, что важно отметить, выступают не известные исторические личности, а обычные люди того времени: крестьяне, ремесленники, священники, разбойники и т. д. Основной акцент в фильме был сделан на воссоздании атмосферы и повседневного быта Средневековья.
В отличие от гуситской трилогии О. Вавры, авторы «Маркеты Лазаровой» старались создать новый образ Средневековья, который был весьма далек от романтических живописных полотен XIX в. Миколаша Алеша и Вацлава Брожика[873]. Фильм Влачила представлял Средневековье эпохой мрачной, пасмурной и грязной. Режиссер во многом отошел от юмористического настроения первоисточника, взамен предложив максимально реалистичный взгляд на жизнь низших слоев населения в суровых условиях Средних веков. Во многом его подход, опиравшийся на данные антропологии, социологии и других научных дисциплин позволял описать дух времени и менталитет живущих в нем людей.