[808] выступают церкви XVIII–XIX вв. В некоторых из них были настоящие реликвии, например на колокольне Тихвинского женского монастыря 1762 г. в Саранске был водружен двуглавый орел, якобы подаренный Саранску Иваном Грозным в 1552 г. История доверия не вызывает, поскольку город Саранск был основан на 90 лет позже, в 1641 г. Наружные украшения храмов реликвиями вообще характерны для пензенского региона. В селе Керенск на кресте Успенского храма 1758 г. была размещена корона – в память обороны от Пугачева. Главной достопримечательностью являются Тарханы с домом и могилой М. Ю. Лермонтова. Остальные памятники, несколько десятков, – монументы в честь последних Романовых.
Свою древнюю и малоизвестную историю имел Керчь-Еникальск[809]. Здесь был маркирован значимый объект христианской истории России: греческая Иоанно-Предтеченская церковь, построенная по благословению апостола Андрея Первозванного. Тут же расположены керченские курганы и музей древностей. Современная история представлена набором памятников и памятных мест в честь последних Романовых.
Своего рода сакральным центром представлен Севастополь[810], о котором гордо заявлено: «Севастополь – наследник не Ахтиара мусульманского, а православного Херсонеса Таврического». Описываются раскопки Херсонеса. Кроме того, Севастополь выступает наследником европейской цивилизации – древней генуэзской крепости в Балаклаве. Правда, не имеется ни данных, ни преданий о том, к какому времени можно было бы отнести вышеозначенные укрепления. Зато в остальном Севастополь – город русской военно-морской славы, с могилами адмиралов, памятниками в честь громких побед кораблей Черноморского флота и героизма в Крымскую войну.
«Забыть свою историю, вспомнить империю!» Описание памятников истории Самаркандской области[811] удивительно. В XIV в. Самарканд был столицей великой державы Тимура-Тамерлана и затем династии Тимуридов, властвовавшей над Средней Азией. Позже в Самарканде сидела могущественная династия Шейбанидов. В 1533 г. столица оказалась перенесена в Бухару, давшей имя знаменитому Бухарскому ханству, с 1753 г. – Бухарскому эмирату.
Всей этой истории среднеазиатской государственности на страницах описания памятников истории Самаркандской области просто нет. Там вообще нет никаких следов нерусской государственности – ни Тимуридов, ни Шейбанидов. Нет возвышающейся до наших дней цитадели Бухары. Нет дворца бухарских эмиров Ситораи Мохи-Хоса. Нет мавзолеев как мест упокоения местных правителей и авторитетов (исключение сделано только для Тимура и мечети Гур-Эмир, но Тамерлан как историческая фигура принадлежит не только азиатской истории, и этим был востребован). Нет обсерватории Улугбека. Вообще нет ничего, что бы указывало на существование великих азиатских держав. Есть мечети и медресе. В остальном территория предстает как земля без государственности, населенная малопонятными чужими, иноверцами. А еще есть описания братских могил и памятников русским воинам, завоевавшим Среднюю Азию: павшим при штурме Бухары (1868 г.), во время сражения на Зерабулакских высотах (1868 г.), в Джизаке и Ура-Тюбе (Истаравшане, 1866 г.). Интересно, что православные церкви не выступают как маркеры имперской власти – к 1902 г. в регионе уже был целый ряд храмов, но в описании они никак не фигурируют. Имперская история представлена только военными памятниками.
Примерно так же представлено описание Терской области[812]. Древность там есть, но чья – неизвестно. Имеется один (!) минарет, когда и кем возведен – никто не знает. Единственные идентифицированные памятники – средневековые христианские часовни, приписываемые царице Тамаре. Зато есть памятники истории завоевания Кавказа: землянка в Грозном, где жил генерал Ермолов, крепостная стена во Владикавказе, могилы солдат и офицеров, павших в боях с горцами. В Семиреченской области[813] упоминаются два памятника: русским солдатам, павшим в Узун-Агачской битве 1810 г. (поставлен в 1860 г.) и памятник Н. М. Пржевальскому у озера Иссык-Куль (1893 г.).
Немного иначе строится описание Елизаветпольской губернии[814], возможно, потому что описывались чужие и незнаемые земли Закавказья, но при этом – земли христианские, что требовало по крайней мере нейтральности интонаций. Мусульман в губернии жило большинство, но связанные с ними памятники прошлого почти не упоминаются. Зато о развалинах христианских церквей и монастырей говорится сравнительно подробно. Есть даже отсылки к истории правления древних армянских царей и их епископов. Правда, никаких подробностей о прошлом края чиновники не знали (страницы полны фразами: «история этой крепости никому не известна», «предания не сохранились»).
На примере Казанской губернии[815] видно, как древние мусульманские памятники замещались поздними православными. Упоминаются башня Сююмбике, переделанная из минарета, некие развалины в Болгаре и т. д. Зато христианских исторических мест гораздо больше, иногда они переделаны из мусульманских. Так, в фундамент церкви Св. Николая в Болгаре уложено много древних плит с надписями на болгарском и татарском языках. Введенская церковь была переделана из мечети (1552 г.). В Казанском кремле построен Благовещенский кафедральный собор (1562 г.). Поздние памятники в Казани продолжили эту традицию: в 1813 г. началось строительство храма-памятника в честь воинов, павших в 1552 г. при взятии города; в 1889 г. сооружена часовня во знаменование 900-летия Крещения Руси. В конце XIX в. были поставлены многочисленные памятники последним Романовым, как в других губернских городах.
В Варшаве[816] из польских памятников фиксируются только несколько объектов XVII в.: колонна Сигизмунда III (1644 г.), памятник Деве Посавской в честь победы над турками под Веной в 1683 г., памятник Яну Собескому и т. д. В XIX столетии были поставлены монументы Копернику (1830 г.), А. Мицкевичу (1898 г.). Зато весь остальной набор памятников XIX в. воспевает власть империи: памятники Александру I (1835 г.), «полякам, павшим за верность своему государю» (1841 г.), генералу Паскевичу (1870 г.) и др.
Чужая история. При описании западнорусских губерний чиновники МВД оказывались в затруднительном положении. Здесь нельзя было, как в случае с восточными областями, сделать вид, что их история чужая, таинственная и скрыта во тьме веков, а ныне уже совершенно несущественна.
Конечно, и здесь хватало чудес и странностей. Например, в описании костела Св. Иоанна Крестителя в посаде Сапежишки Сувалкской губернии: «По местному преданию, здание костела построено литовцами еще со времен язычества как капище. В книге “Порядок Богослужения”, находящейся в этом костеле, сохранилась запись, что костел основан Павелом Сапегою около 1530 г.; археологическими исследованиями, производившимися в Сувалковой губернии в 1893 году, постройка Сапежишскаго костела отнесена к XIV или к XV векам. Кажущееся противоречие между преданием и записью в богослужебной книге о времени возникновения костела вполне устраняется, если допустить, что Сапега не возвел костельнаго здания, а лишь переделал его из языческаго капища в христианский храм… Внутри костела находятся три алтаря. В главном алтаре помещен чудотворный образ Спасителя. При входе в костел прежде всего бросается в глаза висячая на цепи под потолком оленья голова, сделанная из дерева с натуральными оленьими рогами. Что означает эта голова – точных сведений об этом не имеется. Предание о ней говорит: 1) что она означает герб Сапеги – основателя этого костела; 2) что голова эта была идолом язычников-литовцев и 3) что на этих рогах приплыл будто бы по реке Неману вышеупомянутый чудотворный образ Спасителя… в 1812 году часть французской армии, проходя чрез Сапежишки, остановилась на 24 ч на отдых, и солдаты ставили лошадей в костеле, привязывая их то к скамьям, то решетке перед алтарем, на которых и по сие время видны следы конских зубов»[817].
Однако подобными рассказами исчерпать проблему репрезентации польского прошлого было нельзя. История у западных соседей, вне всякого сомнения, была; вопрос только в том, какая история. Здесь оказался востребован медиевальный подход: забывалась недавняя история, история последних лет польской государственности, разделов Речи Посполитой и борьбы Польши за свое освобождение[818]. Акцент делался на средневековой истории как, с одной стороны, экзотической, с другой – настолько древней, что уже не способной оказывать влияние на современные дискурсы. Получалось, что у этих земель имеется славное европейское средневековое прошлое (свое собственное). Зато настоящее прочно укоренено в Российской империи.
Примером подобного медиевального подхода является описание бывшей столицы Великого княжества Литовского Вильно и Виленской губернии[819]. Оно четко делится на две части – средневековую и современную имперскую. В средневековой – много памятников истории древней Литвы: курганы, городища, замки, крепости, места битв (например, сражение 1432 г. Сигизмунда и Свидригайло). Делается акцент на языческом прошлом Литвы[820]. Фундамент кафедрального католического собора в Вильно определяется как капище Перкунаса, а в соборной башне якобы сохранилось окно, через которое жрец Криве-Кривейто вещал древним литовцам волю богов. Не упускаются редкие примеры православного прошлого края. Это камни на реке Двине в Дисненском уезде: «красноречивые свидетели того, что Белоруссия – искони русская и православная страна»