Известных исторических персонажей на всех не хватало, тем более требовалось определенное умение, чтобы вписать свою родословную легенду в достоверный исторический материал; поэтому в большинстве случаев изобретаются неизвестные средневековые предки, проверить достоверность существования которых было невозможно. Предки, как правило, были выезжими, чтобы полностью исключить верификацию. Их можно сгруппировать по нескольким группам. Важную и уважаемую категорию составляли потомки скандинавов-варягов. Здесь главным персонажем оказывался варяг Симон Африканович, племянник норвежского короля Гакона (Якуна) Слепого, приехавший в Киев в 1027 г. Его могила была обретена в Киево-Печерской лавре. От Симона Африкановича, или «варяжского князя Африкана», как гласят другие варианты легенды, происходили Аксаковы, Воронцовы, Вельяминовы, Ислентьевы. При этом справедливости ради надо заметить, что имя Африкан вряд ли может свидетельствовать в пользу варяжской версии происхождения. Новосильцевы происходили от шведа Шеля, Ладыженские – от Облагини, «мужа честна», выехавшего из Швеции к Дмитрию Донскому в 1375 г., Суворовы – от выехавших из Швеции в XVI в. предков.
Большое количество легенд возводило основателей родов к выезжим «из Прус», что, по верному замечанию М. Е. Бычковой, намекало на связь с Рюриком, потомком мифического Пруса[367]. С ним сближало общее происхождение из «Пруссии». Выходцы «из Прусов» носили разные имена, зачастую совсем не немецкие: Лев Иванович (основатель рода Змеевых), Миша Прусский (родоначальник Морозовых, Кузьминых и Фефилатьевых), Воейко Войтегович, основатель рода Воейковых. Сюда же можно отнести «выезжих из немец» (Христофор Карл Дол – родоначальник Левашовых, Вильгельм Люнебургский «из поколения» короля Оттона IV, еще один предок рода Челищевых Александр Константинович – основатель рода Шиловских, и т. д.) и «выезжих из цесарской земли» (Филипп, «муж честен» – родоначальник Зазаревых-Станищевых; Индрос – родоначальник Толстых; Аманд Басанол, «муж дивен, честью маркграф», приехал «из Цесарии» в Москву в 1267 г., от него произошли Хвостовы; Камбила Девонович, основатель рода Колычевых, и пр.).
Нетрудно заметить, что иностранные имена чаще всего представляли собой какие-то исковерканные языковые конструкции, в большинстве случаев за их национальной достоверностью не следили, зато подгоняли под будущие дворянские фамилии. Например, С. А. Колычев, первый герольдмейстер Петра I, так объяснял происхождение своего предка Андрея Ивановича Кобылы: «из Прусс» выехал некий Камбила Дивонович (он же – Гладос Камбила, «потомок прусских королей», которых никогда не существовало). На Руси из имени случайно выпала буква «М», и получился «Кобыла»[368]. Бестужевы вели свое происхождение от Габелиуса Беста, который в легендах называется и «немцем», и англичанином[369]. Бедовы заявляли, что в 1372 г. «приехал служить из немец, из Цесарского государства, немчин, чесна рода Беде Ульф»[370].
Иногда первоначально «корявую» легенду со временем пытались подправить. В сказаниях о происхождении Хвостовых-Отяевых в XVII в. фигурирует выходец из «Цесарской земли» Петр Бесоволков (совсем не немецкое имя), но в XVIII в. он превращается во вполне иностранного «маркграфа Бассовола»[371]. Некоторые легенды их создатели пытались подкрепить доказательствами. А. А. Зимин приводит в пример родословие Еремеевых: «Еремеевы писали: “к вел. кн. Александру Ярославичу Невскому на Невское побоище приехал служить из немец из Тальянские земли, из града из Талии, муж честен от Королевские палаты, имя ему Шелбь. И принят бысть Вел. кн. зело честно и в Великом Новегороде крестился и во крещении имя ему Иеремия… Свидетельствуют на выезд немецкие печатные летописные книги: книга Светония, книга Длугушь летописец, Боккалин летописец, Бельский летописец о Чешском государстве, история о Фрязех и о Мелюзины и о десяти сынех ее”». Ученый справедливо замечает, что «с такого рода “источниками” в руках можно вывести какую угодно генеалогию»[372].
Стоит отметить, что совсем уж фантастические легенды Палата родословных дел и Герольдия не принимали. Здесь показательна генеалогия Супоневых. Они сочинили историю, что их предки по имени Супы в Средневековье странствовали по Европе и породнились с несколькими королевскими домами, в частности Испании и Италии[373]. Однако государевыми дьяками претензии на королевское происхождение Супоневых были сочтены неубедительными. Им пришлось подать скромную родословную, начинающуюся с детей боярских XVII в. При этом они создали собственный родословный сборник, где сфальсифицированные документы были искусно вставлены между подлинными делами о дворянской службе, доказывающими древность рода и их родство с королевскими домами Европы.
Другие европейские страны также использовались в качестве родины родоначальников фамилий русского дворянства, но в куда меньшем масштабе, чем Германия. Довольно популярна была Италия, откуда выводили Паниных (якобы из рода Panini, сбежавших в XIV в. от гражданской войны гвельфов и гибеллинов), Чичериных (от Чичери, будто бы приехавшего в Москву в 1472 г. в свите Софьи Палеолог). Из Богемии (Чехии) выводили Хрущовых и Шиповых. Назимовых возводили к греческому роду, Дохтуровых – к мужу «греческой веры» Кириллу Ивановичу Дохтурову, выехавшему «из Царьграда» (!) при Иване IV.
Экзотично смотрелись Боратынские, по одной из версий, происходившие от Зоара, «одного из вождей дружин, наводнивших Европу в V столетии»[374]. Бакунины, по легенде, происходили из Трансильвании. Некий Зенислав Бакунин «из рода Батори» в 1492 г. выехал в Россию со старшими братьями Батугердом (от него и произошли Бакунины) и Анципитром[375]. В XVII в. появляются легенды о родах, происходящих из Рима. Наиболее известны здесь Корсаковы, ведущие свой род ни много ни мало от Юпитера и Геркулеса. Причем в 1677 г. из-за такого происхождения им разрешили именоваться «Римские-Корсаковы». Но они на всякий случай дополнительно включили в легенду свое родство с мифическим основателем династии великих князей литовских Палемоном[376].
Сложнее складывались генеалогические отношения с непосредственными соседями Русского государства – Королевством Польским, Великим княжеством Литовским и татарскими ханствами. Выезды в XV–XVII вв. носили довольно масштабный характер. Здесь легенды и мифы причудливо переплетались с историей реальных переходов, и отделить правду от фальсификации не всегда представляется возможным. Оставляя в стороне этот вопрос, обратимся к идеологической составляющей легенд.
Рассказы о происхождении родов от выезжих татар – это прежде всего повествование о чудесном обращении неверных к христианству. Это выбор истинной веры, практически аналогичный новозаветным примерам обращения. Тем самым род сразу же возвышался, его происхождение связывалось с событиями высокого значения и смысла. Наиболее известна созданная в конце XVI в. легенда о знатном татарине Чете, которому во сне явилась Богородица со свв. Ипатием и Филиппом. Пробудившийся новообращенный крестился и основал Ипатьев монастырь. Чет считался основателем рода Бориса Годунова[377]. В контексте борьбы за власть в 1590-х гг. иметь такого почетного предка было полезно.
В качестве другого яркого примера приведем родословие Мещерских. Они происходили от Уссейна Ширинского, который пришел из Большой Орды в Мещёру и завоевал ее. Его сын Беклемиш в 1298 г. в Андрееве городке поставил храм Преображения Господня и крестил многих людей, и за эти духовные подвиги был удостоен фамилии Мещерский[378].
К этим генеалогиям изготавливались семейные реликвии. Например, Аничковы вели свой род от татарина Берка, выехавшего в 1301 г. к Ивану Калите и крещенного самим митрополитом Петром. Они хранили в роду серебряную панагию и ковш с благословляющей надписью: «Аз смиренный митрополит Петр Киевский и всея России благословил естьми сына своего Берку царевича в святом крещении Анания» (характер надписи выдает ее позднее происхождение; видимо, ковш был изготовлен тогда же, когда и сочинена родословная). Ковш был помещен на гербе Аничковых. Похожую историю представляет родословная Барановых. Они происходили от Мурзы-Ждана по прозвищу Баран, выехавшего из Крыма к Василию Темному в 1430 г. и служившего ему «на коне, при сабле, луке со стрелами», за что был пожалован ключом. Все эти предметы попали на герб Барановых[379].
Генеалогические отношения с Польшей и Великим княжеством Литовским строились еще сложнее. Здесь тоже было большое количество выездов в Россию, много легенд о происхождении русских дворян от выезжих шляхтичей из Польши и Литвы. При этом вымысел причудливо переплетался с реалиями (Кикины, Бунины, Майковы, Головкины, Коробкины, Баклановские, Крекшины, Волоцкие, Вороновы и др.). Здесь также речь шла о крещении католиков в православие и их чудесном обращении. Главное же заключалось в том, что в XV–XVI вв. Польша имела более развитую генеалогическую культуру, чем Россия. И русские дворяне начинают ее активно заимствовать, приписывать происхождение своих родов к польским гербам, тем самым активно удревняя их, делая более знатными. М. Е. Бычкова очень точно указала на роль польских генеалогий в формировании родословной культуры русского дворянства: «Родословия, восходящие к европейским традициям, написанные по материалам Цицерона или Плутарха или, на худой конец, Стрыйковского или Кромера… позволяли вставить историю своей семьи в контекст мировой истории, пробуждая новые идеи в сознании общества»