9.
Я встал. Струится с крыш роса,
И жёлтый пар пропитан ядом.
День, но туманны небеса
И солнце скрыто мутным чадом.
10.
Чрез шумный рынок, как слепой,
Бреду я бледный и несчастный,
И тихо призрак меж толпой
За мною следует ужасный,
И, как губительный позор,
Страданья мне туманят взор.
11.
Увы, зачем я встретил Maud?
Зачем на зов мой сиротливый
Она явилась, как восход
Зари печальной и стыдливой,
Через лавровый лес в мой сад,
Где домик башни сторожат?
12.
О, если б кроткая душа
Явилась мне из царства света, -
Посмел ли я бы, чуть дыша,
Её почтить лучом привета?
Просил ли б я, чтоб мне вины
Она простила, ангел милый,
И в царство света и весны
Меня умчала тайной силой?
13.
Как больно режет свет дневной
Мои глаза! А тень бесстрастно
Летит по-прежнему за мной...
Я ненавижу мир земной:
В нём всё к страданьям безучастно.
О, как хочу я доползти
Хоть до какой-нибудь пещеры,
Чтобы от призрака уйти
И горе выплакать без меры!
__________________
ГЛАВА V.
1.
Сомненья нет. Я умер уж давно,
И сердце в горсть земли Творцом превращено,
Над головой моей стучат колёса с силой,
И кости бедные болезненно дрожат...
Проклятье тем, что нам, покойникам, дарят
Такие мелкие могилы!
Едва ли на аршин от скверной мостовой!
Копыта лошадей гремят над головой
И разбивают мозг, и нет толпе предела...
На свадьбы, похороны, с делом и без дела
Шумливой чередой прохожие спешат...
Гвалт, суматоха, звон в труде головоломном
Меня измучили... Вот где проклятый ад!
Не лучше и у нас в подземном царстве тёмном!..
Не грустно ль это? Здесь от трудного пути
Забвенье я мечтал блаженное найти, -
Увы, в могиле нет могильного покоя.
Повсюды мертвецы назойливо снуют,
Болтают и шумят, ругаются и лгут...
С ума меня сведёт пигмеев племя злое!
2.
Что за несчастный век! От первых дней творенья
Такого не было! Не могут мертвеца
Зарыть, как следует. А мы до погребенья
Исправно сбор церквей платили до конца.
Но отчего же нас не провожают звоном,
Священным пением, молитвой и каноном?
Об этом-то мы здесь хлопочем, как глупцы.
Нас бесит произвол монахов беззаконный,
Спокойней бы в земле лежали мертвецы!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
3.
Взгляни: один из нас рыдает о судьбе
Тяжёлой, как кошмар. А вот другой, вельможа,
Сидит и молится: должно быть, сам себе.
Вот третий – дипломат: что за тупая рожа!
И ловко как глупца дурачит репортёр!
Он выпытал его партийные секреты
И в свете раззвонит при помощи газеты.
Четвёртый – врач, подлец, отчаяннейший вор
Чужого золота, но что важнее – жизни:
Он о болезнях врёт, он страшный враг отчизне.
И для чего? Зачем? Чтоб глупо щекотать
Ничтожных червяков под черепом пустынным.
Он также лжёт и здесь, чтоб мёртвых ободрать,
Но мёртвые в вражде с знакомым господином.
4.
Нет ничего кругом, помимо болтовни,
И непонятное пророчество в законе
О башне до небес, о грешном Вавилоне,
Клянусь, как никогда понятно в наши дни!
Чтоб средь людей никто не мог ни разу в жизни
Подумать искренно о гибнущей отчизне, -
Лишь ради болтовни явися болтовня.
Я дела честного не знаю, о котором
Шептались бы вдвоём, за тайным разговором, -
Все с крыш кричат о нём, как в колокол звоня.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
5.
Но кто сказал ему, в час роковой печали,
Что у калитки мы с прекрасной Maud стояли?
Не старый серый волк: в лесу он был тогда
С подобными себе, в угрюмом логовище.
Всю жизнь он собирал волчонку кости в пищу.
Теперь же самому придётся грызть их... Да!
6.
Проклятье болтунам! Проклятие шпионам!
Родной Британии! Привёз ли их сюда
Ганноверский корабль? Не знаю: без стыда
Клевещут все они, прикрытые законом!
Их уши есть у всех расщелин и дверей...
Мышьяк лгунам! Мышьяк необходимо в пищу!..
К несчастью, вышел он на маленьких детей,
А их?.. Их унесли в немую пасть кладбищу!
7.
Беседуй с ней теперь! У изголовья снова
Стоит немая тень, как в блеске серебра.
Она не хороша и даже не добра.
Пускай возьмёт её! Из всех одна ни слова
Она не говорит... Догадываюсь я,
Что тень явилась к нам из царства вечной славы,
Где сон спокойнее за муки бытия,
Но лучше ль нашего – уж я не знаю, право!
8.
Я помню чудный сад, прекраснейший в природе
Сияет Божий рай там пышною весной;
Растут в нём лилии и розы на свободе
И льют свой аромат томительной волной.
При звуках музыки они танцуют томно,
Но там одни цветы, а фруктов – фруктов нет.
И я почти боюсь, что и не розы скромно
Алеют там, а кровь: таков уж ныне свет.
Но был садовник горд: рукой своей жестокой
С невестой призрачной сковал он мертвеца...
Когда б он был не зверь, похожий на отца,
Я раны в бок ему не сделал бы глубокой.
9.
Что скажет старый волк? Чем может он помочь
Беде чудовищной? Сам расставлял он сети,
Чтоб друга погубить в мучительную ночь...
Вселяют ужас мне воспоминанья эти!
Что скажет он теперь, когда увидит вновь
В овраге новый труп и родственную кровь.
10.
Когда отчизны враг на друга нападёт,
И друг её в святой защите от врага
Его властительно и храбро побеждает, -
Что б квакер ни твердил – услуга дорога.
Но честно ль кровь пролить за частную обиду?
Клянусь, упорная законная война
И беззаконная – похожи лишь по виду,
Но сущность – сущность их далёко не одна!
11.
Увы, зачем меня поглубже не зарыли?..
И не ужасно ль дать подобный гроб тому,
Кто в жизни скверно спал и скверно спит в могиле.
Жестокости людской я, право, не пойму!
Быть может, не совсем я умер? Не безгласен?
И если закричать – то будет не напрасен
Отчаянный призыв и, патеров кляня,
Поглубже, может быть, зароют здесь меня?!
__________________
ГЛАВА VI.
1.
О, жизнь моя ползла, ползла, как черепаха,
По тяжкому пути безумия и страха.
Я рад теперь, что ум свободен от ярма!
Болезнь ужасная упала грозной цепью...
Я рад, что вижу вновь, как царствует над степью
Ночь звездоносная, как яркая чалма
Земли-красавицы, печально увядает,
Как месяц золотой в выси небес сияет,
Светлее звёздочки Медведицы большой,
И над блестящею гробницей Ориона
Мерцают Близнецы, как славная корона
Далёкой древности волшебной, золотой!..
Но вот забрезжила крылатая зарница.
Казалось, из толпы подобных ей, ко мне
Явилася моя безгрешная царица,
И говорила мне с улыбкой о войне,
О ясной мировой надежде на спасенье:
«В ней личную печаль навеки схорони, -
Шептала мне она в святое ободренье, -
Я буду ждать тебя! Внемли же и взгляни!»
И указала мне с улыбкой лучезарной
На Марс, что так сиял на груди Льва янтарной.
2.
То был лишь только сон, но этот сон во мне
Зажёг святой восторг. Я видел, как во сне,
Мою святую Maud в венце небесной славы,
И облегчилась грудь от тягостной тоски
И начал думать я о той войне кровавой,
Куда летят на бой родимые полки.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Отвага, мужество и доблестная честь
На древней высоте победно засияют.
Да здравствует война и праведная месть
За правду, что враги так дерзко попирают!
3.
И вот, когда в моей родимой стороне
Осуществился слух о пламенной войне, -
Я встал на сторону правдивого стремленья,
И сердцу своему промолвил я: «Пора,
В защиту истины, свободы и добра
Отдать остаток сил на светлое служенье».
И вот я как солдат стою на корабле.
Сливается мой крик с святым народным криком;
И вижу призрак я кровавый в мутной мгле:
Он к северу идёт по сумрачной земле
И возвещает там о бедствии великом.
4.
Вверяюся судьбе! Когда одушевлён
Могучий наш народ стремленьем к идеалу, -
Стремленье к золоту забыл навеки он,
Забыл служение позорному Ваалу,
И раздавил своей могучею рукой
Ужасный, сумрачный и гибельный покой.
Привет сердечный вам, огни войны кровавой!
Вы много жертв себе отнимете у нас,
Пока огонь вражды ужасной не погас,
И храбрых знамена не озарились славой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Фальшивый кончен мир. У берегов морских
Откроются ужасных пушек пасти
И будут извергать из страшных недр своих
Кровавые цветы войны и дикой страсти!
5.
Пусть грозная война сильнее разгорится,
Иль улетучится с спокойным ветром вновь, -
Всё ж доказали мы, что могут свято биться
Сердца за истину и братскую любовь.
Я пробудился сам и вижу, просветлённый,
Что мысль моя без дел бессильна и мертва!
Чем тратить попусту напрасные слова,