анным в московском населении, своих государей… сцена напоминала о русском прошлом… о легендарном призвании заморских князей, чтобы правили они и внесли порядок в воюющие славянские племена девятого века»[503].
Как отметил Р. Уортман, «богатырь – статный, былинный воин Древней Руси становится штампом в сравнениях Николая и некоторых из его здоровых и красивых адъютантов. Эпитетом “богатырь” немецкому облику императора придавали национальные черты… В лубках Николай представал в характерной позе богатыря»[504]. Богатырями нередко называли и николаевских генералов. Преемственность политики Николая I от несколько абстрактного субъекта – «Святой нашей Руси» – провозглашалась в манифесте 1848 г., изданном как реакция на европейские революционные события. Манифест заканчивался угрожающе: «Разумейте, языцы, и покоряйтеся: яко с нами Бог!»[505]
Современники писали, что приезд императора в Кремль в 1849 г. символизировал единство сословий «безопасной и святой Руси» совершенно в медиеваль-ном стиле: «Царь в Кремле перед святыней / И народ вокруг него». 9 и 11 апреля для императора московским дворянством был дан «Русский праздник», в котором участники были облачены в костюмы богатыря Добрыни, Ермака, Ивана Сусанина, а наряды в стиле Московской Руси. Столь широкая презентация средневекового прошлого при императорском дворе в XIX в. была впервые[506]. С. П. Шевырёв определял средневековую символику праздника как призыв, обращенный к европеизированному дворянству, «вернуться в Отечество»[507].
В николаевскую эпоху возрождается интерес и к декоративной живописи Средневековья, в частности к оформлению рукописных религиозных книг. Церковные книги на Руси стали печататься еще со времен Ивана Грозного. Ф. Г. Солнцев обращается к средневековым традициям создания рукотворной книги. При его участии для княгини Марии Петровны Волконской создается «Молитвенник с Месяцесловом» (1850-е гг.). Страницы книги украшены миниатюрами и орнаментами, текст молитв написан русским полууставом.
Главным проектом Оленина и Солнцева стало издание «Древности Российского государства». Можно думать, что идея иллюстрированного атласа с изображением русских древностей вынашивалась Олениным еще в первое десятилетие XIX в. Опыты Ермолаева по копированию московских икон и утвари, его акварели в альбомах путешествия Бороздина, первые акварельные виды Солнцева с изображениями древних памятников – все это было как бы подготовительными материалами к изданию атласа. В 1836 г. начинается обсуждение проекта по изданию иллюстраций русских древностей, фактически – визуализации средневековой Руси, трансляции ее художественного образа для общества XIX в.[508] 24 марта Оленин обращается в Министерство Императорского двора: «С богатым ныне запасом прекраснейших и вернейших рисунков можно уже начать издание полезного и любопытного сочинения, не токмо для России, но даже и для всей просвещенной Европы… Титул сочинения может быть следующим: Древности Российского государства. Текст предполагается издавать на русском и французском языках, дабы ученую Европу скорее познакомить с сим совершенно новым археологическим опытом. Книга сия должна главнейшие в себе содержать, общий этнографический или народоописательный взгляд на славяно-русские нравы, обычаи и обряды, какое существовали в духовном, гражданском и военном быту; от отдаленных времен до введения в Россию европейских обычаев Петром Великим! Сей взгляд будет разделен на четыре главные эпохи, а именно: I от начальных веков по Р. Х. до пришествия Рурика с варягороссами в Северную Россию; II от обладания новгородскою землею сим норманнским князем до нашествия татар; III от покорения мунгальских орд до вторжения в Россию ляхов и поляков, во время Междуцарствия и внутренних смут и наконец IV от возшествия на всероссийский престол знаменитого рода Романовых до введения в Россию Петром европейских обычаев. Каждая из сих четырех эпох будет в себе содержать следующие предметы, срисованные с самою строгою верностию, с подлинных памятников искусства тех самых времен. Сии предметы суть:
1. Утварь и одежда великокняжеская и царская;
2. Утварь и облачение сигклита и служителей Греко-российской церкви;
3. Ратная збруя и снаряды военные;
4. Здания всякого рода;
5. Скарб домашний, збруя конская и прочий обиход;
6. Одеяние и убранство разных в государстве сословий;
7. Нравы, обычаи, обряды и занятия;
8. Степень познаний в науках, художествах и ремеслах, доказываемая памятниками искусства;
9. Иноплеменные древности, находящиеся в России: скифские, греческие, римские, готские, мунгальские и татарские»[509].
28 марта 1836 г. выходит высочайшее постановление № 1002 о подготовке к изданию «Древностей Российского государства»[510]. К 1842 г. подготовили более 1000 рисунков. С одной стороны, замысел вырос из идеи создать учебное пособие для студентов Академии художеств. С другой – в концептуальном плане это было явное подражание изданиям по античной и западноевропейской истории, доказывающее, что у России также была великая и славная история, оставившая прекрасные древние артефакты, ничуть не хуже античных. Проект утверждал канон национальных древностей. По словам Оленина: «Цель сего сочинения состоит в том, чтобы старинные наши русские нравы, обычаи, обряды, одежды духовные, военные, светские и простонародные, а также жилища и здания, степень познаний и просвещения, промышленности, искусства, ремесла и разные предметы в общежитии сделались известными»[511].
В 1843 г. проект по изданию древностей возглавил граф А. С. Строганов. Он заявил, что «подобное издание, как “Древности Российского государства” – изображение и описание отечественных памятников должно быть во главе библиотек всех высших учебных заведений России»; поэтому надо издавать погодно, тонкими тетрадями по 30 коп. серебром стоимостью, и учебные заведения смогут их покупать[512].
В 1849–1853 гг. многотомное издание было опубликовано и, по словам В. В. Стасова, «составило эпоху в русском историческом самосознании»[513]. При этом образ русской древности получился столь ярким, что на его основе пытались пересматривать историю. Приложением к «Древностям российского государства» вышли «Рязанские древности» А. В. Селиванова, в которых было помещено иконописное изображение Олега, князя Рязанского. О нем писали так: «Г<осподин> Селиванов находит в лице В<еликого> К<нязя> особый характер в его осанке и под схимой, величие сана, и увлекаясь мыслью, что это портрет Олега, усиливается поколебать историческое предание, называющее князя хитрым коварным злодеем и даже изменником. Но при внимательном осмотре образа оказывается, что он весь переписан, не сохранил следов древнего письма и в этом виде должен быть отнесен к XVII веку»[514].
Первый том (отделение) «Древностей Российского государства» был посвящен иконам, крестам, храмовой утвари и святительским облачениям; второй – царским реликвиям, одежде и утвари; третий – древнерусскому оружию и доспеху; четвертый – древним великокняжеским, боярским и народным одеждам; пятый – древней столовой и домашней утвари (в основном XVII в.); шестой – памятникам древнерусского зодчества (в их число вошли памятники Москвы, Твери, Суздаля, Новгорода, Александрова).
Это была настоящая презентация Древней и Московской Руси перед обществом, причем не только российским: в 1853 г. было приказано сделать 100 экземпляров с французскими подписями, чтобы раздавать высокопоставленным иностранным гостям[515]. Правда, с реализацией издания было не все гладко. М. П. Погодин в записке от 26 октября 1856 г. писал, что издание «Древностей…» лежит в кладовой без движения. Продажа «идет исподволь, как вообще продажа всех дорогих изданий». Погодин просил его разослать по иностранным посольствам. Издание также рассылалось по окраинам империи, например в Вильно, «что привлекало бы к изучению русских древностей местное население… исключительно знакомое с древностями Польши»[516].
Попытки каталогизации и обнародования памятников истории и древнерусского искусства предпринимались и в других изданиях. Стоит упомянуть каталог древнерусских крепостей А. Глаголева[517], описание древних памятников Москвы И. М. Снегирева[518], проект А. А. Мартынова и И. М. Снегирева по изданию рисунков русских древностей[519], издание по истории архитектуры Ф. Ф. Рихтера[520] и др. Были проекты и в области декоративно-прикладного искусства: в 1844 г. планировали разместить на фарфоровых тарелках десять рисунков Ф. Г. Солнцева, имеющих отношение к эпохе от древности до XVII в.: изображение одежды варягов или норманнов, костюмов русских бояр, вооружения времен Дмитрия Донского и т. д.[521]
Все эти медиевальные акции накапливались, начинали все больше влиять на общественную мысль, в сочетании с романтическим национализмом в культуре и мировоззрении давали свой эффект. Средневековое прошлое стало атрибутом презентации «русского духа», знание его и уважение к нему – признаком цивилизованности и учености. Медиевальная символика распространяется в политическом дискурсе. Здесь она востребована для легитимации существующего режима и для древнего спора о старом и новом, о путях развития России, который в XIX в. обретает новое звучание.