ачения, что у нас сельские жители издавна носят название христиан, тогда как на западе называются доселе по преданию именем язычников… Издревле послушен русский народ своим князьям, потом государю. Единодержавие, возросшее у нас вместе с церковью, укрепило, собрало и спасло государственную целостность Русской земли и создало Государство Российское»[923].
То есть средневековый повод использовался в современных идеологических целях. Современники так определяли смысл праздника: «Постановление Святейшего Синода о праздновании 900-летия Крещения Руси глубоко отзовется в сердце каждого русского. Со времени просвещения нашего Отечества святою верою, православный русский народ в первый раз призывается к торжественно-молитвенному воспоминанию события, равного которому нет в нашей истории по своему влиянию на судьбы его, на жизнь личную, общественную и государственную. Праотцы наши в вере Христовой, свидетели этого события и их ближайшие преемники не имели нужды в особых случаях для торжественных воспоминаний о нем. Вся духовная жизнь их являлась непрерывным живым о нем воспоминанием. Иларион, Нестор, Иаков и др. оставили нам в своих писаниях высокие образцы этой непрерывной жизни памятию и духом величайшего события. Скоро затем наступили времена тяжких испытаний для всей Руси. Долгая борьба с дикими азиатскими ордами и тяжкое иго монгольское более и более отвлекали внимание от прошедшего и приковывали его к мрачному будущему. Сама купель нашего крещения, столица просветителя Руси, Киев, отторгнута от Руси: враждебные руки затирали там даже следы нашего просвещения св. верою. Постепенно сгущался мрак над колыбелью нашего Отечества и покрыл самое начало нашего пакибытия. Смутно казалось прошедшее, грозно стояло пред глазами будущее. Но рука Провидения раскрыла путь, к которому приготовляла русский народ долгими испытаниями: тяжкое монгольское иго пало, Киев возвращен русскому царству, и вот мрак, покрывавший нашу старину, постепенно начал рассеиваться: оживали следы нашего просвещения св. верою, поднимались из пыли архивной хроники»[924]. Здесь важно отметить, что сам прецедент празднования столь древнего события, его значение и актуальность для современности прекрасно осознавались. Акт Крещения Руси воспринимался все еще действующей скрепой империи – недаром в регионах стремились поставить памятники в честь Крещения как символ «единой и неделимой»[925].
Важно подчеркнуть, что именно в дни торжеств в честь 900-летия Крещения Руси в Киеве был открыт знаменитый конный памятник Богдану Хмельницкому с надписями на постаменте: «Волим под царя восточного, православного» и «Богдану Хмельницкому единая неделимая Россия». Как точно заметил А. И. Буслаев, «праздничной риторикой Богдан Хмельницкий поднимался до уровня древних крестителей Русского государства, которые, благодаря единой религии, смогли объединить некогда разобщенные родственные племена. На памятнике гетман был изображен безусловным предводителем своего народа, который направляет его на повиновение русскому царю»[926]. Тем самым медиевализм оказался полезен в обосновании «собирания империи» под скипетром Романовых.
17 февраля 1888 г. Святейший Синод вынес определение № 375 «О праздновании 900-летия крещения русского народа». В нем определялись основные параметры празднования: провести 15 июля во всех храмах литургию, «с произнесением соответствующих воспоминаемому событию поучений», затем «молебствие с крестным ходом на реку или источник для водоосвящения по чину, положенному на 1 августа». Было запланировано читать акафист Владимиру, провести всенощное бдение, целодневный звон. В речах и проповедях наряду с Владимиром велено поминать Кирилла и Мефодия. День 15 июля следовало отнести к средним церковным праздникам и отмечать в месяцесловах крестом в полукруге. Остальные особенности праздника зависели от губернаторов, которые могли в своих регионах дополнять их на собственное усмотрение.
Праздничные мероприятия, длившиеся с 11 по 17 июля, охватили Киев, Санкт-Петербург, Москву, Херсонес, Новгород и другие города империи. Фактически в каждом были по крайней мере крестный ход и церковные мероприятия. В Херсонесе была смоделирована «та самая купель», где крестился Владимир. Она была «открыта» среди развалин древнего храма, причем и храм, и купель объявили подлинными, в которых произошло крещение киевского князя в 988 г. Руины храма были на 1 м в высоту облицованы мрамором и помещены внутри новой церкви Рождества Богородицы, торжественно открытой в 1888 г.[927] В честь святого равноапостольного князя Владимира было заложено несколько храмов (в Иркутске, Воронеже, Астрахани, Саратове). Основные торжества прошли в Киеве. Они начались 11 июля, в день кончины Ольги, литургией в Десятинной церкви у гробниц Ольги и Владимира «с молитвою об упокоении благоверных князей его племени». Крестный ход из всех киевских церквей вышел на Трехсвятительскую гору, где был языческий жертвенник, здесь служился соборный молебен «за избавление Киева и всей Русской земли от тьмы язычества и идольского суеверия». 12 июля, в День свв. Федора и Иоанна, мучеников до крещения киевлян, прошла литургия в Киево-Печерской лавре у гробницы первого киевского митрополита Михаила. По окончании службы проведена панихида по всем митрополитам киевским «первого периода истории Русской церкви». В тот же день настоятель Никольского Киевского монастыря с монашествующими и духовенством совершил крестный ход на Аскольдову могилу, «где погребен обладатель Киева Аскольд, принявший святое крещение в Царьграде с дружиной своей за 100 лет до Св. Владимира и тем содействовавший началу христианской веры в Киеве». Здесь прошла панихида «по всем скончавшимся в истинной вере и по всем православным воинам, положившим свой живот за веру и отечество». В ночь на 15 июля проведено торжественное всенощное бдение в Киево-Печерской лавре. Киев был красиво украшен, в том числе многочисленными изображениями Кирилла и Мефодия, Ольги и Владимира. 15 июля состоялись торжественная литургия в Киевском Софийском соборе и многочисленные крестные ходы к Св. Софии из киевских монастырей и церквей. Оттуда процессии спустились к памятнику святому Владимиру, где была отслужена лития, а в днепровской купели совершено водосвятие. По его окончании было провозглашено многолетие государю и всему царствующему дому, Святейшему Синоду, всему священному клиру, правительствующему синклиту, христолюбивому воинству и всем православным христианам. Последовал салют из 101 орудийного выстрела. Празднования в виде торжественных обедов, гуляний, пароходных прогулок и т. д. продолжались вплоть до 17 июля[928].
Современники остались под впечатлением от юбилея – общее мнение выразили журналисты, писавшие: «Вчера я видел картину необычайной красоты и величия несказанного, картину, подобную которой вряд ли увидит кто-либо еще раз, по крайней мере, ранее ста лет, ибо ни одно государство в мире не в силах устроить у себя что-либо идентичное со вчерашним всероссийским торжеством в Киеве»[929]. Примечательно, что власти строго режиссировали празднество, при этом следили, чтобы оно не приняло стихийный характер и не дало повода для проявлений нежелательных тенденций. Опасение администрации вызывали две вещи. Во-первых, как это ни парадоксально, не хотели, чтобы юбилей Крещения Руси стал манифестацией панславистской идеи; вплоть до того, что Победоносцев отрицательно отнесся к идее пригласить в Киев иерархов иностранных славянских церквей. Во-вторых, установка памятника Хмельницкому должна была символизировать имперское единство Украины с Россией, но ни в коем случае не манифестацию казацкой идеи, хотя киевское общество как раз видело в этом пропаганду «малороссийства»[930]. Несмотря на эти нюансы, 900-летие стало ярким примером медиевализма в исторической политике Российской империи. Опыт организации этого праздника будет воплощен в грандиозных торжествах в честь 300-летия Дома Романовых в 1913 г., но эта юбилейная дата (1613–1913 гг.) выходит за рамки Средневековья, поэтому мы ее рассматривать не будем.
Русский бал 1903 года: неудавшаяся симфония с Московской Русью
Костюмированные балы в русском стиле были известны еще с XVIII в., но и в последующие времена они не потеряли своей актуальности и притягательности. Так, в 1849 г. в Москве в доме московского генерал-губернатора графа А. А. Закревского состоялся бал «Англия и Россия»[931], на котором аристократы представляли в старинных костюмах разные местности России[932].
На костюмированном балу было представлено более 50 губерний. Каждую из них демонстрировала дворянская чета. Впереди четы шел мальчик с гербом губернского города в руках. Была и пара с мальчиком, олицетворяющая Петербург – город в силу своей истории, не имеющий сильных национальных традиций, связывающих его с русской стариной. Но князь А. С. Долгорукий, княгиня В. А. Черкасская, князь Д. Б. Голицын, которым было доверено олицетворять имперскую столицу, были в русских костюмах. Сохранилась изображающая их акварель Д. Карбоньера (в альбоме, посвященном балу, который графиня А. Ф. Закревская преподнесла императрице Александре Федоровне на память о торжестве)[933]. На этой акварели княгиня Черкасская была изображена в наряде, напоминающем официальный костюм в русском стиле, введенный Николаем I. Об официальности мероприятия свидетельствовал фон, где были нарисованы классицистические памятники архитектуры и скульптуры имперской столицы – Александровская колонна, Адмиралтейство, спуск к Неве с каменным львом.