1850-е гг. становятся в определенной мере переходным периодом в преподавании истории России. В это время уже намечается тенденция на постепенное уменьшение количества часов, отведенных на изучение русского Средневековья. В то же время в содержании учебных текстов безоговорочно преобладают традиционные трактовки истории России как истории двух царствующих династий – Рюриковичей и Романовых. В учебниках уже обозначена необходимость изучения истории народов России, однако пока подобные задачи только ставятся. Идеологические установки и требования, предъявлявшиеся к учебникам в конце царствования Николая I, хорошо видны из так называемого «дела Кулжинского». Коллежский асессор Иван Григорьевич Кулжинский (1803–1884) в 1849 г. представил в Министерство народного просвещения рукопись «исторической хрестоматии для простолюдинов» под названием: «Историческая книга о русском государстве». Министерство сформулировало задачу: «…составить историческую хрестоматию, основываясь на том уважении, что простонародью, чуждому всякого предварительного образования, неудобно предложить чтение отечественной истории вполне. Желая доставить ему чтение, ознакомливающее с событиями прошлой жизни Отечества, и в месте того рода, чтобы даже и злонамеренность не имела никакого средства искажать или превратно перетолковывать события». В книгу вошли «статьи, написанные в народном духе, приличным языком, приноровленные к понятиям простолюдинов, [которые] могли бы распространять между ними полезные сведения о стране отечественной и возбуждать чувства благоговения к вере, преданность к самодержцам и уважение к народной силе. И. Г. Кулжинский, представляя свою рукопись, говорит, что в ней от первой страницы до последней развита мысль, что после Православия любовь к самодержавному государю есть первое, исходное начало русской жизни»[969].
Кулжинский выделил в своем труде три трудных момента: «1. О призвании Рюрика – чтобы не произвести недоразумения по поводу невольного вопроса при чтении книги: “кто был первый государь русский”, тем более, что избрание Рюрика есть дело Всевышняго Промысла; 2. Удельный период нашей истории рассказан таким образом, чтобы очевиднее представить истину, что Россия должна быть единым нераздельным государством под скипетром самодержавного государя и 3. Период Годунова и междуцарствия – во-первых, потому, что грамотные простолюдины знают об этом периоде из книг Четьи-Минеи, а во-вторых, с этою эпохою тесно связан рассказ о славных подвигах Св. Сергиевской лавры, духовенства, Минина, Пожарского, Сусанина и др., наконец, чтобы предупредить многие неосторожные вопросы о Дмитрии Самозванце и других лицах и событиях этого времени»[970].
Содержание книги предлагалось следующее. Она открывалась темами: «Начало Русского государства – Новгород», «Введение в Русской земле христианской веры. Киев», «Великий князь Ярослав 1-й», и заканчивалась «Покорением Парижа и великодушием Александра Благословенного. Низвержением Наполеона» и «Распространением просвещения при императоре Александре I» (всего около 30 тем). Сочинение Кулжинского собрало отзывы, которые очень показательны для понимания идеологических установок в области образования: «Сочинение это составляет необыкновенное и вместе приятное явление в литературе отечественной истории: она пополняет собою весьма ощутительный доселе недостаток русской истории для простонароднаго чтения, и пополняет самым блистательным образом… Все исторические события… указывают самим проявлением своим и ходом, очевидно руководимые десницею Промысла Божия, на двоякое высокое назначение России: благоденствовать дома под сенью православия, самодержавия и народности и в сонме Европейских государств – миротворить и обуздывать своеволие и безначалие, – и доказывают это тем убедительнее, что значение этих событий находит для себя уяснение и опору в словах Священного Писания… в этой книге простолюдин найдет все драгоценные сердцу его сокровища, в продолжение тысячелетия свято сохраненные и переданные ему предками: теплую, непоколебимую веру в учение Православной церкви, беспредельную, благоговейную, верноподданическую любовь и преданность самодержавному Царю-батюшке, к престолу и Отечеству, и наконец справедливое, благородное сознание своего достоинства как Русского человека, как Русского подданного. Судя по сметливости и здравому смыслу Русского народа, нет сомнения, что историческая книга о русском государстве г. Кулжинского сделается со временем настольной книгою всякого грамотного простолюдина и вытеснит собою все сказочные книги и сонники, которыми снабжают их доселе разносчики-букинисты» (из отзыва члена Комитета И. И. Игнатовича)[971].
Тем не менее пособие Кулжинского было первоначально отвергнуто. Причина – «слишком сложно». Н. Г. Устрялов писал в своем отзыве: «И нужно ли простолюдину знать о Марфе-посаднице, о мятежах новгородских, о стрельцах и староверах? Не лучше ли взять избранные черты из Русской истории, которые не возбуждали бы в простом уме никаких тревог и недоумений?»[972] Охранительность режима ставилась выше всего даже профессиональными историками. Средства ее достижения видели в медиевализме, в обращении к недискуссионным, устоявшимся, нетравматичным страницам отечественной истории.
Великие реформы царствования Александра II знаменовали новый этап модернизации российского общества по европейским лекалам. Сравнив учебные программы 1852 и 1864 гг., можно увидеть, что количество учебных часов по русскому языку и словесности не изменилось: в классических гимназиях остались прежние 24 часа, в то время как в реальных гимназиях (училищах) количество часов, отведенных на преподавание русской словесности даже увеличилось до 25, а количество часов по истории увеличилось на 2 (до 12)[973]. Однако эта ситуация не продлилась долго. Политический кризис, связанный с делом Каракозова, привел к существенным сдвигам в правительственной политике. В частности, он вознес к руководству Министерством народного просвещения Д. А. Толстого (занимавшего параллельно с министерским пост обер-прокурора Священного Синода)[974]. Idée fixe Толстого было насаждение системы так называемого классического образования, так как, по его мнению, только оно было способно сформировать гражданские чувства у подрастающего поколения, отвлечь юношество от воинствующего материализма[975]. Забавно, что в сознании европейски просвещенных консервативных реформаторов эпоха Античности как «золотого века» была предпочтительнее «русских древностей». На практике новая политика в области образования означала усиленное преподавание древних языков, изучение памятников античной литературы и истории. Как показано в литературе, такой курс, связанный с присвоением древней европейской истории, отнюдь не способствовал преданности самодержавию со стороны молодежи в Российской империи, а, напротив, вел к усвоению весьма опасных для самодержавия гражданских ценностей[976].
В 1872 г. было принято и новое Положение о городских училищах, согласно которому все предметы (кроме Закона Божьего, гимнастики и пения) преподавал один учитель. При этом отдельного предмета «история» в городских училищах не преподавалось. Вместо него в учебном плане значилась «география и история Отечества с необходимыми сведениями из всеобщей истории и географии». Кроме того, 25 мая 1874 г. было утверждено действовавшее до 1917 г. Положение о начальных народных училищах. Цели народного образования были в нем обозначены следующим образом: «Охранение дела народного образования от посторонних пагубных влияний поддержанием и упрочением оного в духе религии и нравственности…»[977] Ситуация с начальным образованием могла серьезно измениться лишь перед Первой мировой войной, когда в 1913 г. Государственная дума рассматривала законопроект о всеобщем начальном образовании, но из-за начавшейся войны этот закон так и не был принят.
Негодование по поводу проведенных реформ было огромным, против них выступали даже консервативные деятели. Противники классической системы образования также были не согласны с увеличением числа часов на преподавание древних языков за счет сокращения времени на изучение естественных наук[978]. Под воздействием волны общественной критики Министерство народного просвещения вынуждено было пойти на уступки. В 1877 г. в гимназической программе восстанавливался курс истории русской словесности.
Попытки реформирования средней школы и изменения ее программ осуществлялись на рубеже XIX и XX вв., вплоть до революции 1917 г. Последним этапом разработки реформы средней школы стала деятельность министра П. Н. Игнатьева[979]. При нем был создан новый проект устава средней школы. Согласно этому проекту, первые три класса были обязательными для всех, а с 4-го класса начиналась специализация по четырем направлениям – двум классическим и двум гуманитарным. Были также разработаны учебные программы, максимально приближенные к требованиям времени, направленные на развитие самостоятельности учащихся, творческого отношения к учебному процессу. Эти программы позволяли учителям проявлять инициативу в выборе учебного материала. Но тем не менее этот проект не имел продолжения из-за трудной ситуации в стране: сначала Первая мировая война, а затем и Февральская революция не дали этим планам воплотиться в жизнь[980]