В 1905 г. российское законодательство по отношению к старообрядцам было существенно смягчено. Важно, что им разрешили устраивать церкви, а не только часовни, как в предшествующее время. Церковное строительство в старообрядческой среде приняло весьма активные формы. С этим оказался связан и расцвет старообрядческого церковного искусства, ориентированного на средневековые образцы и медиевального по своей природе.
К последней четверти XIX в. несколько старообрядческих купцов и заводчиков стали видными промышленниками России. Так, широкую известность получили династии Морозовых, Рябушинских, Солдатенковых, Щукиных и др.[754] Культурная деятельность представителей этих семейств, широко занимавшихся благотворительностью и меценатством, далеко не всегда носила медиевальный характер[755]. Из перечисленных можно назвать, пожалуй, лишь П. И. Щукина, в 1890-х гг. открывшего в Москве музей русских древностей[756].
В гораздо большей степени старообрядцы оказали влияние на развитие медиевализма в России именно как среда, в которой ценились древние иконы, книги, предметы церковной утвари. В среде старообрядцев собирались выдающиеся коллекции древнерусских рукописей. Известны имена старообрядцев-коллекционеров рукописных книг: И. Н. Царский, С. Т. Большаков, Д. В. Пискарев, Е. Е. Егоров и др. Антикварии-иконники занимались также подделками, которые подчас были трудно отличимы от стилизаций под русское Средневековье.
Широко известна деятельность книгописца-старообрядца из-под Городца Ивана Гавриловича Блинова (1872–1944)[757]. В молодости И. Г. Блинов работал как иконописец на старообрядческий рынок, общался с коллекционерами древнерусских рукописей[758]. С 1909 по 1916 г. он служил в Московской старообрядческой книгопечатне, получая также заказы от частных лиц на исполнение каллиграфических работ. В числе своих заказчиков он называет и императорский двор. Плодотворным оказалось сотрудничество с художником-графиком Д. С. Стеллецким, с которым они создали рукописную книгу «Слово о полку Игореве», в которой текст древнерусским уставом написал Блинов, а миниатюры нарисовал Стеллецкий. В 1914 г. Блинов в древнерусском стиле проиллюстрировал «Песнь о вещем Олеге» А. С. Пушкина. Таким образом, начав работать как «старинщик», изготавливавший рукописные книги в древнерусском стиле, уже в советское время И. Г. Блинов выступает как художник Новейшего времени, особенно когда изготавливал лицевые списки «Слова о полку Игореве» или иллюстрировал стихотворение Пушкина. В послереволюционное время И. Г. Блинов, поработав некоторое время директором музея в Городце, возвращается в родную деревню. Изготавливать рукописные книги в древнерусской манере он продолжал до самой кончины, не имея для этого ни коммерческого, ни административного стимула.
Такие примеры можно множить. Старообрядчество, будучи культурной средой, ориентированной на средневековые идеалы, для медиевальных практик оказывается именно тем источником, откуда черпают образцы для воспроизведения, откуда приходят мастера средневекового стиля и носители якобы средневекового мировоззрения. Однако религиозная, а не культурная или политическая детерминированность старообрядчества делает невозможным рассматривать его как направление медиевализма. Так было в XVIII–XX вв., так остается и в настоящее время.
Время, предшествовавшее Великим реформам, и сами реформы вызвали к жизни локальные сообщества, кружки, союзы единомышленников. Университеты становились не только заведениями, но и центрами научной и общественной жизни. Разумеется, они соперничали, спорили и по отдельным вопросам даже враждовали. Открытый диспут двух профессоров русской истории, М. П. Погодина и Н. И. Костомарова, проведенный в Петербургском университете в 1860 г., был посвящен «варяжскому вопросу» и имел большой общественный резонанс. Постепенно складывались московская и петербургская исторические школы, и краеугольным камнем разногласий стали взгляды на русскую средневековую историю.
В царствование Александра II заметно активизировалась деятельность научных обществ. Основанное в 1804 г. Общество истории и древностей российских и основанное в 1846 г. Императорское археологическое общество существенно изменили направление своей деятельности. С 1857 г. в Обществе истории и древностей российских (ОИДР) возобновился выпуск «Чтений ОИДР», который в 1848 г. был запрещен после публикации записок Дж. Флетчера о России в XVI в. В 1851 г. в Археологическом обществе появилось отделение русской и славянской археологии. С 1864 г. начало свою работу Московское археологическое общество, инициировавшее проведение археологических съездов. С 1869 по 1911 г. было проведено 15 всероссийских археологический съездов. Следует иметь в виду, что в XIX в. археологией называли изучение древностей вообще. Таким образом, археологические съезды представляли собой конференции профессиональных историков и местных краеведов, сопровождаемые экскурсиями и музейными выставками. Объектами в большинстве случаев становились средневековые древности. Важно подчеркнуть, что археологические съезды стали важнейшим фактором формирования местных краеведческих сообществ, которые окончательно оформились после 1884 г., когда Александром II было подписано положение «Об учреждении ученых архивных комиссий и исторических архивов», подготовленное известным археографом Н. В. Калачовым. Механизм формирования локальных научных сообществ, запущенный реформами 1860-х гг., продолжал действовать вплоть до революционных событий 1917 г. и отчасти – в послереволюционное время. Они формировали особую интеллектуальную среду для осмысления исторических проблем.
В связи с началом Первой мировой войны в 1914 г. в России было предложено немецкое название Ревель переименовать в древнерусский Колывань, а Новгороду присвоить имя Великий Новгород. В ходатайстве говорилось: «Нам кажется, что после приподнятой немного завесы, закрывающей от нас прошлое Великого Новгорода, совершающиеся ныне великие события, вызванные борьбой германского мира со славянством, невольно приведут нас к прошлому, когда в борьбе же славянства с германизмом Великому Новгороду принадлежало первое место. Вот почему ныне Городское управление находит своевременным и уместным возбудить вопрос о восстановлении древнему Новгороду наименования “Великий”. В грандиозной исторической борьбе славянства с германизмом, дошедшей в настоящее время до небывалого предела, в этой борьбе, начавшейся в отдаленные времена, начиная с IX века, Новгород занимал выдающееся место»[759]. Этих переименований в 1914 г. не случилось, но характерна сама тенденция: в момент патриотического подъема власти сразу же начинали апеллировать к идеалам героического Средневековья.
Война внесла новые мотивы в политику – она поставила вопрос о необходимости спасения историко-культурных ценностей, которые составляют основу исторического наследия. Об этом раньше не задумывались. Председатель Московского археологического общества, графиня П. С. Уварова, обратилась к руководству Министерства внутренних дел Российской империи с призывом спасти архивы, музеи и т. д. в Варшаве, Вильно, Люблине и Холме «от нашествия германских полчищ». В августе 1914 г. была издана циркулярная депеша МВД губернаторам, чьи области попадали в зону боевых действий, с требованием «принять все зависящие от них меры к охранению памятников старины, а в случае малейшей опасности к своевременному вывозу всех археологических ценностей в районы, не угрожаемые врагом». Из Риги шведский архив вывезли в Рязань. Архивы Холма и Варшавы были эвакуированы, Люблин же сдали, не успев ничего вывезти[760].
Трактовка Великой войны как столкновения цивилизаций вызывала в том числе аллюзии древних эпох. Нельзя не упомянуть стихотворения А. А. Блока «Скифы», которое стало реакцией на переговоры о мире в Брест-Литовске в 1918 г. Блок был взволнован ходом переговоров, критиковал позицию бывших союзников России по Антанте. Образы, которые были вызваны в его сознании, были навеяны идеями В. С. Соловьева о том, что Европа была в Средневековье наказана за свои ошибки нашествием монгольских орд и точно так же должна быть наказана в 1918 г. нашествием Востока на Запад. Блок пишет «Скифов» (в которых есть средневековые аллюзии, в частности отсылка к образам «Слова о полку Игореве» – Деве-Обиде), где изображает конфликт миров через апелляцию к образам древних варваров – скифов.
Модернисты, националисты, старообрядцы, государственники, общественные лидеры, интеллектуалы и литераторы будут смыты революционными штормами начала XX в. Весь накопленный ими культурный и духовный багаж обнаружит бессилие перед стихией народного бунта. Медиевализм как культурный феномен и часть идеологии Российской империи погибнет (как и многое-многое другое) в 1917 г. Все его позиции, достижения, каноны окажутся крайне непрочными и в одночасье исчезнут из актуальной повестки дня.
Медиевализм на службе политики: мобилизация Средневековья в Российской империи на рубеже XIX и XX веков
В 1863 г. вышел очередной циркуляр Министерства внутренних дел. Членам губернских и областных статистических комитетов поручалось «приводить в известность» существующие в губернии памятники древности[761]. В 1866 г. вновь были затребованы сведения о древних зданиях. В 1869 г. вышло предписание доставить чертежи этих зданий[762]. Первый Археологический съезд 1869 г. предложил разработать закон об охране памятников древности. Созданная Комиссия по сохранению древних памятников организовала реставрационные работы в Москве, Смоленске, Ростове Великом