Приведем описание комплекса: «Четырехметровую фигуру Чингисхана несут четыре воина-защитника, позади установлены флагштоки, которые олицетворяют четыре монгольских племени. На основании памятника высечены годы жизни великого полководца, для этого использовалась техника письма тодо-бичиг, созданная на основе старомонгольской письменности»[1380].
Некоторые народы начинают развивать культ полководцев и сподвижников Чингисхана. В Республике Тыва стало необычайно популярным имя Субедея (1175–1248) – знаменитого военачальника эпохи завоеваний Батыя. В 1985–2016 гг. органами Управления ЗАГС по районам республики было зарегистрировано 625 записей актов о рождении мальчиков с этим именем[1381]. В Национальном музее им. Алдан-Маадыр Республики Тыва в 2018 г. была создана экспозиция «Субедей-маадыр – великий урянхайский полководец» с восковой фигурой военачальника, облаченной в доспехи[1382]. В тывинской литературе, как и в бурятской, активно создаются произведения, посвященные эпохе монгольских завоеваний[1383].
Иначе изображают роль Монгольской империи в Республике Хакасия. По словам С. Угдыжекова, «главной составляющей хакасского этнического мифа является широко распространенное в массовом сознании представление о существовании в Средние века высокоразвитого “древнехакасского государства”, которое обладало необходимыми признаками цивилизации: городами, письменностью и ирригационным земледелием». В XIII в. эту державу сметает монгольское нашествие, но она выступила щитом против орд с Востока, сама погибла в 1293 г., но народы Европы и Центральной России исторически в долгу перед древними хакасами, ослабившими удар потомков Чингисхана[1384]. Здесь за образец взят известный дискурс русской историографии о Древней Руси как щите Европы против нашествия кочевников.
Подводя итоги нашему краткому обзору, отметим, что обращение к медиевализму в Татарстане, Бурятии, Якутии, Калмыкии, Тыве, Хакасии и в других регионах, выбирающих средневековую Монгольскую империю, Золотую Орду и Чингисхана с Батыем в качестве историко-культурных национальных ориентиров, типологически очень сходно с процессами, протекавшими в Центрально-Восточной Европе и на Балканах в эпоху романтического национализма конца XVIII – первой половины XIX в. Их роднит ярковыраженный курс на развитие собственной национальной идентичности. Конечно, эти национальные движения развиваются в другом политическом контексте (современная Россия – федерация, а не империя), при принципиально ином уровне информационных и социальных технологий, уровне XXI в. Но мы можем наблюдать сходство в самом механизме привлечения медиевализма как инструмента нациестроительства.
В российском обществе увлеченность республик золотоордынским медиевализмом воспринимают без сочувствия. И Монгольская империя, и Орда остаются окрашенными в русском историческом дискурсе в темные тона. Ученые могут обсуждать в историографии концепции нашествия как в рамках культурного трансфера, так и в рамках влияния кочевых народов Востока на русскую военную и политическую культуру, но все равно XIII в. остается «временем катастрофы». Панегирические мотивы в адрес золотоордынского прошлого звучат в основном в республиках, чье прошлое может быть связано с историей Орды[1385].
На уровне официальной исторической политики власти сегодня соблюдают осторожность и стараются не обострять отношения внутри федерации. Примером является перенос рассмотрения вопроса в Государственной думе о включении Дня свержения татарского ига 11 ноября 1480 г. – Стояния на Угре – в число памятных дат России. Причиной стала жесткая позиция Татарстана, и с ней решили считаться, несмотря на то что одобрение законопроекту высказали более 60 регионов Российской Федерации. Документ был одобрен Российской академией наук, Росархивом, Минкультуры, Минобороны, Минфином, Минюстом и Институтом законодательства и сравнительного правоведения при правительстве РФ[1386].
В то же время в российском обществе устойчив запрос на мемориализацию воинских подвигов защитников земли Русской в борьбе с Ордой и татарскими ханствами XV–XVII вв. Пронзительным по грусти местом памяти и скорби является городище Старая Рязань, город, уничтоженный в 1237 г. во время Батыева нашествия. В 1995 г. был поставлен памятник битве при Судьбищах (1555 г.), 2002 г. – битве при Молодях (1572 г.), которую называют русским Бородино XVI в. В 2003 г. в селе Глебово-Городище возведен памятник битве на реке Воже 1378 г., первой победы над татарами в полевом сражении. Про памятники Стоянию на Угре 1480 г. и мемориально-музейный комплекс на Куликовом поле уже говорилось выше. В последнее время активно развивается проект исторической реконструкции «Великой Русской стены» (по аналогии с Великой Китайской стеной) – Белгородской засечной черты XVII в.[1387]
Медиевализм в современных искусстве и архитектуре России
В 1990-е гг., когда Советский Союз распался, в отечественном искусстве произошел ряд перемен, коснувшихся всех его видов. В архитектуре они были связаны с тем, что в этот период стало активно возрождаться храмовое зодчество, не имевшее развития в советский период. Архитекторы в поиске первоисточников вновь стали обращаться к зодчеству Средневековья.
В конце 1990-х гг. в Санкт-Петербурге на Малоохтинском проспекте начали строительство церкви Успения Пресвятой Богородицы. Первоначальный вариант проекта храма был создан архитектором Ф. К. Романовским[1388]. Само строительство храма велось на основании той версии проекта, которую разработал архитектор Ю. П. Груздев, инженеры Т. В. Елисеева и В. А. Купер. Архитектура храма, чей высокий стройный барабан, увенчанный куполом и возвышающийся над «трехлепестковыми» фасадами, вызывает в памяти величественные храмы Владимиро-Суздальской Руси XII–XIII вв. В народе храм называют «Блокадным», так как он построен на месте разрушенной в 1960-х гг. церкви Равноапостольной Марии Магдалины на территории кладбища, где происходило захоронение жителей Ленинграда, погибших в блокаду.
В 1990-х гг. по проекту Ф. К. Романовского начинается возведение еще одной культовой постройки – церкви Свв. равноапостольных царя Константина и царицы Елены в поселке Ленинское Выборгского района Ленинградской области. Архитектура этой церкви основана на средневековых первоисточниках. Восьмигранный в плане храм увенчан высоким барабаном с куполом. К церкви примыкает шатровая колокольня.
К 300-летнему юбилею Санкт-Петербурга завершилось строительство еще одного памятника архитектуры – храма Св. Георгия Победоносца на проспекте Славы. Храм, возведенный по проекту И. А. Солодовникова, ориентирован на архитектуру Москвы XVI–XVII вв. Постройку венчает мощный шатер, декорированный стилизованными «кокошниками» и увенчанный главкой, напоминающей средневековую ерихонку. Так образно подчеркивается «героический» характер храма.
О стиле культовых построек рубежа XX и XXI вв. В. Г. Лисовский писал следующее: «Архитектура православных храмов, которые продолжают проектироваться и строиться, может рассматриваться как одно из направлений постмодернизма, ориентирующееся на традиции древнего отечественного зодчества. Авторы проектов современных культовых зданий предпочитают оставаться в рамках, заданных еще в начале прошлого века “неорусским стилем”»[1389]. Символом возрождения этого стиля стало восстановление в Москве одного из его образцов – храма Христа Спасителя архитектора К. А. Тона. Собор был построен в честь победы над Наполеоном в 1837–1860 гг., взорван в 1931 г. и воссоздан заново в 1994–2000 гг. по проекту А. М. Денисова, З. К. Церетели, М. М. Посохина. Очевидно, что в данном случае перед нами не медиевальная реплика, а восстановление храма эпохи Российской империи, но показательно, что это здание в русско-византийском стиле, и этим оно в каком-то смысле задает образец для многих современных новопостроенных церквей.
Отдельно стоит остановиться на грандиозном мемориальном проекте – храмовом Воскресенском комплексе в подмосковном парке «Патриот», построенном в 2018–2020 гг. Он посвящен памяти о Победе в Великой Отечественной войне, и вся символика сооружения отсылает именно к событиям XX в.: 75-метровая колокольня обозначает посвящение собора 75-летию Победы; 1418 м2 – площадь витражей на сводах верхнего храма (1418 дней шла Великая Отечественная война); 19,45 м – диаметр барабана, на котором стоит главный купол (война закончилась в 1945 г.) и т. д. Но символика Великой Отечественной войны в храмовом комплексе тесно переплетена с идеей краеугольных камней, вечных ценностей русской истории, под которыми видятся ее средневековые истоки. Так, нижний храм в этом комплексе посвящен св. Владимиру Крестителю, а вся высота храма – 96 м – символически связана с 960 г., когда родился Владимир.
В художественном убранстве происходит прямое рифмование событий средневековой истории (икона Владимирской Божьей матери спасает Русь от нашествия Тамерлана, Сергий Радонежский благословляет Дмитрия Донского на битву с Мамаем и т. д.) с подвигами русских воинов в XX столетии, в Первой и Второй мировых войнах (явление Пресвятой Богородицы Августовской во время Первой мировой войны, помощь Тихвинской иконы Богородицы в 1941 г., явление Богородицы с иконы «Нерушимая стена» во время Курской битвы и т. д.). На одной фреске размещены святые Владимир, Борис и Глеб, Александр Невский и обобщенные ростовые портреты воинов Великой Отечественной войны, пехотинцев и пограничников. Свв. Дмитрий Донской, Илья Муромец и Федор Ушаков написаны вместе с летчиками, десантниками, моряками, морскими пехотинцами. Сергий Радонежский вместе с Николаем Чудотворцем и Георгием Победоносцем представлен на фреске «Воины-победители в войне с фашистской Германией и милитаристской Японией». На барельефах с изображениями русских полководцев их ряд начинается с Михаила Воротынского. Небесная фигура Александра Невского благословляет бойцов на барельефе «Оборона Ленинграда», софийский храм-памятник Александра Невского размещен на барельефе «Освобождение Европы 1945 г.». Перечисление примеров использования средневековых образов можно продолжить